Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром
Но ее опередили люди с иными устремлениями…
Мать пришла в пустое логово с густо истоптанным вокруг него людьми и собаками снегом. В отчаянии и злобе спустилась к селу и долго бродила вокруг него, и проходила по улицам между домов. Прислушивалась, приглядывалась, принюхивалась — тщетно. Откуда ей было знать, что с погибших тигрят накануне сняли ножами их детские шкурки, а порубленные на куски тела предназначили на корм собакам и свиньям.
Она, все еще надеясь на что-то, ночами неприкаянно бродила по сопке и вокруг нее, около села и по нему — в самую глухую ночную пору, конечно. Бродила, пока над нею не закружила с ревом та самая, уже очень хорошо знакомая ей, большая винтокрылая птица.
Ей казалось, что она хорошо усвоила охотничьи повадки и способности той прирученной людьми железной птицы, что достаточно скрыться от нее под нависью каменного козырька, а еще лучше в глубокой нише или пещерке, и улетит та ни с чем. Но птица, покружив, присела поодаль, выпустила из своего нутра охотников. Те встали на лыжи и направились к ней.
Почуяв беду, тигрица своими прежними, теперь уже затвердевшими в снегу тропами быстро пошла прочь, решив наконец: детей не вернешь и пора убираться от людей как можно дальше, и никогда больше к ним не подходить. Но теми минутами взревела и взмыла в небо грозная птица и стала ее с легкостью настигать.
В последние минуты жизни она не убегала и не металась. Теперь она уже не пряталась. Она хотела честного поединка. Она хотела отомстить за гибель мужа и детей в открытом сражении один на один, как это принято у тигров. Но у двуногих повадки совсем другие: семеро одного не боятся. Расстреляли с земли и воздуха.
А в ее угасающем сознании играли малыши.
Будто бы живые.
Месть ценою жизни
Той тигрице шел восьмой год, и все это время ее жизнь омрачал медведь. Заклятый враг. Верзила. Могучий и наглый. Осенью, основательно зажирев, он был раза в два тяжелее владычицы здешней тайги. Да и в другое время года уверенно перетянул бы ее на весах, окажись те здесь.
Эти силачи, в общем-то, избегали встреч, благо каждый мог жить независимо, строго за свой счет и собственным трудом. И в самом деле: зачем тигрице любимые медвежьи корма — ягоды, орехи и желуди, а тем более травы, коренья, букашки да червяки? И в той же мере удивлялся хозяин тайги: кругом полно сытной благодати, собирай ее спокойно и ешь в свое удовольствие… Так нет же, ей непременно подавай мясное, да еще посвежее и с кровинушкой…
Но временами их интересы перекрещивались. Бывало это в неурожайные на главные медвежьи корма годы, когда верзила мог выжить главным образом за счет добычи кабанов. Тех самых, до которых была так охоча владычица. Которая ими жила постоянно, потому что они испокон веку оказывались незаменимым кормом. А кабанов тех на двух любителей обильно и вкусно поесть доставало не всегда, потому что водилось их в глухих дебрях Сихотэ-Алиня то неисчислимо много, то на пределе исчезновения. И особенно недоставало их верзиле, значительно уступавшему в охотничьем мастерстве непревзойденной полосатой охотнице.
И потому медведь в те голодные осени, наголодавшись в их листопадном месяце, бесцеремонно увязывался за соперницей ходить по ее следам, подбирая то, что не съедено или брошено. Но случалось, пытался и отобрать чужим трудом добытое. Однако дело ограничивалось лишь взаимными угрозами, ревом и пугающими агрессивными бросками.
По-настоящему они сражались несколько лет назад. Тигрица тогда была моложе и легче, но и сильно оголодавший верзила оказался далеко не в боевой форме. Медведь напирал на грубую силу, суперкошка же ту силу обарывала ловкостью и верткостью. Ему никак не удавалось схватить ее и погибельно стиснуть, она же не могла забрать в свою пасть толстую и лохматую вражью шею или вспороть брюхо… Измутузили они тогда друг друга, искусали и подрали, обзавелись пожизненными глубокими боевыми шрамами… Надолго повергли в страх все живое между тайгой и небом… Но разошлись непобежденными. Разошлись, чтобы больше не сходиться. У каждого хватило благоразумия самому себе признаться, что собственная гибель в тот почти роковой час была вполне вероятной и совсем близко. В другом сражении, случись оно, мог оказаться победитель, но лишь один. Он или она.
Этот зарок труднее было соблюсти верзиле, потому что ему все же приходилось иногда голодать, и оказывался какой-никакой, но выход из положения — в нахлебничестве. Унижений при этом он не испытывал, потому что совесть в медведе всегда и всюду замещалась нахальством и нечистоплотностью повадок, предопределенных природой. Хозяевами такие оказываются нередко. О них можно говорить следующее: сила есть — зачем совесть?
Тигрица же от века была горда и независима, как и положено таежной владычице. Что, впрочем, свойственно всем тиграм. Толстобокого хозяина тайги она не боялась. В своих владениях она вообще никого не боялась. Однако на рожон никогда не лезла, потому что была осмотрительной и благоразумной. Медведь же частенько проявлял обыкновенную трусость. И когда в свои сроки к заневестившейся тигрице приходил ее могучий супруг, косолапый покидал свою обширную вотчину, отлично зная, что время тигриных брачных радостей недолгое, и этот ничем не связанный муж как появлялся внезапно, так и исчезнуть мог в любой час любого дня. Знал он это по себе, потому что и сам в определенное время года становился женихом, принимая у себя соседних косолапых гулен. На время.
Один выводок наследников великолепия, мощи и бесстрашия тигрица благополучно взрастила, воспитала и научила жить по законам тигриного естества. Народились те котята в начале зимы, когда верзила уже залег в берлогу, а к весне они стали ходячими, и мать увела их в такие забуреломленные дебри, куда и медведи забираются редко. Ну а почти годовалых тигрят любому врагу уже не поймать, потому что были они в том возрасте быстры и ловки, к тому же проворно лазали по деревьям. А в свои сроки та молодежь, повзрослев и научившись жить собственным трудом, разошлась, как и положено, в поисках свободного таежного угла для самостоятельной жизни. Законы естественного бытия суровы, но мудры. Каждый должен существовать в собственном доме. Бездомные лишены права оставлять потомство и иметь семью, а без этого какой же смысл жизни?
…Трагедия разыгралась после рождения тигрицей второго выводка. Появились три несмышленыша летом, к осени они изрядно подросли и окрепли, однако далеко от логова не отходили. Мать еще кормила их молоком, но уже надолго уходила на охоту, велев детям терпеливо ждать ее возвращения с добычей, чтобы приобщить их к мясному.
