Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс
Когда взошла луна и все близкие кусты стали серебристо-серыми, Пиппа уселась, прижавшись ко мне, положила голову мне на колени и замурлыкала. Я снова подумала, как немного нужно для счастья — ощущать рядом существо, которое разделяет твои чувства. Как необходимо мне стало общество Пиппы, я поняла только, когда она вскочила и скрылась в темноте, оставив меня в необъятной африканской ночи наедине с моими мыслями. Должно быть, она отправилась по следу гепарда, который мы нашли сегодня вечером.
Я увидела ее снова только рано утром — она гналась по равнине за водяным козлом. Наверно, она проголодалась — ведь запас мяса у нас кончился уже два дня назад, — и я обрадовалась, когда Джордж привез к вечеру небольшую козу. Чтобы Пиппа научилась разделывать добычу, мы отдали ей тушу целиком. Ей впервые предстояло самой распотрошить дичь. Она начала с задней части, затем погрызла ребра — свой любимый кусок — и наконец закусила печенкой. Потом она устроилась поблизости и приготовилась защищать добычу ночью, но я быстро подтащила тушу к своей палатке, чтобы к нам не лезли ни львы, ни гиены.
Я недавно достала холодильник, работавший на керосине. Без него нельзя было обойтись, потому что мясо портилось в этом жарком климате уже на второй день, а выбрасывать его было слишком накладно. На следующее утро я положила остатки мяса в холодильник и попробовала уговорить Пиппу прогуляться, но она перешла к маленькой хижине, где помещался холодильник, и продолжала нести свою вахту. Потом ей это надоело, и она разыскала старый футбольный мяч — игрушку, которая сохранилась еще с киносъемок в Наро Мору. Он где-то завалялся и сильно спустил воздух, но это как раз очень понравилось Пиппе — теперь его можно было держать в зубах.
Пиппа гордо носила мяч в пасти и явно предлагала поиграть. Пришлось нам с Локалем и поваром перебрасываться мячом, а Пиппа без устали гонялась за ним, пока он наконец не скатился в реку. Она рванулась вслед, но мочить лапы ей не хотелось; она дождалась, чтобы течением подогнало мяч поближе к берегу, и схватила его зубами. С победоносным видом она принесла мяч и положила у моих ног, прося поиграть с ней еще. К моему удивлению, Пиппа принесла поноску, как отлично вышколенная легавая, и мне захотелось проверить, сможет ли она повторить этот номер. Я снова бросила мяч в воду. Она тотчас же бросилась за ним. На этот раз она аккуратно подогнала его лапами к тому месту, где его удобно было взять, а потом побежала и снова положила его к моим ногам. Эта игра на несколько недель стала ее любимым развлечением. В дождливые утра Пиппа не раз притаскивала мокрый мяч и роняла его ко мне на постель — так ей хотелось, чтобы я встала и поиграла с ней. Вскоре она изобрела новый способ извлекать мяч из воды без особых хлопот. Нужно было только дождаться, пока его принесет течением к низеньким мосткам, которые мы построили напротив кухни, а там уж достать его было легче легкого. Иногда Пиппа так дрожала от возбуждения, что мячик, зажатый у нее в зубах, тоже ходил ходуном.
Поразительно, что Пиппа, по классификации «причисленная» к кошкам, проявляла сильный инстинкт подавать вещи, который больше роднил ее с собаками. Когда я рассказала об этом одному другу в США, он ответил, что мое удивление вполне оправданно: ведь именно эту способность приносить брошенные предметы считают одним из двух основных качеств у тех щенков, которых Ассоциация помощи слепым готовит в поводыри, потому что это признак готовности собаки служить человеку. Он добавил, что, возможно, именно по этой причине гепард — единственная из диких кошек, которую можно превратить в домашнее животное.
Несмотря на то что Пиппа страстно полюбила игру с мячом, она стала проводить все больше времени вне лагеря. Сначала она уходила только днем, но потом стала исчезать и ночью. Я знала, что она держится поблизости, но все-таки волновалась, потому что ела она очень мало и казалась беспокойной. Однажды она даже проявила агрессивность — стала трепать полотнище моей палатки и свирепо зарычала, когда я подошла. Я отвлекла ее и выманила на прогулку. Когда стемнело, она незаметно отстала и не возвращалась до утра.
Я сговорилась с Джорджем встретиться на следующее утро на полпути к лагерю Эльсы. По дороге я проезжала Кенмер-Лодж и заехала посмотреть на наше маленькое стадо коз. Как только я остановила машину, откуда ни возьмись появилась Пиппа, увидела пасущихся коз и напала на них как гром среди ясного неба. Мы побежали и с криками стали собирать блеющих коз. Наконец нам удалось загнать их и запереть в загоне. Тем временем Пиппа носилась за курами наших егерей. А те, вместо того чтобы спасать обезумевших птиц, посмеивались, стоя в стороне, и, видимо, подсчитывали, сколько можно будет содрать с нас за каждую убитую птицу. Но Пиппа никого не собиралась убивать: ей просто хотелось поиграть, и, несмотря на то что я четыре дня не кормила ее, она только ненадолго придержала лапами орущего цыпленка, а потом отпустила его целого и невредимого, а сама стала игриво кататься по песку. Я попыталась заманить ее в машину, но она вскочила на крышу и, стараясь удержать равновесие, поехала стоя; не доезжая до лагеря, она спрыгнула на ходу и скрылась.
Все это сильно задержало меня — а Джордж уже ждал в зарослях, — поэтому я поехала дальше, попросив Локаля принести немного мяса из лагеря и подманить Пиппу. Мы с Джорджем часто приезжали в лагерь Эльсы после ее смерти. И у меня иногда появлялось странное ощущение: казалось, что Эльса здесь, рядом, и как бы я ни была расстроена, вскоре меня охватывало чувство такого умиротворения, что все снова становилось на место. Джордж был встревожен — у бедняги Угаса несколько дней назад воспалился глаз. Пока мы говорили о болезни Угаса, в кустарнике неподалеку раздался подозрительный шорох. Мы пошли на звук и чуть было не застали врасплох прайд из шести львов. Свежие следы и примятая трава говорили о том, что львы поспешно ретировались при нашем приближении. Потом мы прошлись вдоль берега и видели, как ибисы хадада кормят двух птенцов в гнезде на дереве. Эти красивые птицы встречаются здесь довольно часто, но у гнезда мы наблюдали их впервые.
Я вернулась в лагерь к чаю одновременно с Пиппой. Она покивала головой, приглашая меня на прогулку. Пока мы гуляли, она часто прислушивалась к звукам, которые доносились из зарослей, но ни разу не пошла посмотреть, что там такое. Все объяснилось, когда мы вернулись в лагерь и Локаль сказал мне, что видел поблизости льва. Я хорошо знала, как Пиппа боится львов, и удивилась, когда она опять ушла на ночь. Но это был хороший знак — Пиппа сделала еще один шаг к вольной жизни: предпочла сама избегать врага, как и полагается дикому гепарду, а не рассчитывать на мою помощь. Еще три дня она приходила очень ненадолго, чтобы поесть, но при этом ни разу не пропустила свою любимую игру в мяч. Мне стало жаль бедную Пиппу: у нее было так мало радостей в жизни по сравнению с дикими гепардами, она всегда была одинока — разве мы могли заменить ей родную семью?
Глава 6.
Я попадаю в беду
23 сентября я получила записку от Джорджа: он сообщал, что глаз Угаса совсем разболелся, а температура поднялась до 40 градусов, и просил меня передать мазки крови ветеринару в Найроби, потому что ему не хотелось оставлять Угаса. Тем временем он сам сделает льву несколько инъекций беренила на случай, если это заражение от укуса мухи цеце. Я тут же отправилась в путь, оставив Пиппу на попечение Локаля. Ветеринар не нашел трипаносом, но обнаружил большое количество лейкоцитов, что указывало на воспалительный процесс, и прописал пенициллин. Я передала его совет Джорджу по радио, так как знала, что в его аптечке пенициллин есть.
Когда я вернулась через пять дней, меня встретил пустой лагерь: все, кроме повара, отправились искать Пиппу возле Кенмера. Я тоже включилась в поиски, звала ее несколько раз, и она скоро появилась, здоровая, но очень худая. Локаль сказал, что во время моего отсутствия она почти все время бродила на свободе с другим гепардом. Мы пошли по ее следу и дошли до равнины Гамбо, где Локаль видел ее в обществе самца. Здесь он нашел другой парный след и понял, что возле Кенмера есть еще одна пара гепардов, к которой Пиппа пыталась примкнуть. За все это время она только дважды поела в лагере.
Ничего удивительного, что Пиппа похудела после таких эскапад. Мне не пришлось долго уговаривать ее влезть в машину и вернуться в лагерь — мясная приманка сделала свое дело. В лагере она съела невероятное количество мяса, а потом прилегла рядом со мной и громко замурлыкала: казалось, она очень рада, что я вернулась домой. Но это не помешало ей снова удрать, как только стемнело. Ночью она приходила два раза и терлась головой о мое изголовье сквозь противомоскитную сетку.
На следующую ночь я заметила какое-то похожее на нее животное на поваленном дереве; оно исчезло, как только я посветила фонарем. Наутро я нашла там след гепарда — но если это была Пиппа, то зачем ей было удирать от знакомого фонарика и от меня? Мы часа два понапрасну искали еще какие-нибудь следы, а вернувшись в лагерь, застали там очень голодную Пиппу. Кроме того, нас ждал помощник Джорджа с плохими вестями — глаз Угаса воспалился еще больше. Я посоветовала ему немедленно ехать в Меру и оттуда вызвать по телефону ветеринара из Найроби, чтобы он срочно вылетел в лагерь Джорджа и в случае необходимости сделал операцию.
