Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор
— Пожалуйста, свяжитесь с Ветеринарным институтом, — попросил немец. — Они срочно хотят с вами поговорить.
Я предпочел не тратить время на обсуждения столь неожиданного поворота событий, а сразу же связался с институтом. Там подтвердили: да, определенно чумные бациллы. Естественно, к делу подключилась Государственная ветеринарная служба. Остававшиеся в карантине зоопарка луговые собачки выглядели вполне здоровыми, и все-таки было решено, что от греха подальше лучше усыпить их, чем вводить антибиотики. Я с сожалением воспринял это решение, но спорить не мог. Помещение, где они находились, подверглось фумигации[74]. Матроса и его семью удалось вычислить, и всех отправили в инфекционную клинику для обследования на предмет чумы. Их жилище также было подвергнуто фумигации. Двум кошкам, любимицам семьи, дали мощный курс антибиотиков, да сверх того щедро посыпали антиблошиным порошком. Нечего и говорить, что против виновника всех событий было возбуждено уголовное преследование.
— А сами-то вы как, герр доктор? — спросил бактериолог, перечислив принятые меры. — Вы делали вскрытие, так позаботьтесь о собственной безопасности! — сказал он и дал отбой.
Только когда в трубке раздались гудки, до меня дошел смысл сказанного. Я разом похолодел. Чума. Конечно же я проводил вскрытие в надежных перчатках и после этого тщательно мыл руки мылом и обеззараживающим средством. На шкурке бедняжки не было никаких признаков блох, но… Обычно я всегда ношу в своей черной сумке несколько таблеток тетрациклина — на сей раз их у меня не оказалось. Ну да чего это я распаниковался? Здесь же медчасть, а не глухая деревня! Заодно попрошу применить ко мне все полагающиеся по сему случаю профилактические меры, чего тянуть до возвращения домой! Когда я растолковал ситуацию дежурному врачу, он тут же снабдил меня добрым набором антибиотиков, и я с жадностью сглотнул первую таблетку на месте. Затем меня отвели в душ, где я разделся и тщательно вымылся ртутным мылом. После того как я насухо вытерся, доктор подверг меня фумигации, равно как и мою одежонку, и черную сумку. Конечно же я не попал на свой рейс, и, пока сидел в ожидании следующего, по-прежнему источая тонкий аромат фумиганта, меня вновь и вновь преследовали навязчивые мысли о старинной болезни, с которой я столкнулся вот так, в почти житейских обстоятельствах.
В последующие дни в Германии обошлось без вспышек чумы как у животных, так и у людей, да и ваш покорный слуга пребывал в добром здравии. Когда я поведал Эндрю о том, как я столкнулся с pasteurella pastis, то услышал в ответ:
— А не снабдить ли нам тебя противочумным средством кардинала Уолси[75], когда ты снова отправишься шляться по Европе?
— Что же это за средство?
— Обыкновенный апельсин, и в нем губка, смоченная в уксусе. Он его всюду таскал с собой.
— Ну что ж. Если мне еще когда-нибудь придется делать вскрытие луговой собачки, буду иметь в виду.
Глава десятая
Рождество в Камарге
Чрево — самое отвратительное из всех бестий.
Греческая пословица
На празднование Рождества 1992 года мы отправились верхом через болота, тянущиеся вдоль морского побережья Камарги, что в Провансе. За несколько лет до этого, будучи членом жюри фестиваля фильмов по естественной истории, я открыл для себя местечко Масс де Кларуссет, затерявшееся среди пампасов, поросших высоким тростником, где вольготно белым цаплям и фламинго, черным бизонам и белым лошадям. А главное, здесь изысканная даже для Прованса кухня. Чем не идеальное место для проведения фестиваля? Ну и в качестве гвоздя программы я предложил поездку через болота верхом в ночь на Рождество на торжественную мессу в церкви Ле-Сент-Мари-де-ля-Мер, приютившуюся в старинной крепости. Вот во время этого романтического паломничества дела-то и пошли вкось.
Ночь была безлунной, и моя камаргская кремовая лошадь с бесхитростной кличкой Мутон (что в переводе с французского значит «овца») потеряла дорогу на бескрайних просторах совершенно черной грязи под куполом совершенно черного неба. Я оказался один-одинешенек, все мои товарищи ускакали далеко вперед. Видимо, чтобы в полной темноте окончательно не сбиться с толку, где верх, а где низ, моя лошадь остановилась посреди всей этой кромешной темноты, и я не мог убедить ее двигаться хоть в каком-нибудь направлении. Я чувствовал себя до смерти неуютно — так чувствовал себя, должно быть, Рыцарь Печального Образа, задержанный обстоятельствами на пути к торжественному чествованию Рождества Господня. В ожидании, чтобы кто-нибудь обнаружил меня и спас, я ломал голову, что же такое имел в виду Сэлинджер, вложивший в уста одного из героев своей книги «Над пропастью во ржи» следующую фразу: «Мне бы хоть самую скверную лошадь. Лошадь — она, по крайней мере, человечна». К счастью, меня в конце концов обнаружил здешний объездчик; путем многочисленных понуканий мне все же удалось заставить свою кобылку тронуться с места и поскакать рысью сквозь кромешную тьму, чтобы все же вовремя поспеть к мессе. Но моего росинанта с овечьей головой угораздило споткнуться, и я со всего маху плюхнулся в грязь. Облепленный с ног до головы, я неуклюже ввалился на заполненную людом сельскую площадь, когда служба была в самом разгаре. Весь следующий час я угрюмо залечивал свои синяки и топил грусть-тоску в стакане «Кот-дю-Рон» в местном баре под аккомпанемент цыганских гитар вместо «Глория ин эксцельсис»…
Я всегда питал здравомысленное уважение к лошадям, хотя считаю их довольно-таки глупыми созданиями. Когда я был студентом, кто-то говорил мне: если сможешь управиться с лошадью, совладаешь с кем угодно. Видимо, в отношении меня сие в высшей степени справедливо — с тех пор как я посвятил себя исключительно экзотическим животным, ни одно из них не лягало, не кусало и не калечило меня так, как домашние лошади, когда в юные годы я практиковался на них. Они лягали, кусали, топтали и валяли меня по земле на экзаменах и во время лечения. Однажды по милости этого создания меня сажали в самолет в инвалидной коляске. Не кто другой, как лошадь так саданула меня копытом по бедру, что вашего покорного слугу рвало от невыносимой боли. Как бы там ни было, за всю историю моей почти сорокалетней практики с экзотическими животными я не ведал от них особых обид. Может быть, потому, что не позволял себе храбриться и соблюдал меры предосторожности, использовал транквилизаторы, как поступают и другие люди моей профессии, когда