Гарет Паттерсон - Там, где бродили львы (с иллюстрациями)

Скорее всего, зебра не была единственной жертвой, добытой этой ночью, поскольку туша была съедена лишь частично и много мяса оставалось нетронутым. Будь зебра первой поживой прайда, такое количество львов сожрало бы ее за час или около того. Позже, когда солнце пробилось сквозь тонкий слой облаков и над разогретой землей задрожало дневное марево, я заметил высоко в небе крошечные силуэты грифов, обнаруживших, по всей видимости, более раннюю добычу львов.

Мы находились рядом со львами больше двух часов, испытывая несказанное удовольствие от возможности снова побыть с ними. Мы наблюдали, обращая внимание на каждый звук и каждое движение и радуясь их довольному виду и мощному дыханию. Когда жара стала усиливаться не на шутку, они все вместе направились под тень невысоких деревьев, а мы неохотно покинули прайд, дав себе слово вернуться сюда вечером.

К тому времени, как мы возвратились, львы под жаркими лучами предзакатного солнца перешли в более густую тень придорожных зарослей. Позже я узнал от одного из своих знакомых, который довольно долго изучал этот прайд, рассчитывая получить диплом квалифицированного природоохранителя, что группа включала в себя взрослого самца, двух львиц (одна из которых была снабжена особым ошейником с радиопередатчиком) и два выводка подрастающих молодых. Этот человек рассказал мне, что в ноябре прошлого года прайд более двенадцати дней вынужден был поститься. Это показалось мне странным, учитывая изобилие крупной дичи, в частности зебр и гну, по всей округе. По мнению рассказчика, неудачи львов при охоте объяснялись большим количеством молодняка, который перевозбуждается при виде потенциальной жертвы и раньше времени устремляется вперед, спутывая карты взрослым львам.

Недолго мы наблюдали за львами, страдавшими от одышки в знойной атмосфере. Внезапно окрестности превратились в нечто ужасное. Микроавтобус, битком набитый туристами, резко затормозил недалеко от нас. Множество фото – и кинокамер показалось в окнах автобуса вместе с головами их владельцев. Камеры защелкали на все лады, и, как только съемка закончилась и желанные фототрофеи были гарантированы, зеваки, как это обычно бывает, принялись болтать, перекликаться и издавать всевозможные другие звуки. Подъехал еще один микроавтобус, а за ним – следующий. Гудели кондиционеры, раздавался какой-то скрип. Туристам было уже неинтересно смотреть на отдыхающих львов. Они требовали от них каких-нибудь действий, и звери начали нервничать. Толпа стучала и свистела, и какой-то дурак, демонстрируя свою отвагу, приоткрыл дверь автомобиля, к ужасу всех прочих пассажиров. Стали открывать банки с пивом, смех становился все громче. Потеряв уже всякий интерес ко львам, люди начали разговаривать во весь голос. Один из туристов, обнаружив своего земляка среди присутствующих, закричал в его сторону: «Черт возьми, парень, какая погода была в Блемфантейне, когда вы уезжали? Бьюсь об заклад, страшная жара!» – и снова хлопки открываемых банок с пивом.

Вся магия исчезла. Мы снова оказались в человеческом балагане, мы уже не были почтительными зрителями перед лицом совершенного творения многовековой эволюции. Оказавшись в этой шумной компании, мы стали не более чем частицей бесцеремонной толпы, вновь утверждающей свое превосходство над миром природы. Люди приехали сюда смотреть спектакль с участием львов, они платили за это и хотели окупить свои затраты сполна. Когда автобусы отъезжали, все чувствовали себя удовлетворенными.

К счастью, далеко не все посетители заповедника демонстрируют столь полное отсутствие понимания природы и уважения к ней. Я встречал здесь и вполне почтенных натуралистов-любителей. Один из них, удалившийся от дел джентльмен из Кейптауна, с благоговением возвращался в парк каждый год и проводил здесь целых семь недель. Он очень интересовался птицами, а страстью его были наблюдения за так называемым четырехцветным кустарниковым сорокопутом и его фотографирование. Эта крикливая птица необыкновенно яркой окраски живет в труднопроходимых речных зарослях. Другие посетители парка просто хотят побыть среди диких обитателей парка. К сожалению, многие дни этих энтузиастов оказываются отравленными гвалтом неуемной толпы, разрушающей все очарование тишины буша и восторга от фантастической встречи с царем зверей.

В наш последний день пребывания в парке мы поехали в главное управление заповедника в Скукузе. Его директор, профессор Саломон Джауберт, блестящий эколог современного направления, был, к сожалению, в отъезде. Впервые я встретился с ним в заповеднике Северного Тули, когда экспертная комиссия посетила его, чтобы провести там точный подсчет запасов дичи. Эта комиссия возвращалась к нам еще дважды и собрала за время своей работы огромное количество ценных сведений. Среди членов этого научного коллектива, посетившего Тули в последний раз, был и Петри Вильоин, знаток львов, позже назначенный начальником отдела исследований в парке Крюгера. Петри и я изучали две популяции львов, обитавшие в противоположных концах Ботсваны. Как-то раз в одном и том же журнале были опубликованы его интервью по поводу исследуемых им львов Савути и мой очерк о прайдах Северного Тули. Забавно, что, занимаясь одним и тем же вопросом, мы никогда не встречались ранее.

Помимо административной работы в парке, Петри был поглощен подготовкой исчерпывающего отчета о тех исследованиях, которые он провел в Савути. Хотя мы не были знакомы, он встретил меня очень сердечно, и мы более двух часов обсуждали особенности здешних мест, делились своими планами и вспоминали общих знакомых. Но более всего было сказано о нашей общей привязанности – о львах.

Когда мы покидали парк на следующий день, я не переставал думать о том, насколько приятной и содержательной была эта беседа, и как это здорово, что парком Крюгера руководят энтузиасты вроде Петри. Это интеллигентные, знающие и приветливые люди, и, что особенно важно, они глубоко понимают насущные проблемы охраны природы Африки – дело, которому коллектив парка отдает все силы.

Важность существования парка Крюгера трудно переоценить. Это прежде всего один из храмов дикой природы, красота которого предоставляет душевный и интеллектуальный отдых перегруженному заботами горожанину. Парк важен и в научном отношении: здесь удобно решать многие проблемы, постоянно возникающие перед теми, кто занят охраной окружающей среды, а полученные результаты могут быть использованы как в самом парке, так и для улучшения ситуации в других районах Африки. И наконец, пребывание в парке Крюгера открывает современному человеку уникальную возможность вернуться к своим истокам, побыть в окружении всего того, чего мы так давно лишены, и попытаться восстановить утраченные знания, ныне сохранившиеся лишь у «примитивных» народов, вроде бушменов, которые сами находятся на грани исчезновения, – знания о самих основах жизни.