Джеймс Хэрриот - Кошачьи истории
Перчатки были большим подспорьем, а иногда и подлинным спасением. Когда, например, недомогал Борис, иссиня-черный внешний кот, настоящий великан и мой bete noire[1] во всех смыслах этого выражения. Про себя я был твердо убежден, что он сбежал из какого-то зоопарка. Ни до ни после мне не доводилось видеть домашних кошек такой неуемной свирепости и с такими буграми литых мышц. Нет, конечно, в нем крылось что-то от пантеры.
Его появление в кошачьей колонии было для нее подлинным бедствием. Я редко испытываю неприязнь к животным. Если они бросаются на людей, то лишь под воздействием панического страха. Но только не Борис! Это был злобный тиран — и я начал навещать миссис Бонд гораздо чаще из-за его привычки задавать таску своим единоплеменникам. Я без конца зашивал разорванные уши и накладывал повязки на располосованные бока.
Помериться силами нам довелось довольно быстро. Миссис Бонд хотела, чтобы я дал ему дозу глистогонного, и я уже дер жал наготове зажатую пинцетом маленькую таблетку. Сам толком не знаю, как мне удалось его схватить, но я все-таки взгромоздил Бориса на стол и перепеленал его с поистине космической быстротой, слой за слоем навертывая на него плотное полотно. На несколько секунд я уверовал, что сумел с ним совладатьон уже не вырывался, а только жег меня полным ненависти взглядом больших сверкающих глаз. Но едва я сунул пинцет ему в рот, как он злобно укусил инструмент, и я услышал треск материи, рвущейся изнутри под рывками могучих когтей. Все кончилось в один момент. Из кокона высунулась длинная нога и полоснула меня по кисти. Я невольно чуть разжал пальцы, стискивающие черную шею, Борис тотчас впился зубами в подушечку ладони сквозь кожаную перчатку — и был таков. А я, окаменев, тупо уставился на зажатый в пинцете обломок таблетки, на свою окровавленную ладонь и бесформенные лохмотья, в которые превратилась крепкая минуту назад простыня. С тех пор Борис смотрел на меня с омерзением, как, впрочем, и я на него.
* * *Но это было одно из маленьких облачков, лишь кое-где пятнавших ясное небо. Мои визиты к миссис Бонд продолжали меня радовать, и жизнь текла тихо и безмятежно, если не считать поддразнивания моих коллег, отказавшихся понять, с какой стати я так охотно трачу массу времени на орду кошек. Это отвечало их общей позиции: Зигфрид относился подозрительно к людям, заводящим домашних любимцев. Он не понимал их и проповедовал свою точку зрения всем, кто соглашался слушать. Сам он, правда, держал пять собак и двух кошек. Собаки разъезжали с ним в машине повсюду, и он собственноручно каждый день кормил их и кошек, никому не доверяя эту обязанность. Вечером, когда он устраивался в кресле у огня, вся семерка располагалась возле его ног. Он и по сей день столь же страстно восстает против содержания животных в доме, хотя, когда он садится в машину, его бывает трудно различить среди машущих собачьих хвостов нового поколения, а кошек у него заметно больше двух, к тому же он обзавелся несколькими аквариумами с тропическими рыбками и парочкой змей.
Тристан лишь раз наблюдал меня в действии у миссис Бонд. Он вошел в операционную, когда я вынимал из шкафчика длинные пинцеты.
— Что-нибудь любопытное, Джим?
— Да нет. У одного из бондовских котов в зубах застряла кость.
Тристан обратил на меня задумчивый взор.
— Пожалуй, я съезжу с тобой. Давно не имел дела с кошками.
Мы уже шли по саду к кошачьему общежитию, как вдруг меня охватило смущение. Мои прекрасные отношения с миссис Бонд объяснялись, в частности, бережной внимательностью, с какой я относился к ее питомцам. Даже с самыми одичалыми и злобными я неизменно был ласков, терпелив и участлив. Причем без малейшего притворства. Меня искренне заботило их здоровье. Тем не менее я испугался, как отнесется Тристан к такому пестованию котов и кошек?
Миссис Бонд, выйдя на крыльцо, мгновенно оценила ситуацию, и встретила нас с двумя парами кожаных перчаток. Тристан взял предложенную ему пару с некоторым удивлением, но поблагодарил хозяйку с обаятельнейшей из своих улыбок. Удивление его еще возросло, когда он вошел на кухню, понюхал тамошний ароматный воздух и обозрел четвероногих ее обитателей, захвативших почти все свободное пространство.
— Мистер Хэрриот, боюсь, кость застряла в зубах у Бориса, — виновато сказала миссис Бонд.
— У Бориса! — Я даже поперхнулся. — Но как мы его изловим?
— А я его перехитрила! — ответила она скромно. — Мне удалось заманить его в кошачью корзину на его любимую рыбку.
Тристан положил ладонь на большую плетеную корзину, стоявшую посредине стола.
— Так он здесь? — спросил он небрежно, открыл запор и откинул крышку.
Примерно треть секунды скорченный зверь внутри и Тристан снаружи мерились напряженными взглядами, а затем глянцевая черная бомба бесшумно взвилась из корзины и пронеслась на верх высокого буфета мимо левого уха своего освободителя.
— Черт! — сказал Тристан. — Что это такое?
— Это, — ответил я, — был Борис. И теперь мы будем его опять ловить.
Я взобрался на стул, медленно завел руку на верх буфета и самым своим обольстительным тоном заворковал «кис-кис кис-кис».
Через минуту Тристана осенила блестящая мысль: он внезапно взмыл в воздух и ухватил Бориса за хвост. Но лишь на миг. Могучий кот сразу вырвался и вихрем понесся по кухне — по шкафам, шкафчикам, занавескам, круг за кругом, точно мотоциклист на вертикальной стене.
Тристан занял стратегическую позицию и, когда Борис пролетал мимо, попытался ухватить его рукой в кожаной перчатке.
— А, чертов кот! Улизнул! — огорченно крикнул он. — Но сейчас я его!.. Ну, что, черный олух… Черт! Никак его не ухватишь.
Смирные внутренние кошки, напуганные не только летящими на пол мисками, сковородками и консервами, но и воплями, и прыжками Тристана, в свою очередь заметались по кухне, сбрасывая на пол, что не успел сбросить Борис. Шум и суматоха достигли такого предела, что даже мистер Бонд заметил, что в кухне что-то происходит. Во всяком случае, он на секунду поднял голову, с легким недоумением взглянул на пушистую метель вокруг и снова погрузился в газету.
Тристан, раскрасневшийся от охотничьего азарта и усилий, вошел во вкус, и я весь внутренне съежился, когда он восторженно скомандовал:
— Гони его, Джим! Уж теперь сукин сын от меня не уйдет!
Бориса мы так и не поймали и предоставили кости самой выбираться из его зубов, а потому с точки зрения ветеринарии этот визит назвать успешным никак нельзя. Но Тристан, когда мы сели в машину, блаженно улыбнулся.
— Ну, было дело! А мне, Джим, и в голову не приходило, что ты так развлекаешься со своими кисками.
