Владимир Дуров - Звери дедушки Дурова

Владимир Леонидович Дуров

ЗВЕРИ ДЕДУШКИ ДУРОВА

Чушка-Финтифлюшка

Чушка-Финтифлюшка — обыкновенная свинья, которая попала ко мне поросенком, прямо от матери.

Мне принесли ее в уборную испуганную, визжавшую в то время, как там уже собралась теплая звериная компания. Из угла в угол свободно расхаживали козел, собака, гусь, ворон и — петух, а в сторонке на цепочке сидела мохнатая лисичка с длинным пушистым хвостом. Кругом стояли клетки с голубями, крысами, кроликами. Все это были мои воспитанники, в число которых с этого дня попала и маленькая свинка.

Мои воспитанники уже многое умели: гусь стрелял из ружья, козел прыгал через загородки; собака, как человек, курила папиросы, — одним словом, все мои зверки были уже достаточно образованы. Один — только поросенок ничего не знал и всего боялся.

Его страх усилился еще больше после того, как пришел служащий, чтобы загнать зверков в их клетки, и довольно недружелюбно сказал:

— Ишь, еще одна тварь на мою шею!

В этот день я ничему не учил мою воспитанницу, а на другое утро принялся за ее образование, сказав ей шутливо перед первым уроком:

— Помни, чушка, что терпение да труд к славе ведут.

Чушка меня сначала дичилась. Я приласкал ее и дал ей кусок мяса. Ей было мало. Она просила еще. Тогда, достав из кармана второй кусок, я отбежал от нее на значительное расстояние.

Очевидно Чушка ничего не понимала, но теперь пошла ко мне гораздо смелее, убедившись, что я ничего не сделаю ей дурного, и снова получила кусок мяса.

Так продолжалось несколько дней кряду, пока поросенок не догадался, чего я от него хочу: он должен был всюду следовать за мною.

Однажды я принес кусок хлеба, вымазанный салом, как раз в то время, когда надо было кормить моего поросенка. В этот час свинка проголодалась, и запах сала казался ей особенно заманчивым. Она бросилась ко мне, но я ей не дал лакомого кусочка и водил им над ее головою, поднося то и дело к самому пятачку.

Когда я стал медленно водить рукою вокруг морды Чушки, она потянулась за моей рукой и, понятно, должна была перевернуться на одном месте.

В награду я протянул ей кусочек сала.

Я повторял этот прием несколько раз, приговаривая:

— Чушка-Финтифлюшка, перевернись!

Она перевертывалась и получала награду.

Свинка скоро поняла, что чем чаще она станет вертеться, тем больше будет получать…

На следующий день, едва я показался в дверях, поросенок радостно побежал мне навстречу и быстро повернулся вслед за движением моей руки, но напрасно. Я заставил его перевернуться вторично и только тогда наградил.

Наконец, Чушка поняла, что должна крутиться до тех пор, пока ее не остановят наградой.

Я весело ей сказал:

— Ну, Чушка, теперь ты у меня танцуешь вальс.

На другой день я посадил свинку в клетку. Она сначала не хотела итти, когда служащий хотел ее туда загнать, но в клетку была поставлена миска с пищей, и животное не устояло перед вкусным запахом, добровольно войдя в дверцу.

С этого дня моя новая воспитанница поместилась в своем, деревянном домике в конюшне.

Ее окружил новый мир: конюхи с граблями в руках суетливо бегали взад и вперед; вокруг раздавалось ржание лошадей, мычание быков, рев верблюдов…

Я пришел на новоселье к Чушке, отворил дверцу ее клетки и позвал ее. Она быстро выбежала на мой зов. Я стоял, растопырив ноги и нагнувшись несколько вперед, держал в руках куски мяса и ждал.

Свинка потянулась за моей рукой и просунула морду между моими ногами, но я быстро переложил мясо в другую руку и описал ею полукруг.

Мясо неотступно влекло свинку, и она тянулась вперед.

Пройдя между ногами, она получила награду.

Так скоро она научилась «проходить ворота».

После этого я решил показать ее публике, но сначала должен был устроить репетицию.

Выпустив Чушку из клетки, я стал манить ее куском хлеба по направлению к выходу, на самую арену цирка.

Моя свинка вдруг испугалась артистов, из которых многие, сняв сапоги и пиджаки, суетились на арене, прыгали и кувыркались, и бросилась к выходу. Там ее встретил служащий и погнал ко мне.

Она робко прижалась ко мне, а я стал отталкивать ее от себя и пугать длинным бичом, называемым шамбарьером.

Чушка-Финтифлюшка очень скоро поняла, что должна бегать вокруг барьера в то время, как я подгонял ее, держа все время перед глазами шамбарьер. С другой стороны от нее стоял служитель.

Свинка поняла, что она должна бегать до тех пор, пока видит перед собою кончик шамбарьера. Когда же этот кончик опускался, она должна была подойти к хозяину за наградой.

Но вот принесли небольшую доску, поставив ее на землю так, что один конец упирался в барьер, а другой был в руках служащего.

В воздухе снова хлопнул бич, и Финтифлюшка побежала вдоль барьера к доске, хотела обойти ее, но вновь услышала хлопанье бича и изменила свое намерение, перепрыгнув через доску.

Вместо доски стали ставить барьеры все выше и выше.

Вот Чушка подбежала к барьеру: она немного подобрала под себя задние ноги, сделала некоторое усилие, выпрямилась и перепрыгнула, но зацепилась брюхом за барьер и упала, зарываясь в землю пятачком.

Мало-по-малу она поняла, наконец, чего от нее требовали.

Ее ноги скоро окрепли, мускулы развились, и она сделалась отличным гимнастом-прыгуном.

Тогда я заставил ее становиться передними ногами на маленькую табуретку, приманивая куском хлеба.

Как только свинка, дожевывая хлеб, тянулась к моей руке за другим куском, я клал награду к передним ее ногам. Она нагибалась и спешила съесть хлеб. Я поднимал, правую руку с хлебом над ее пятачком, но так высоко, что она никак не могла достать его ртом.

Я снова клал левой рукой к своим ногам лакомый кусочек. Чушка опускала рыло и получала награду, все еще не понимая, чего от нее хотят.

Покончив с хлебом, свинка подняла морду и потянулась к моей правой руке. Я не дал ей куска, продолжая держать его поднятым вверх, и дал из левой руки, но только тогда, когда свинка опустила голову.

Она начала догадываться, что как только она поднимет и опустит голову, так тотчас же получит награду.

Стремясь поскорее набить живот, Чушка все чаще и чаще поднимала и опускала рыло.

Так я научил ее кланяться. Третий номер для представления «дрессированной свинки» был готов.

Я сказал:

— Ну, Чушка, на сегодня довольно: сытое брюхо к ученью глухо.

И я передал ее служащему.