Карл Верисгофер - Сокровища Перу
Честолюбие закралось в душу проводника, результатом чего явилось немедленное исчезновение оловянной ложки из его волос, которым, несомненно, скоро придется встретиться с ножницами парикмахера. Татуировку же, так безобразившую его стройное тело и смытую во время дождливого времени года, он и не думал возобновлять.
С большой осторожностью продвигались путники вперед. Однако испанцев нигде не было видно. Кругом все дышало тишиной и миром. Среди густой растительности изредка показывались всадники, не возбуждавшие, однако, никаких опасений: это были мирные пастухи-пеоны.
Вскоре перед отрядом сеньора Эрнесто показалась его гасиенда, Прекрасный дом роскошной архитектуры был окружен целой кучей различных построек и великолепным фруктовым садом. Кругом шла плотная стена колючей изгороди из кактусов, которая была, пожалуй, надежнее любой каменной ограды.
При стуке копыт дверь дома распахнулась и на пороге показалась старушка. Прикрывая глаза от солнца, она долго вглядывалась в подъезжавших и, наконец, узнав среди них и своего хозяина, громко закричала:
— Педро, Педро, иди скорее, господин вернулся!
Когда в дверях показался старик, собака Бенно стрелой бросилась к нему и стала прыгать, ласкаться и ластиться к нему, оглашая воздух радостным лаем.
— Плутон! — вскрикнул старик. — Плутон, неужели это ты?!
Женщина, тоже узнав собаку, спросила хозяина дрожащим голосом.
— Сеньор Эрнесто, Рамон тоже с вами?
Хозяин гасиенды поник головой. Его лицо было бледно.
— Нет, милая, нет! Я о нем ничего не знаю. Ну, да об этом мы еще поговорим!
С этими словами он слез с мула и пригласил своих спутников войти в дом.
— Здесь, в этом доме, — сказал он, — родился и вырос Плутон!
Бенно печально опустил голову и тихо спросил:
— А кто этот Рамон, о котором спрашивает старуха?..
— Тот мертвец, которого вы видели на борту покинутого судна!
— Бедная старуха, — промолвил Бенно, — это был, вероятно, ее сын!
— Тише, тише! — остановил его Рамиро, — смотрите, как побледнел наш хозяин!
— Да, не будем его огорчать, — сказал Бенно, — этот сеньор Эрнесто очень понравился мне.
VII РУЧНОЙ СЕРЕБРЯНЫЙ ЛЕВ. — ДРУГ НА ЧУЖБИНЕ. — ТАЙНИК В СКАЛАХ. — НЕПРИЯТЕЛЬСКИЕ ВОЙСКА. — ВО ВЛАСТИ ИСПАНЦЕВ
— Войдите, сеньоры! — ласково и приветливо сказал хозяин. — Располагайтесь, как вам нравится, и будьте здесь, как у себя дома. Мой добрый старый Педро и его старуха сделают по возможности все для вашего удобства, я же, со своей стороны, от души говорю вам: «Добро пожаловать! Будьте дорогими гостями на все время, пока вы сами того пожелаете!»
Затем, берясь за ручку двери одной из комнат нижнего этажа, он добавил:
— Здесь, господа, есть некто, с кем я тоже должен поздороваться, это моя ручная пума, предупреждаю вас об этом, чтобы никто не испугался!
И, отворив дверь, он едва успел вступить на порог, как громадный серебряный лев одним прыжком очутился подле него и стал ластиться к нему, как кошка, урча и катаясь у ног.
— Я убил на охоте его мать и вынул этого детеныша из убитой, хотя он не был даже еще рожден, но, вероятно, должен был родиться в тот же день. Мы выкормили его здесь из рожка, и теперь это славное животное сильно привязалось ко мне.
В этот момент в комнату вбежал Плутон.
— Карри, смотри, это Плутон, узнаешь ты его? — сказал хозяин дома. Но животные уже скакали друг около друга, катались и кувыркались по земле, виляя хвостами. А затем вместе выбежали в сад, чтобы продолжать играть и забавляться. Появление пумы не произвело на остальных домашних животных, а также и на птиц, ни малейшего впечатления: очевидно, они ее знали и привыкли к ней.
Между тем старый Педро проводил вновь прибывших в отведенные для них помещения, причем все европейцы получили каждый по маленькой, но светлой и опрятной комнатке в главном доме, а индейцы и некоторые из перуанцев были размещены в службах и пристройках дома. Дав время приезжим умыться и привести себя в порядок после дороги, старушка принесла им скромный, но сытный ужин, вино и фрукты. Затем явился к гостям скромного вида человек, постоянно живущий в этом доме, и с любезной улыбкой предложил им свои услуги в качестве брадобрея и портного. Все очень обрадовались его появлению и тотчас же воспользовались его услугами. С индейцев тоже сняли мерки, чтобы изготовить и им из белого холста приличную и опрятную одежду, причем Обия дрожал от страха, воображая, что снятие мерки — какое-то колдовство, какой-то таинственный прием кудесника. Когда же Бенно разъяснил ему, в чем дело, то дикарь глубоко вздохнул и сказал:
— Да, белые люди умны и все знают. Моим братьям, там, в лесу, еще многому надо поучиться у них!
Для него, как и для всех остальных, была приготовлена постель, но бедняга никак не мог решиться лечь на нее и, свернувшись клубочком в углу на конском потнике, заснул крепким, здоровым сном почти в ту же минуту.
Бенно вернулся в свою комнату, но тоже не лег в постель, а, придвинув стул к открытому окну и закурив сигару, стал смотреть вниз, на освещенный луною сад и дальний ландшафт рисовавшихся на горизонте Кордильер.
Вдруг кто-то постучал в его дверь.
— Войдите! — отозвался Бенно.
— Вы еще не спите? Я не помешаю вам? — спросил, входя, хозяин дома.
— Нет, нет, нисколько, я даже еще не собирался ложиться! — сказал Бенно, подвигая другой стул к окну.
Сеньор Эрнесто сел и закурил сигару, предложив и Бенно сделать то же, так как при виде его молодой человек из вежливости отложил в сторону свою.
— Если я не стесню вас, то поговорим с четверть часа о вашей собаке, — сказал сеньор Эрнесто. — Скажите мне, пожалуйста, как и когда пристала к вам эта собака?
Бенно подробно рассказал все, как было.
— Итак, вы, кроме Плутона и крыс, не нашли на судне ни одного живого существа? — переспросил страшно изменившимся и упавшим голосом хозяин дома.
— Да, мы нашли там еще труп одного молодого человека, которому, вероятно, принадлежала эта собака.
— Да, да… вы не осмотрели его карманов, не нашли в них письма?
— Да, но от этого письма, очевидно, съеденного крысами, не осталось ничего, кроме мелкой трухи, которую ветер развеял из моей руки. Эта мысль о письме мучает меня и сейчас.
При этих словах сеньор Эрнесто порывисто схватил руку Бенно и горячо пожал ее.
— Вы — хороший, сердечный человек! — воскликнул он. — Вы пожалели несчастного человека! Бенно, это письмо писал я, и собака, раньше по крайней мере, принадлежала мне!
— В таком случае позвольте узнать, письмо ваше адресовано было в Гамбург?
