Однажды в зоопарке - Александр Ефимович Курляндский

Александр Ефимович Курляндский

Однажды в зоопарке

© А. Е. Курляндский, текст, 2000

© РИО «Самовар 1990», иллюстрации, серийное оформление, 2001

В зоопарке — ремонт!

Однажды утром по радио и телевидению было передано срочное сообщение:

«В связи с ремонтом в зоопарке — прокладкой новых труб, побелкой и покраской зданий, чисткой аквариумов и бассейнов, а также строительством звериного Родильного Дома — администрация обращается к населению с просьбой: на время ремонта взять обитателей зоопарка к себе».

И прилагался список. Кого предлагалось взять:

— лев африканский, львица, львята;

— тигр азиатский, тигрица, тигрята;

— медведь (белый);

— медведь (бурый);

— змеи (ядовитые);

— змеи (обыкновенные);

— попугаи (говорящие);

— попугаи (молчащие);

— лоси, зубры, бизоны, носороги, козлы, олени и прочие рогатые;

— орлы, ястребы, соколы и прочие пернатые;

— моржи и тюлени, крокодилы и бегемоты, жирафы и зебры, волки и овцы…

Всех и не перечислить.

Граждане устремились в зоопарк.

Зайцев, лисиц и белок увозили в легковых машинах.

Бегемотов, бизонов, зубров — в грузовых.

Огромный спрос был на ядовитых змей.

Работники ювелирных магазинов, банков и пунктов обмена валюты дрались буквально за каждую змею.

Одинокие старушки брали попугаев.

Любители зимнего плавания — моржей.

Зоопарк опустел в считанные часы.

Можно было начинать ремонт.

И город зажил необыкновенной жизнью.

Почти в каждой семье, в каждом доме были теперь новые жильцы.

Люди сталкивались с ними в лифте, в подъездах, троллейбусах и метро. Вежливо раскланивались, уступали друг другу дорогу. Рыбы плавали в бассейнах и фонтанах. Хищники ни на кого не набрасывались. Птицы не залетали без спроса в чужие квартиры.

Мало того. Звери, птицы и рыбы стали помогать людям.

Жирафы работали на стройках.

Кенгуру выгуливали малышей.

Белки разносили почту.

Все жили дружно и весело. Как одна семья.

Но…

Всему приходит конец. Любой ремонт рано или поздно заканчивается.

Зоопарк должен был открыться со дня на день.

Но тут стали происходить удивительные вещи.

То трубу новую прорвёт. То бочка с краской перевернётся. То мусор, выкинутый вчера, возвращается на прежнее место.

Строители и работники зоопарка терялись в догадках.

Однажды они устроили засаду и поймали вредителей. Ими оказались не злоумышленники, а мирные граждане, которые не желали расставаться со своими новыми друзьями.

Напрасно по радио просили, умоляли, требовали вернуть в зоопарк его питомцев. Не возвращают. Плачут. И те, и другие. А когда пытаются силой увести, прячут. Или не открывают двери. Хоть в суд на них подавай. Или с милицией приходи.

Время открывать зоопарк, а там никого и нет.

И тогда работники зоопарка приняли мудрое решение.

Пусть всё остается как есть. Пусть все живут, как жили. Но иногда, а лучше по субботам и воскресеньям пусть звери, птицы и рыбы выходят в зоопарк на работу.

А за это предоставлять им отпуск, за счёт зоопарка.

И бесплатный проезд. Кто куда захочет. Или на родину — в джунгли, тундру, пустыню. Или к новым друзьям.

Много грустных и смешных историй произошло, пока в зоопарке шёл ремонт.

Всех и не перечислишь.

Но кое-что мне хотелось бы рассказать моим дорогим читателям.

Поэтому я написал эту книжку.

Попка-дурак!

Марья Григорьевна всю жизнь проработала учительницей. Учила других правильно писать и читать. А когда вышла на пенсию, учить стало некого. Сын уже взрослый, женился. Теперь жена его учит. Ну, а внук, единственный и неповторимый… Он ещё учится ходить.

И когда Марья Григорьевна услышала объявление о ремонте в зоопарке, она чуть ли не первой примчалась туда. А домой вернулась с попугайчиком. Самым маленьким. Как её пенсия. Сотрудники зоопарка предупредили. Такие попугайчики не умеют разговаривать. Свистеть их ещё можно научить. Лаять, мяукать — пожалуйста. Но разговаривать — нет! И не мечтайте. Науке такие факты пока неизвестны.

— Будут известны, — сказала Марья Григорьевна. — Всякие ученики у меня бывали. Молчали, молчали, а потом академиками становились!

Попугайчик был с воробья ростом. Но очень красивый. Будто плеснули на него яркой краской. На головку — красной, на грудку и крылышки — зелёной.

Первый урок состоялся сразу, как только приехали домой.

Марья Григорьевна посадила попугайчика напротив себя. Вернее, поставила на стол.

А радом поставила блюдечко с изюмом. Любимым лакомством попугаев.

— Начинаем урок, — сказала Марья Григорьевна. — Надо встать… Впрочем, ты и так стоишь. Молодец. Скажи мне, пожалуйста. Как тебя зовут?

Попугайчик молчал. Только вертел головкой в разные стороны, искоса поглядывая на учительницу.

— Не знаешь. А я знаю. Ты будешь Петя. Ты понял меня, Петя?

Попугайчик посмотрел на изюм.

— Да, Петя. Это изюм. Очень вкусный. И для сердца полезный. У меня сердце слабое. Мне врач изюм прописал. Скажешь, как тебя зовут, — получишь. Ну?

Попугайчик посмотрел на Марью Григорьевну. Потом на изюм. Снова на Марью Григорьевну. И снова на изюм.

— Не верти головой! На уроке нельзя вертеться. Ну? Как тебя зовут, Петя? Повторяй за мной. ПЕ-ТЯ… ПЕ-ТЯ

Попугайчик продолжал смотреть на изюм.

— Ты — ПЕ-ТЯ! — повторила Марья Григорьевна. — Понял меня? ПЕ-ТЯ!

Попугайчик свистнул.

— На уроках нельзя свистеть. Это неприлично, ПЕ-ТЯ!

Попугайчик издал длинную, почти соловьиную трель.

— Не надо свистеть, я тебя просила. Надо говорить. А будешь свистеть, пойдёшь за родителями.

Попугайчик снова свистнул.

— Свистеть и я могу. Свистеть может каждый.

И Марья Григорьевна свистнула. Попугайчик удивлённо уставился на неё.

Марья Григорьевна засмеялась:

— Я в детстве, Петенька, хулиганкой была. Без билета в трамваях ездила и уроки прогуливала… Всё бывало, Петенька. Стыдно вспоминать.

Марья Григорьевна свистнула ещё раз.

И попугай тоже свистнул. Точь-в-точь как Марья Григорьевна. Он явно подражал её свисту.

— Умница, — обрадовалась Марья Григорьевна. — Какой же ты, Петенька, способный.

Она снова свистнула. Попугайчик повторил.

— Молодец, Петенька! Повторенье — мать ученья! Скоро ты и говорить научишься.

Марья Григорьевна подвинула к нему блюдечко с изюмом.

— Ешь, Петенька. Я ставлю тебе пятёрку!

Попугайчик подпрыгнул и стал жадно клевать изюм:

— Тук-тук-тук! Тук!

Марья Григорьевна погладила его по головке.

— Я тоже, Петенька, не сразу научилась свистеть. Месяц училась. А теперь свищу. Не хуже тебя. А ты скоро научишься говорить. Не хуже меня.

Но говорить Петя никак не мог научиться. Он научился