Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик
Несмотря на все достоинства нового загона, мы все-таки считали, что обезьянам тяжело будет проводить там безвылазно целый день. Поэтому я взяла за правило каждое утро выводить всех троих шимпанзе на прогулку по основной территории резервата. Обычно это путешествие занимало у нас не меньше трех-четырех часов. Из обезьянника я выносила Энн и Уильяма на руках, а Читах шел за нами. Во время прогулки обезьяны могли делать все, что им вздумается: лазать по деревьям, играть, кормиться и отдыхать. Я никогда не волновалась, что кто-нибудь из них потеряется: стоило мне на минуту отойти от того места, где они играли, как все трое тотчас бросались следом, цеплялись за меня и карабкались на руки. Каждый день я приводила обезьян на новое место. Вначале я брала с собой небольшую корзинку с фруктами и водой для питья, но вскоре отказалась от этого и направила свои усилия на то, чтобы научить шимпанзе самостоятельно отыскивать пищу, которая в изобилии росла вокруг.
В этих экскурсиях нас часто сопровождала антилопа Бэмби. Она то и дело останавливалась пощипать какую-нибудь зелень — листья, цветки или траву, а потом догоняла нас легкими скачками. Бэмби вся отдавалась игре с шимпанзе — расставляла свои изящные длинные ножки и тыкалась мордочкой в грудь обезьяне, потом шаловливо отступала в сторону и начинала носиться вокруг в радостном, возбужденном настроении. Энн и особенно Уильям любили хватать ее за уши, неожиданно запрыгивать на нее и соскальзывать по ее крупу. Любая другая антилопа из тех, которых я знала, пришла бы в ужас от подобного обращения, но Бэмби переносила его, не моргнув глазом. Ей было так хорошо в компании шимпанзе, что она нередко ложилась рядом с ними отдыхать и позволяла Энн облокотиться на нее и обнять за шею маленькими волосатыми руками.
Однажды утром я возвращалась после очередной экскурсии, как вдруг услышала, что меня зовут. Повернувшись на голос, я увидела возле клетки, в которой жил Альберт, группу служащих резервата вместе с отцом. Неужели нашелся Альберт? Сгорая от нетерпения, я поспешила к ним.
Пол клетки был густо застелен чистой соломой, а в самом центре ее лежал маленький, и по-видимому очень больной, детеныш шимпанзе. Он лежал на боку, и мне не сразу удалось понять причину его страданий. Повернутая ко мне часть лица выглядела осунувшейся и болезненной, желтоватого оттенка, а глаз был отчетливо сужен к внешнему краю, В нем было что-то восточное, и я решила назвать его Вонгом.
Отец рассказал, что его обнаружили и конфисковали полицейские в Банжуле. Помимо всего прочего, на щеке у него была ужасная язва. Меня поразило, что отец, вообще не поддававшийся пессимизму, добавил, что, по его мнению, надежды на выздоровление шимпанзе нет. В этот момент черная фигурка на соломе зашевелилась и, с трудом расправив костлявые конечности, приняла сидячее положение. Впервые увидев левую половину лица шимпанзе, я с отчаянием поняла, что имел в виду отец. Вся щека Вонга была изъедена язвами, обнажавшими зубы и десны. Вскоре приехал ветеринарный врач. Он пришел в ужас, когда осмотрел Вонга, и сказал, что не надеется его спасти. Но мы все-таки решили полечить его несколько дней и посмотреть, что из этого получится.
Два следующих дня я провела в домике Вонга, пытаясь пробудить в нем хоть какой-нибудь интерес к жизни. Я подолгу перебирала его шерстку, как это делала бы, наверное, его мать; предлагала ему бананы и другую мягкую пищу. Но еда для Вонга была не только болезненной, но и бесполезной — большая часть пищи вываливалась через раны в щеке.
Бедный Вонг! Надо ли удивляться, что он выглядел таким беспомощным и жалким. Иногда я чувствовала, что он начинает доверять мне, но тут как раз наступало время делать ему уколы и промывать изуродованную мордашку. Это причиняло ему мучительную боль, и он наверняка считал меня предательницей. Большую часть дня он отрешенно и неподвижно лежал на подстилке из соломы, не обращая на меня никакого внимания. Он не спал, а смотрел через опухшие веки на растущие за клеткой деревья. Выражение его каштановых глаз было до крайности печальным. Вонг умер на вторую свою ночь в Абуко. Когда я вошла к нему утром, он лежал, протянув вперед тоненькие ручки, как будто хотел в последний раз обнять кого-то.
6
Тина, приемная мать
Хотя популярность резервата росла и число посетителей увеличивалось, нам становилось все труднее изыскивать средства на его содержание — семейная казна была истощена. Официально резерват находился в ведении правительства, поэтому доходы от продажи входных билетов поступали государству. Но даже если бы правительство употребило эти фонды на развитие резервата, в те далекие дни это была ничтожно малая сумма.
Средства, выделяемые на кормление животных, были явно недостаточными. Иногда, чтобы оплатить счета за продукты, нам приходилось доставать из других источников по крайней мере вдвое большие суммы. В туристский сезон помогали пожертвования, собираемые во время лекций. Многочисленные наши друзья посылали в резерват излишки урожая. Но мы снова и снова испытывали денежные затруднения. Дополнительные суммы на нужды резервата поступали, как правило, из более чем скромной зарплаты отца.
В летний сезон дождей резерват обычно закрывался для посетителей, так как все тропки и дорожки бывали затоплены водой. Мы пользовались этой передышкой, чтобы продолжить работы по улучшению нашего хозяйства. Непрекращавшиеся дожди вызывали бурный и неудержимый рост всей местной флоры, и резерват более чем когда-либо превращался в прохладный зеленый тропический лес.
Прежде чем вывести шимпанзе на прогулку, я подождала, когда прекратится ливень. Свежесть и влажность, царившие после дождя, вызывали у обезьян приступы бурной радости. Мы шли по тропе: Энн у меня на спине, Уильям и Читах прыгали и кувыркались впереди. Иногда они принимались бороться или гоняться друг за другом вверх-вниз по свисающим лианам. Из растущих возле тропы деревьев выскочила группка гверец и уселась, спрятавшись среди листвы, на безопасном расстоянии от нас. Длинные, рыжие хвосты, свисающие, как веревки, и почти неотличимые от лиан, — вот все, что я, зная об их присутствии, могла разглядеть.
Читах и Уильям приостановились, взглянули на обезьян, потом снова погнались друг за другом и скрылись из виду за поворотом дорожки. Почти сразу же раздались ухающие и хрюкающие звуки — это Читах приветствовал кого-то. Вскоре появился Абдули, наш смотритель, волоча в каждой руке по шимпанзе. Он запыхался и, судя по всему, спешил.
— Стелла, — выпалил он. — Я только что видел Альберта.
