Гэри Дженнингс - Ацтек. Гроза надвигается
Озеро заблестело, земли вокруг омылись бледным золотистым светом и бледными же пурпурными тенями. В то же самое мгновение пробудившийся вулкан испустил струю голубого дыма, который поднялся и заклубился в форме гигантского гриба.
Надо думать, все это являлось для выступающих в дорогу добрым предзнаменованием. Солнце освещало снежный конус Попокатепетля, придавая ему блеск белого оникса, инкрустированного всеми драгоценными камнями мира, в то время как сама гора салютовала нам лениво клубящимся дымом, словно говоря:
– Вы уходите, о путники, но я-то остаюсь и пребуду здесь вовеки как залог вашего благополучного возвращения!
IHS S.C.C.M.
Его Священному Императорскому Католическому Величеству императору дону Карлосу, нашему королю и повелителю
Его Королевскому и Императорскому Величеству, нашему почитаемому Государю из города Мехико, столицы Новой Испании, на второй день после Воскресного Молебствия, в год от Рождества Христова одна тысяча пятьсот тридцатый, шлем мы наш нижайший поклон.
Что касается вопроса, поднятого в самом последнем письме Вашего Высокочтимого Величества, то мы должны признаться, что не можем сообщить нашему монарху точное количество пленных индейцев, принесенных в жертву ацтеками по случаю имевшего место более полувека назад «освящения» их Великой Пирамиды. Пирамиды этой давно нет, как не сохранились и записи о жертвоприношениях того дня, если какой-либо счет таковых вообще велся.
Наш хронист ацтек, лично присутствовавший на той церемонии, не может определить это число точнее, чем «тысячи». Однако, возможно, этот старый шарлатан преувеличивает, дабы сделать тот день (и то сооружение) более значимыми в историческом плане. Занимавшиеся здесь изысканиями еще до нашего прибытия братья-миссионеры из ордена Св. Франциска по-разному оценивают количество жертв, принесенных в тот день: от четырех до восьмидесяти тысяч. Но не исключено, что эти добрые братья тоже преувеличили цифру, может быть, невольно, под влиянием своего отвращения к гнусному языческому варварству, а может быть, дабы убедить нас, своего нового епископа, в том, сколь звероподобно и порочно местное население этого края по своей природе.
Правда, мы не нуждаемся в подобных преувеличениях, ибо врожденные дикость и греховность индейцев для нас очевидны. Свидетельством тому служат хотя бы ежедневные разглагольствования нашего рассказчика, чье присутствие мы терпим исключительно по воле Вашего Наиславнейшего Величества. Если за последние месяцы сей дикарь и поведал нам хоть что-то, представляющее некий познавательный интерес, то общий объем таких сведений весьма ничтожен по сравнению с бессмысленной, вредоносной и греховной его болтовней. Он доводил нас до тошноты, прерывая свои рассказы о торжественных церемониях, интересных путешествиях и значительных событиях, чтобы поведать о разврате и прелюбодействе – как своих, так и чужих – да еще и подробно расписать сии действа во всевозможных, по большей части отвратительных деталях, включая и то богомерзкое извращение, о коем у апостола Павла говорится: «Да не будет сие даже поминаемо промеж нами».
С учетом рассказанного им о характере ацтеков, нетрудно поверить, что эти варвары вполне могли возжелать уничтожить восемьдесят тысяч себе подобных за один день, однако, рассуждая практически, мы должны признать, что подобное деяние неосуществимо. Для этого их жрецам-палачам пришлось бы работать без устали целые сутки и убивать примерно по одному человеку в секунду, то есть около шестидесяти человек в минуту. И даже более скромные цифры трудно принять на веру. Ваш смиренный слуга и сам имеет некоторый опыт осуществления массовых казней, и ему трудно поверить в способность столь примитивного народа избавиться от многих тысяч трупов прежде, чем они успели бы загнить и создать в городе угрозу эпидемии.
Впрочем, даже если названная цифра чудовищно преувеличена, если убиенных в тот день было не восемьдесят тысяч, а в десять, в сто, в тысячу раз меньше, то и тогда любой цивилизованный человек и добрый христианин не может не прийти в ужас, услышав о том, что столько невинных людей погибло во имя ложной, идолопоклоннической религии и во славу демонов. А посему, Ваше Величество, по нашему почину и повелению за семнадцать месяцев, минувших со времени нашего прибытия сюда, было уничтожено пятьсот тридцать два языческих капища различного размера – от пышных сооружений на высоких пирамидах до простых алтарей, сооруженных внутри природных пещер. Мы истребили более двадцати одной тысячи идолов разной величины – от чудовищных колоссов, высеченных из скального монолита, до глиняных фигурок, предназначавшихся для домашнего употребления. Ни одному из них отныне не будут приноситься человеческие жертвы, мы же продолжим искать и уничтожать оставшихся идолов по мере расширения владений Новой Испании.
Даже не будь сие предписано нам саном и занимаемой должностью, мы все равно считали бы своим первейшим долгом разоблачение и одоление Диавола, под какой бы личиной оный ни таился. В связи с этим мы дерзаем привлечь особое внимание Вашего Величества к заявлению нашего хроникера (изложено на прилагаемых страницах) – будто бы некоторые из язычников, обитавших в южной части нынешней Новой Испании, имели представление о Едином и Всемогущем Боге, а также поклонялись некоему подобию Святого Креста задолго до появления здесь первых миссионеров нашей Матери Церкви. Откровенно говоря, капеллан Вашего Величества склонен подвергнуть сии сведения сомнению, прежде всего потому, что у него сложилось весьма невысокое мнение об их источнике.
Осмелюсь доложить Вашему Величеству, что еще в Испании, исполняя обязанности верховного инквизитора Наварры и занимаясь искоренением ереси, мы сталкивались со слишком многими неисправимыми нечестивцами, чтобы не распознать такового в каком угодно обличий, вне зависимости от цвета его кожи. Сей ацтек в те редкие моменты, когда им не владеют демоны сладострастия, выказывает все прочие, самые распространенные человеческие слабости и недостатки, а также, в дополнение к этому, еще и не столь часто встречающиеся, но вопиющие пороки. Мы считаем нашего хрониста таким же двуличным, как тех презренных marrano[22], которые приняли Святое Крещение, посещают наши церкви и даже едят свинину, но втайне сохраняют и исповедуют свое ложное учение и исполняют запрещенные иудейские обряды.
Однако, несмотря на все наши подозрения и предположения, мы стараемся оставаться беспристрастными. Если этот старик не лжет преднамеренно и не насмехается над нами, то его сообщение о поклонении некоего южного индейского племени Единому Высшему Существу и даже Святому Кресту может представлять несомненный интерес для теологов. Посему мы направили в тот край миссию братьев-доминиканцев, дабы оные проверили рассказ ацтека и в положенное время доложили Вашему Величеству о результатах.
А пока, Ваше Величество, да прольют Господь Наш и Сын Его Иисус Христос свои щедрые благословения на Ваше Несравненное Величество, дабы процветали все Ваши начинания и Вы не оставили бы своею милостью Вашего смиренного и верного слугу Хуана де Сумаррагу
(подписано собственноручно).
SEXTA PARS[23]
Мне кажется, что я помню каждое отдельно взятое событие каждого отдельно взятого дня того моего первого путешествия, причем на протяжении всего пути – как туда, так и обратно. Позднее, в следующих своих странствиях, я уже перестал обращать внимание на мелкие, да и не только мелкие, но и весьма ощутимые неприятности: томительную жару и пробирающий до костей холод, волдыри и мозоли на руках и ногах, нездоровую пищу и грязную воду, а порой и на полное отсутствие воды и пищи вообще. Подобно жрецам, которые впадают в транс, накурившись дурманящего дыма, я научился становиться бесчувственным и, в то время как ноги несли меня все вперед и вперед, совершенно не замечал окружающей местности, к которой не испытывал ни малейшего интереса. Но в том, первом путешествии, именно потому, что оно было для меня первым, меня интересовало решительно все, вплоть до самых незначительных мелочей, и все эти мелочи, как радостные, так и досадные, я добросовестно отражал в своих записях. Вернувшись, я представил полный и подробный письменный отчет Чтимому Глашатаю Ауицотлю, хотя эти бумаги, надо полагать, и были трудноваты для чтения, поскольку отчасти, попав под дождь или же во время преодоления водных преград, пострадали от влаги, а отчасти пропитались моим собственным потом. К тому же Ауицотль был гораздо более опытным путешественником, чем в то время я, и он, наверное, не раз улыбался, читая те места моих рассказов, где наивно выпячивалось нечто заурядное и старательно разъяснялось очевидное.
