Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов
Маньяра должна была дать ответ, ибо, несмотря на необычайную плотность толстокожих, здесь пока не наблюдалось нехватки пищи, тени и воды. Следовало изучить основные структуры социальной организации слонов, а затем выяснить, как плотность влияет на их внутривидовые связи.
Глава IV. Нерушимое семейство
Семейная сиеста
Когда я вернулся в Маньяру, полили дожди. Кончились приятные завтраки под ласковым утренним солнышком. Большую часть дня над парком ползли темно-серые тучи, а вздувшаяся Ндала шумела своими красными водами.
Слоны во множестве бродили в окрестностях, но, чтобы загнать их в горы, на сухие земли, как это случалось в прошлые годы, дождей было мало.
Как только выросли стены дома и появилась крыша, я перебрался в него, с радостью покинув протекавшую палатку. Стены внутри были побелены, и вскоре под крышей поселились ящерицы-гекконы, неутомимые охотники за мухами. Два стола, письменный и обеденный, несколько стульев и кровать — вот и вся моя бесхитростная обстановка.
Я организовал патрулирование всех зон парка. С каждым днем рос список знакомых слонов. Одновременно опробовались различные средства измерения роста слонов и определения их возраста. Каков состав стабильной группы слонов? Первым делом следовало ответить на этот вопрос. Получив ответ, можно было уже изучать, как эти «кирпичики» социальной организации взаимосвязаны в условиях перенаселенности Маньяры и каково, в свою очередь, влияние социального поведения животных на их популяцию. Еще в 1961 году американский ученый Ирвин Басс высказал мысль, что слоны объединяются в семейные группы из самок-родственниц и их отпрысков, но пока никому не удалось доказать стабильность таких групп.
Взрослый самец приближается к матриарху и семейным группам, которые мирно отдыхают на реке Ндала
Группы обычно состояли из нескольких самок с эскортом малышей, но они то паслись вместе, то разбредались, смешиваясь с другими группами, и невозможно было определить, где кончалась одна и начиналась другая. Самые крупные, группы насчитывали по 80–100 слонов — редкие самцы по краям, самки и малыши в центре, но такие стада сбивались всего на несколько часов, затем они распадались па множество мелких групп.
После первых наблюдений я задался вопросом, есть ли вообще у слонов социальная организация, или каждый слон бродит сам по себе, лишь время от времени присоединяясь к сородичам, встреченным по дороге.
Постепенно я составил схему их перемещений и узнал их любимые места, а также определил лучшее время для наблюдений. Рано утром я отправлялся на машине вдоль обрыва и внимательно разглядывал крутые склоны, где обычно ночью кормились слоны; только здесь росли их излюбленные растения.
Когда начинали пригревать первые лучи солнца, слоны размеренным шагом спускались по откосу и скрывались в разреженном лесу акаций тортилис, прежде чем солнце начинало невыносимо припекать. Если небо затягивали тучи, они, случалось, оставались на месте, ожидая просветления. Слоны то исчезали, то появлялись в туннелях среди опутавшей склоны зелени. Крутизна склонов не пугала их. Пользуясь хоботом, они ощупывали сомнительные места, пробовали ногой, тверда ли почва, и шаг за шагом медленно и осторожно продвигались вперед. Такая частичная видимость заставляла меня выжидать момента, когда они спустятся с откоса, чтобы попытаться опознать какую-либо группу. Но представление о слитности группы все же имелось, ибо они общались между собой, издавая глубокий рев, эхом разносившийся по окрестностям. Контакт между отдельными группами поддерживался именно таким способом.
Ниже, в разреженном лесу, слоны устроили под деревьями пылевые ванны, где отдыхали во время сильной жары. Они появлялись там один за другим, каждая самка в сопровождении своих детенышей. На одной из таких пылевых площадок я и встретил снова Боадицею. Это произошло примерно через месяц после нашей первой встречи на пляже. Забравшись на самые верхние ветки соседнего дерева, я смог спокойно наблюдать за ее утренней сиестой.
Справа держалась еще одна крупная слониха, чьи толстые бивни почти сходились, за ней по пятам следовали два слоненка. У одного имелся нарост на голове, у другого — на хоботе. Другая самка, чуть меньше, также имела сходящиеся бивни, но более тонкие и острые. Ее левое ухо было разодрано, и разрыв напоминал формой Суэцкий залив. Еще одну самку с очень загнутыми бивнями я назвал Закорючкой, а самку с одним-единственным бивнем нарек Вирго. Именно их я видел всех вместе на пляже. Я заново сфотографировал их — они неподвижно застыли с полузакрытыми глазами и безжизненно висящим или переброшенным через бивень хоботом. Животных было 22, а на пляже — 40.
Неподалеку слышался шум другой группы. Я соскользнул вниз по стволу и выбрал более удобный наблюдательный пункт на развилке двух толстых сучьев под сводом зелени. Пожелай Боадицея сделать несколько шагов в моем направлении, она могла бы достать меня хоботом. Но она не подозревала о присутствии человека. С нового места открылся прекрасный вид во все стороны.
Метрах в ста под большим деревом расположилась другая мать семейства с длинными белыми бивнями, изящно загнутыми внутрь. Ее бивни были длиннее, но формой напоминали бивни Боадицеи. Уши были сравнительно целыми, а виски — впалыми. То был самый великолепный экземпляр слона, который мне доводилось видеть до сих пор, я помнил, что по пляжу они разгуливали вместе. Я решил назвать ее Леонорой. Вокруг нее сформировалась четкая группа. Я тщательно рассматривал животных, чтобы сравнить их с уже сделанными фотографиями. И, конечно, рядом с Леонорой увидел ту же самочку по прозвищу Тонкий Бивень и еще одну юную слониху с широким V-образным разрывом на левом ухе. Почти все утро ушло на детальное разглядывание девяти членов этой семьи, и счастье на этот раз оказалось на моей стороне. Ветер дул в нужном направлении — с юго-востока к озеру, и я смог беспрепятственно обойти семью Боадицеи, никого не потревожив.
Мать со своим первенцем
Еще под одним деревом, метрах в двухстах от Боадицеи, я наткнулся на третью группу слонов. В ней были два слона с одним бивнем, замеченные мною еще на пляже. С возрастающим нетерпением я пересчитал эту семью. Девять. Всего в семействе было 40 слонов, и среди них самки, чей характерный вид поразил меня. Разница состояла лишь в том, что сообщество разделилось на три четкие семьи. Напрашивался вывод: группы были стабильными.
