Карл Верисгофер - Сокровища Перу
В смежной с этой пещерой, куда затем прошли хозяин и гости, находились запасы зерна, топлива и свечей, а в третьей — страшная бездонная пропасть, дна которой невозможно было различить, так как даже свет свечи оставался бессильным против царящего вокруг мрака, и из глубины веяло могильным холодом.
— Да, кто сюда упадет, тому уже нет спасенья! — сказал Бенно.
— Не говорите таких ужасных вещей, Бенно! — с тревогой в голосе отозвался сеньор Эрнесто. — И дайте мне слово, что вы никогда не придете сюда без меня.
— Будьте покойны, я никогда не сделаю ничего вопреки нашему желанию! — успокоил его молодой человек.
— Вот там, неподалеку, пастбища, и если кто-нибудь из вас желает прокатиться верхом, господа, то лошади мои к вашим услугам! — любезно предложил хозяин.
Молодежь воспользовалась этим предложением, и весь этот день в поместье сеньора Эрнесто прошел приятно и незаметно почти для всех.
Только сеньор Рамиро все время поглядывал на часы, поджидая возвращения Модесто. Но прошел день и вечер, наступила ночь, а его все не было.
Когда все маленькое общество перед отходом ко сну сидело на веранде, вдруг из лесу явился Михаил и объявил с сияющим лицом, что наконец-то он нашел приворотный корешок и что теперь он может повелевать всеми русалками.
— Жаль только, — сказал он, — что я не знаю, находятся ли здешние американские русалки в каких-либо сношениях с русалками Венгрии, или же эти духи на всем земном шаре незримо и неслышно для нас ведут беседы и переговоры между собой. Но здесь, вблизи, ведь нет нигде ни лодки, ни весла? — добавил он, как всегда, каким-то таинственно-испуганным тоном. Бенно успокоил его на этот счет и сказал ему, что пора уже спать.
Вдруг со стороны большой дороги послышался конский топот. Какой-то всадник мчался во весь опор, с каждой минутой приближаясь к усадьбе.
Все переглянулись. В следующий момент всадник подскакал к дому, и, спешившись, торопливо вбежал на террасу.
— Добрый вечер, сеньор Эрнесто! — сказал он.
— Добрый вечер, Эстебан! — ответил хозяин дома, — что скажешь?
— Часа через два или три испанцы будут уже здесь, сеньор! — вымолвил он.
При этом все точно окаменели.
— Неужели так скоро? Уверен ли ты в этом, Эстебан?
— Да, сеньор, совершенно уверен! — отвечал молодой пастух. — Потому-то я и спешил предупредить вас об этом; ну, а теперь прощайте! Дай Бог счастья, а мне нужно спешить к товарищам, чтобы вместе с ними укрыть от врага коней!
Он наскоро проглотил поданный ему стакан доброго вина и, снова вскочив на коня, умчался тем же бешеным галопом.
— Что же? Бежать нам? Спасаться? — спросил кто-то.
Хозяин отрицательно покачал головой.
— Нет, мы не станем сопротивляться, позволим неприятелю взять все, что он пожелает, и предоставим остальное воле Божьей, — решил он, — а теперь идите все спать. Я сам запру все двери и ставни дома, идите с Богом! — сказал он, обращаясь к своим слугам и пеонам. — Господа, — обратился он к гостям, — и вам я тоже рекомендую идти в свои спальни и ложиться спать!
Все молча разошлись по своим комнатам, но, конечно, никто не спал.
— Бенно, — сказал хозяин дома, схватив юношу за руку в темном коридоре, ведущем к их спальням, — обещайте мне, что вы ни под каким предлогом не выйдете из своей комнаты!
— Обещаю! — сказал Бенно.
— Вы не знаете, на что способны эти испанцы: оцепить дом, запереть все двери и всех живущих в доме и поджечь этот дом — для них сущий пустяк, это мы видим сплошь и рядом. Может быть, эти войска тут только проходят, дай Бог, но если здесь произойдет сражение, то трудно предвидеть, чем все это может кончиться!
— Давно вы владеете этим поместьем, сеньор? — спросил Бенно.
— Лет десять! Тогда здесь еще был глухой девственный лес и пустыня. Ближайшие туземцы были настоящие дикари, понятия не имевшие ни об одежде, ни о работе, ни о деньгах. Теперь почти все они христиане, возделывают свои поля и огороды и ведут торговлю. Да, слава Богу, все же я не совсем даром прожил эти десять лет… Бенно, — вдруг сказал он, — хотите вы остаться у меня навсегда… и владеть всем, чем я владею, а это довольно хорошее состояние? Хотите унаследовать от меня все, как если бы вы… были моим единственным сыном… — голос его вдруг прервался и перешел в какое-то глухое подавленное рыдание. Он обнял Бенно за плечи и прислонился своим пылавшим лбом к щеке мальчика. — Ах, Бенно, не говорите нет! Не отказывайтесь! — молил он. — Останьтесь у меня, ну хоть на время!
— Да, до тех пор, пока не придут из Гамбурга письма! — сказал Бенно. — И мне было бы тяжело расстаться с вами, но мне так хочется поступить в университет! Отчего бы и вам не поехать с доктором и с другими в Гамбург, сеньор?
— Нет, это невозможно, невозможно! — печально ответил он. — Спокойной ночи, Бенно, постарайтесь заснуть!
Они расстались. Все легли, но никто не спал. Рамиро тихонько постучал в перегородку, отделявшую его комнату от комнаты Бенно.
— А ведь Модесто все еще не возвратился! — почти со стоном вырвалось у него.
— Знаю, но, может быть, он еще вернется ночью или поутру. Быть может, мы узнаем от испанцев то, что нам надо.
Рамиро только вздохнул и умолк.
Внизу заворчала собака. Верно, испанцы уже близко. Все в доме было тихо, все как будто спали. Малейший признак волнения считался испанцами за шпионство, за признак того, что тут поддерживают какие-то тайные сношения с внешним миром, раз уже знают заранее об их приближении.
Все слышали, как в саду шелестели кусты: солдаты ползком, прячась в тени, оцепили весь дом.
Но вот кто-то постучал в дверь. В верхнем этаже распахнулось окно.
— Кто там? — спросил хозяин дома.
— Солдаты Его Величества Короля Испании! Отворите, сеньор!
Спустя минуту сам хозяин отпер двери дома и дрогнувшим голосом произнес:
— Прошу войти, сеньор, чем могу вам служить?
Адъютант главнокомандующего отрядом, граф Лунар, ростом не выше четырнадцатилетнего мальчика, но с чрезвычайно важным и горделивым видом, любезно раскланялся и назвал себя по имени.
— Граф Сильвио Лунар! Прошу от имени солдат всего необходимого для них: вина, хлеба и соломы для ночлега, а для офицеров, кроме того, комнаты, постель, прислугу.
— Входите, господа! — сказал сеньор Эрнесто, указывая рукой на внутренние покои дома. — Мы находимся на военном положении, и я не могу воспрепятствовать вам считать все, что принадлежит мне, вашей собственностью!
Адъютант приложил два пальца к козырьку фуражки и с полупоклоном сказал:
— Между кавалерами не может быть недоразумений. Прошу вас дать нам огня и раскрыть ваши парадные покои для его превосходительства, нашего главнокомандующего!
