Алан Кэйу - Бишу-ягуар
Наевшись, Бишу запрятала остатки капибары среди камней в глубине пещеры и вернулась к наружному выходу. Там она лежала спокойно и неподвижно, и лишь легкое подрагивание хвоста выдавало, что Бишу бодрствует.
На горизонте сумрачного неба начали сгущаться угрожающие темные тучи. Завизжала гиена, обнаружившая лакомую падаль – остатки трапезы крупного хищника. До ушей Бишу доносились громкие стоны ревунов, пронзительные вопли попугаев, хриплые выкрики тукана – все они возвещали, что человека поблизости нет.
Распластавшись, Бишу вылезла из пещеры. Она чувствовала себя в безопасности. Ее гордая голова опять была высоко поднята, упругие мышцы вновь заиграли.
Бишу глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и медленно, лишь слегка прихрамывая, ушла в дебри сельвы, которая принадлежала ей.
Глава 6
Темнота наступила пугающе неожиданно. Только что светило солнце, а в следующий миг сгустились сумерки и повеяло прохладой. Небо заволокло грозовыми тучами, и через мгновение на лес обрушились потоки воды.
Вскоре образовались целые реки; они быстро неслись по красноватой земле, подмывая берега, которые обрушивались во вздувшиеся бурные потоки, образуя маленькие плавучие островки, увлекаемые дальше течением. Сначала дождь означал для Урубелавы лишь одно: следы, по которым он шел, будут мгновенно уничтожены. На мгновение его охватило чувство досады, которое, однако, тут же прошло. Дожди представляли постоянную угрозу для индейцев. Урубелава хорошо помнил, как несколько лет назад его поселок, только что заново отстроенный после пожара, был смыт разбушевавшейся водной стихией. Тогда в живых осталось только тридцать жителей поселка из ста сорока.
Поэтому первой мыслью Урубелавы было найти крупное дерево, которое устояло бы под напором воды. Столетняя сейба, к которой он бросился сначала, имела слишком слабую корневую систему и могла обрушиться, когда волны размоют землю у ее основания. Держа за руку дочь, индеец продолжал бежать, пока не наткнулся на исполинскую цедрелу, футов в сто высотой и около десяти в поперечнике. Дерево за сотни лет успело обрасти целым лесом лиан, так что индейцу, чтобы добраться до ствола, пришлось прорубаться сквозь них с помощью мачете.
Прижавшись спинами к лесному великану, отец и дочь смотрели на дождь, который хлестал по их полуобнаженным телам; капли стекали по блестящей коже, образуя у ног ручейки. Рядом с ними обрушилась багряно-красная бальзамическая мирта, сплошь заросшая пунцовыми, пурпурными и желтыми орхидеями, – они даже почувствовали исходившее от коры благовоние.
Ноги индейцев, стоявших по колени в воде, стали замерзать. Урубелава срубил лиану, перебросил ее через один из нижних суков дерева и легко, как обезьяна, вскарабкался по ней. Устроившись в развилке ветвей, он втянул наверх и дочь. Под ними яростно бурлил и клокотал водный поток, зародившийся всего несколько минут назад. Внезапно невдалеке в тучах образовался просвет, в то время как вокруг стеной лила вода, разбиваясь барабанной дробью по листьям. Но там, где косые сильные лучи солнца прорезались сквозь ливень и сельву, весь лес вдруг озарился ослепительным огнем, сначала пурпурным, а потом золотисто-желтым. Яркая зелень расцветилась переливающимся радужным багрянцем. Над сельвой повисло удивительное зарево, от которого, казалось, запылала вода. Свечение усиливалось с пугающей быстротой.
Девочка, испуганно озираясь по сторонам, начала дрожать, но отец, которому уже доводилось видеть такое, успокаивающе улыбнулся:
– Это мокрый огонь. Он не причинит нам вреда.
Зарево уже зависло над деревьями, заполыхавшими огненным золотом. Лес засиял невиданной красотой. Холодный, меняющийся разноцветный огонь окружил индейцев и, казалось, слился с ними; даже тела их отливали пламенем.
Странное свечение исчезло так же внезапно, как и возникло.
– Видишь, оно не причинило нам вреда, – сказал Урубелава таким тоном, будто все содеял сам.
Марика посмотрела вниз. Земля, по которой они совсем недавно ходили, была затоплена. Небольшой питон отчаянно боролся с бурным течением Рядом мелькали, то и дело исчезая, ноги какого-то животного. Может быть, антилопы? Дождь не утихал.
Поблизости послышался страшный треск – исполинская сейба, под которой они совсем недавно укрывались, накренилась и начала падать. Удерживаемая несколько мгновений опутывавшими ствол лианами, она пьяно качнулась, а затем, обдирая ветви, рухнула в поток. Перекрывая рев воды и грохот опрокинувшегося дерева, истошно вопили птицы – шум стоял невообразимый. Посмотрев на упавшую сейбу, Урубелава похлопал ладонью по стволу приютившего их дерева, словно уверяя себя: уж эта цедрела прочно вросла корнями в землю, ее так легко не вырвать. Внезапно Урубелава решился.
– Мы пойдем туда, к горе! – сказал он, указывая направление. – Так будет лучше.
Девочка испуганно смотрела на прибывавшую воду. Но отец был непреклонен.
– Здесь неглубоко. Мы сможем идти вброд.
Марика кивнула. Урубелава первым соскользнул вниз по лиане и убедился, что вода доходит только до пояса. Он улыбнулся, посмотрел наверх и, когда девочка стала спускаться, подхватил ее за талию, чтобы не захлестнуло водой. Небольшие волны накатывались на них, но отец и дочь медленно, проверяя каждый шаг, начали продвигаться по направлению к горе.
Вырванное с корнями дерево, вращаясь, проплыло мимо них, рядом течение увлекало мертвого грифа. Внезапно земля под ногами задрожала, вздыбилась, и они оказались только по колено в воде. Девочка испуганно посмотрела на отца и, увидев страх на его лице, заплакала. Схватив ее за руку, Урубелава закричал:
– Скорее! Мы должны бежать отсюда!
Земля пришла в движение, словно заскользила под ногами… Огромный остров тесно переплетенных лиан, кустов и деревьев, смешавшихся в невообразимом хаосе, постепенно отрывался от твердой земли. Дерево поблизости пошатнулось и рухнуло, подняв фонтан грязи и ила вывороченными корнями, образовавшими причудливый изломанный узор на фоне неба.
Урубелава подхватил дочь и понес ее на руках, то и дело оглядываясь на громоздившиеся вокруг и угрожающие падением деревья. Рядом вздыбился и рассыпался массивный грязевый вал. Внезапно кусок острова осел и исчез под водой; два огромных дерева швыряло в водовороте, как спички. Малютка-антилопа пыталась удержаться на проплывавшем мимо стволе; ее огромные глаза были испуганно расширены, а уши тесно прижаты; переступая тонкими ножками, она балансировала на неустойчивом бревне. На глазах у индейцев оно перевернулось, и антилопа исчезла под водой; на мгновение ее голова мелькнула во вспененном потоке и потом скрылась навсегда.
