Лизелотта Вельскопф-Генрих - Топ и Гарри
— Во всяком случае, я прошу вас обоих — тебя, Дуглас, и тебя, Анни, — чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!
И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.
— Сядь лучше подальше от окна, — попросила жена, — стенку вагона пробьет любая пуля!
Господин Финлей не удостоил ее ответом.
А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту. Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.
В тишине послышался конский топот.
Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:
— Мистер Браун! Мистер Браун!
Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.
Глухое мощное мычание становилось между тем все слышней и слышней.
— Бизоны! — крикнул Джо Браун. — Бизоны начали двигаться!
Мужчины схватили бинокли. Топу, который находился среди них, не было надобности прибегать к этому средству. Глаза отлично служили ему и на таком расстоянии.
— Дакота начали охоту, — сказал Матотаупа Брауну. — Если бы на станцию не было совершено нападение, наши люди тоже могли бы поохотиться…
Подошел начальник поезда и спросил:
— Можно ехать дальше?
— Можно, но не сразу. Когда пройдет последний бизон, нам придется еще проверить путь: стадо бизонов может причинить немало вреда.
Начальник поезда приготовил необходимый инструмент. Кое-кто из вооруженных пассажиров также предложил свои услуги. Браун отправился в качестве руководителя группы и позвал с собой Матотаупу.
Они быстро прошли участок пути до бизоньей тропы. Здесь, где на рельсах потопталось стадо, был необходим ремонт.
Матотаупа и Джо Браун поднялись на возвышенность, чтобы как следует осмотреть окружающую местность. Они не обнаружили ничего внушающего подозрение. Со стороны путей доносились удары молотков и голоса переговаривающихся людей. Ветер усиливался. Они решили проехать по окрестностям.
— Гарри великолепно сражался, — сказал инженер. — В темноте он разыграл роль вождя, и они сами попали к нам в лапы. Это было, конечно, не так просто, но я уверен, что Тачунка Витко сыт по горло.
— Тачунка Витко? — Это известие поразило Топа.
— Да, твой старый враг. Я думаю, ты бы теперь с удовольствием направился по его следам?
— Хау!
— Но нельзя, Топ, нельзя. Сегодня, во всяком случае, нельзя. Ты сам видишь, как обстоят дела. И так нам недостает здесь опытных людей. Ты наш разведчик и не имеешь права заниматься своими делами.
Матотаупа тяжело вздохнул, но не возражал.
Прошло около двух часов, когда Матотаупа и Браун возвратились к месту работ. Ремонт за это время был завершен, и поезду подали сигнал продолжать движение. Осторожно, малым ходом двинулся паровоз, потащил за собой вагоны.
Машинист остановил поезд, чтобы посадить рабочих.
— Вы поедете с нами? — спросил начальник поезда Брауна.
— Спасибо, я остаюсь.
Захлопали окна и двери. Был дан сигнал отправления. Поршни задвигались, колеса начали поворачиваться, сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Поезд поехал.
— Ну, а мы двинемся на станцию? — Браун вопросительно посмотрел на люден отряда, которых привел сюда.
— Сперва небольшой завтрак! Начальник поезда нам кое-что оставил за работу!
Инженер увидел бочку пива, виски и ящик с хлебом и ветчиной.
— Ну что ж, отметим победу! Не возражаю…
Пока отряд был в прерии, в лагере шла работа по восстановлению разрушенного.
Шум утихал. Раненых стаскивали в одну большую палатку. Художник распорядился, чтобы Генри, все еще не приходящего в сознание, перенесли к нему. Для убитых вырыли общую могилу. Начали сколачивать новый домик для начальника лагеря Тейлора-второго.
Стойка для вина и пива была устроена прямо под открытым небом из наспех сколоченных досок и бочек. Дези первая прибежала помогать хозяину, и снова бойко пошла торговля. Даже сам кудрявый начальник принес фляжку, чтобы наполнить ее виски.
Поздно вечером кто-то тихонько постучался в дверь комнаты художника. Моррис откликнулся:
— Войдите.
Дверь открылась. Моррис вздрогнул. Перед ним было черное, покрытое рубцами лицо без носа, голова без ушей. Моррис вспомнил о видении, которое промелькнуло перед ним ночью у раненых. Взяв себя в руки он сказал:
— Входите же.
Женщина в черной кожаной одежде плотно прикрыла за собой дверь. Черной краской покрывают себя индейцы в знак скорби, жертвенности, покаяния. В руках у нее было кожаное одеяло и какие-то вещи.
— Что вы хотите сказать? — спросил Моррис, заглянув в глаза вошедшей.
— Ты знаешь, что такое линчевание?
— Тебе угрожает линчевание? — ужаснулся Моррис.
— Нет, не мне, но они хотят линчевать индейца сиу. — Индианка отчетливым шепотом произносила английские слова.
— Какого индейца? — Моррис говорил также очень тихо. — Неужели моего краснокожего брата Длинное Копье?
Индианка покачала головой.
— Нет, не Длинное Копье.
— Кого же?
— Харку.
— Гарри? — Художник ужаснулся. — Где же Джо Браун?
— Уехал к поезду. Еще не вернулся.
— Это ужасно. Кто вынес приговор линчевать?
— Кровавый Билл. А теперь и все так думают. Масса Тейлор-второй сказал: линчевать — это правильно. Все пьют и все говорят: линчевать Гарри. Они кипятят бочку смолы. Они хотят вымазать его горячей смолой. Потом хотят обвалять его в перьях и гонять, пока он не умрет.
— Какое варварство! Надо предупредить Харку. Кто-нибудь его видел?
— Нет. Но конь здесь. Дакота всегда придет к своему коню.
— Что же делать? Где Матотаупа?
— Не вернулся от поезда.
— Нельзя ли найти людей, которых Харка собрал защищать лагерь?
— Они тоже у поезда.
— Все нужные люди у поезда! Но надо действовать!
— Теперь вы знаете все, — тихо сказала женщина. — Я оставлю у вас одеяло из бизоньей кожи — это одеяло Харки, я оставлю у вас лук — это лук Харки, я оставлю у вас перья — это орлиные перья Харки, я оставлю у вас вампум — это вампум для Харки, это вампум из хижины вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка прочитает, что говорит вампум. Вампум — завещание Оцеолы. А теперь я оставлю вас.
Индианка повернулась, тихо прикрыла дверь и вышла.
Спустя некоторое время Длинное Копье сказал:
— Я посмотрю, что делается снаружи…
Когда шайен возвратился, он сел на край кровати, сложил руки на коленях и опустил голову.
