Ох, охота! - Алексеев Сергей Трофимович
Потом мы всей семьей сидим за столом, делаем пельмени, морозим их и складываем в мешок — это отцу на охоту. И не те мелкие, к коим мы уже привыкли, а настоящие, когда кружки теста режут самоварной конфоркой, а мясо накладывают столовой ложкой. Думаю, пельмени в Сибири изобрели промысловики, поскольку не нужно с собой брать ни хлеба, ни картошки, ни лука и приправ — все есть в этом чудном продукте. И главное, они не портятся, не мнутся, весят немного, сытные и не приедаются, как магазинные.
А приготовить — двадцать минут…
Зимний ловчий сезон начинается обычно с ходовой охоты из-под собаки, когда еще снег не завалил буреломник и можно ходить без лыж. В основном промышляют так соболя, попутно местную белку, поскольку миграционная к тому времени уходит, и как ни странно — норку и колонка, которые почему-то по мелкому снегу лезут на ивовый кустарник в пределах уреза воды уже замерзших озер и рек. Это как бы прелюдия к основному промыслу, эдакое музыкальное вступление, аллегро веселой удачи, везения. Именно ее особенно любят штатники, поскольку есть поверье, что как походишь пешим с ружьем, так и на лыжах. Когда собака начинает тонуть в снегу и быстро выдыхается, начинается самая основная, добычливая охота в зимний период ловушками — капканами, кулемками, плашками и пастями.
У промысловика в тайге непременно две, а то и более пар лыж. Это великое изобретение северных народов иногда бывает спасением от гибели. Можете себе представить, что будет, если вы в десятке километров, не имея набитой путиковой быстрицы, сломали лыжу? На одной добрести как-то можно, а если обе, а снег по пояс? Нужно оказаться в такой ситуации, чтобы прочувствовать эти острые ощущения — представить себе трудно. В старые времена в Сибири существовало наказание за пакостничество на охотничьем участке: застигнутого на чужой ловушке негодяя не били — попросту рубили в щепки лыжи и отпускали. Выберешься — значит, боженька тебя пощадил, а нет — туда и дорога. Дядя Гоша Таурин (Барма) однажды поленился спуститься с речного крутого берега пешим, скатился, угодил обеими лыжами в ледяной торос, скрытый под снегом, и разломал их в лучину. А до избушки — семнадцать верст, на дворе же метельный февраль. Дойти пешим нереально, через три километра выбьешься из сил, заснешь и замерзнешь. Спасло то, что Барма все время носил с собой нож (даже спал с ним) и небольшой промысловый топорик. Он выбрал прямослойную сырую осину, свалил ее, кое-как, с помощью деревянных клиньев расколол, отодрал две дра-нички, распарил концы в костре, загнул носки, кое-как зафиксировал их, и на этом приволокся домой уже ночью.
Профессионалы не признают покупных лыж: даже самые прочные, многослойные и клееные, они всегда тяжелы и часто при фронтальных ударах расклеиваются и щербатятся носки — на сезон не хватает. Обычно лыжи, как голицы, так и подбитые камусом, делают сами, загодя и сразу несколько пар. Березовые очень прочные, ноские, однако такие же тяжелые, как казенные, и за день ходьбы ноги от них отваливаются. Сосновые обладают хорошей скользкостью, но хрупкие, так же как легкие еловые. Самая лучшая древесина для этой цели горькая осина — и что только из неё не делают!
Толстое, растущее на высоком месте и прямослойное дерево валят весной с началом сокохода, отпиливают чурку от комля, без сучков и гнили, по нужной длине (обычно широкие и короткие, но в зависимости от веса охотника), после чего раскалывают на четыре части по центру. Никогда не берут сердцевинную часть, поскольку она обязательно расколется вдоль, древесина должна быть одинаково белой по всей ширине. С каждой части клиньями отдирают по одной заготовке толщиной до двух сантиметров, подсушивают в тени, после чего выстругивают с обеих сторон, чтобы плоскость была идеально ровной, и придают нужную форму. Затем высушивают до конца (два-три месяца на чердаке), еще раз выстругивают, если вдруг повело в «пропеллер». Ни в коем случае нельзя сушить под гнетом: при намокании их снова изведет. Лишь после этого опять возвращают на чердак и выдерживают год. Осина к тому времени «привыкает» к колебаниям влажности, твердеет и становится как костяная — гвоздь в нее заколотить невозможно, гнется. Потом снимают, распаривают в воде концы, загибают с помощью специального правила и возвращают на чердак еще минимум на полгода. Только тогда уже окончательно выстругивают (толщина — сантиметр), устанавливают крепления, пропитывают и мажут воском с помощью горячего утюга с обеих сторон, и можно вставать.
Если не ходить по насту, не кататься сдуру с горок и не прыгать через колодник — на пять сезонов обеспечен.
Итак, пеший поиск дичи закончился вместе с глубоким снегом, охотник встал на лыжи и начал бить путик, поправлять хатки — незамысловатое строение в виде грота. Делают ее чаще всего под самым толстым в округе деревом, желательно на возвышенности — такие места любят посещать соболи, норки, колонки и горностаи, и там чаще всего встречаются сбежки — перекрестье путей зверька. Строят хатки из сучьев, коры, обломков дерева и так, чтобы оставался один-единственный вход, куда и устанавливают замаскированный капкан или черкан, а вглубь помещают приваду. Капкан снабжен вертлюгом, цепочкой или метровым куском отожженной стальной проволоки и потаской — прочной привязанной палкой. Попадая в капкан, зверек уносит его, бывает, достаточно далеко, если открытое место, но чаще зацепляется в ближайших кустах. Черкан даже не привязывают, поскольку он бьет зверя поперек туловища, сокращая его мучения до секунд, чем и хорош, — увы, ловля — дело жестокое, и, глядя на шубку своей жены, забывать этого не следует.
Кроме того, на соболя, например, зверька очень сильного и чуткого к посторонним запахам, устанавливают кулемки и пасти. Делают их летом, на тех местах, где зимой были подмечены сбежки — перекрестки, и тоже обычно на высоких местах, чтобы не задувало снегом. Преимуществом является то, что самодельная ловушка не имеет в конструкции металла и не отпугивает зверька незнакомыми запахами. А новые промасленные капканы вываривают в хвойной, с добавлением осиновой и ивовой коры ванне и потом уже берут только в матерчатых рукавицах, которые всегда держат в начале путика, дабы не напитались домашними ароматами. И все-таки не удается избавиться от стойкого запаха железа, даже если спущенные капканы на лето оставляют в лесу, вблизи от хатки. Теоретики охоты советуют использовать для маскировки пропитанные хвойным экстрактом столовые салфетки, которыми накрывается настороженная ловушка, но толку от этого мало: бумага покрывается намерзшим снегом, в результате капкан не срабатывает, или ее попросту сдувает ветер.
Отохотившись всю жизнь, мой батя года за три до смерти изобрел новый, оригинальный способ ловли норок, без хаток, привады и прочих ухищрений, основанный, как ни странно, на этимологии названия зверька. Результат оказался потрясающим: из десятка выставленных ловушек девять приносят удачу. Поведал только мне и брату Тимофею, но строго наказал молчать. На вопрос почему, сказал определенно:
— А выдавят всю норку за один сезон.
Уже начиналась перестройка и первоначальное накопление капитала…
Второй «мертвый» сезон, когда зверек словно замирает в своих убежищах и практически не следит, начинается с середины января, и многие охотники на этот срок поднимают капканы, снимают и подвешивают приваду и уходят домой повидаться с родными, пополнить запасы, вынести добычу и просто отдохнуть. Заготовители об этом прекрасно знают и наезжают, теперь на санях, но промысловики начинают зажимать пушнину, поскольку сезон не окончен, а похвастайся удачей, так тебе могут и план поднять, который уже не выполнишь, и пусть худую, однако премию не получишь. Но и прожженные скупщики не лыком шиты: на сей раз у них в клешне не бумажка — деньги за сданную осенью пушнину, и теперь зимнюю принимают хоть и с заниженным, но прямым расчетом. И тут трудно удержаться, и от греха подальше мама с бабушкой прятали особо ценных соболей, чтоб отец не расслабился и не отдал. Пошумит, пошумит, а потом только спасибо скажет.
