Лэрри Макмуртри - Одинокий голубь
Но он не каждую ночь вспоминал Мэри. Чаще он задумывался над общими положениями брака. Больше всего он беспокоился по тому поводу, что в браке муж чина и женщина должны жить вместе. Много раз он пытался представить себе, как это – находиться под одной крышей с женщиной, вместе завтракать и ужинать. О чем с ней разговаривать? И как себя вести? Он не имел ни малейшего представления об этом. Иногда он думал, что вполне может сказать Мэри, что хотел бы на ней жениться, но считает себя недостойным жить с ней под одной крышей. Если он правильно себя поведет, она может пойти ему навстречу и разрешить продолжать жить ниже по улице, с ребятами, к чему он давно привык. Он, конечно, сделает так, чтобы быть всегда под рукой, когда возникнет хозяйственная необходимость, а в остальном жизнь пойдет привычным чередом.
Он подумывал, не посвятить ли Гаса в свои планы, поскольку Гас знал о женитьбе больше, чем кто-либо другой, но каждый раз, как собирался начать разговор, вдруг чувствовал, что сильно хочет спать, или в последнюю секунду решал, что лучше уж он сегодня помолчит. Если, на взгляд эксперта, его план покажется смешным, Пи не будет знать, что тогда и думать, а, кроме того, Гас его засмеет.
Они сидели вокруг стола, поглощая обычный жирный завтрак Боливара, когда услышали во дворе конский топот. В следующую минуту подъехал Август и спешился. За ним, несколькими ярдами позади, двигались два ирландца. Вместо того чтобы скакать не неоседланных лошадях, ирландцы восседали в больших, отделанных серебром мексиканских седлах и гнали перед собой восемь или десять тощих лошадей. Подъехав к веранде, они так и остались сидеть на конях с несчастным видом.
Диш Боггетт, который не мог до конца поверить, что в Мексике вдруг оказались ирландцы, выйдя на заднее крыльцо и увидев их, не удержался от хохота.
Ньюту их было немного жаль, но и он должен был признать, что зрелище они собой являли комическое. Мексиканские седла явно предназначались для людей с более длинными ногами: ступни ирландцев не доставали до стремян. И тем не менее они явно не хотели слезать с лошадей.
Август сдернул седло со своего усталого вороного и пустил его пастись.
– Слезайте, мальчики, – обратился он к ирландцам. – Вы в безопасности, если только не будете есть эту жратву. Мы это называем домом.
Аллен О'Брайен обеими руками держался за луку седла. В последние два часа он цеплялся за нее с такой силой, что не был уверен, что сможет разжать руки. Он тоскливо посмотрел вниз.
– Я и не представлял себе, насколько лошадь выше мула, – заметил он. – До земли так далеко.
Диш решил, что ничего смешнее он не слышал. Ему никогда не приходило в голову, что может найтись взрослый человек, который бы не умел спешиться. Вид двух ирландцев с короткими ногами, болтающимися по бокам лошадей, был настолько смешон, что он согнул ся пополам от хохота.
– Наверное, придется соорудить им лестницу, ей – Богу, – сказал он, с трудом переводя дыхание.
Августа тоже слегка позабавила беспомощность пришельцев.
– Ну, парни, перевалитесь на одну сторону и падай те, – посоветовал он.
Аллену удалось спуститься на землю без особых трудов, но Шон сваливаться отказывался. Он несколько секунд висел, держась за седло, чем сильно озадачил лошадь, которая начала пятиться и взбрыкивать. Она была слишком худа и слаба, чтобы быть способной на многое, и все же Шона слегка поболтало, при виде чего даже Калл рассмеялся. Аллен, уже стоя на твердой земле, от облегчения присоединился к веселью. Шон наконец свалился и гневно уставился на брата.
– Ага, что-то я Джейка не наблюдаю, оно и понят но, – заметил Август, беря ковш воды и прополаскивая горло от пыли. Затем он предложил ковшик Аллену О'Брайену, который, подражая Августу, принялся так же брызгаться и отплевываться, решив, что таков обычай в стране, в которую он попал.
– Гляжу, ты не торопился, – начал Калл. – Я уже собирался назад с похоронной командой.
– Ерунда, – возразил Август. – Тащить этих парней оказалось такой плевой задачей, что я успел по бывать в борделе в Сабинасе.
– Тогда ясно, откуда седла, – заметил Калл.
– И лошади тоже, – добавил Август. – Все банди ты оказались мертвецки пьяными к тому времени, как мы туда добрались. Эти ирландские парни без седел ехать почти не могли, вот мы и позаимствовали эти, да еще заодно несколько лошадей.
– Из этих кляч даже мыла путного не получится, – заметил Диш, рассматривая приведенных Августом лошадей.
– Не будь я так голоден, я бы поспорил, – проговорил Август. – Покормить их недельку-другую, отличное мыло получится.
Молодой Шон своего разочарования Америкой не скрывал.
– Если это Америка, то где же снег? – вопрошал он, ко всеобщему удивлению. Его представление о стране было основано на картинке, изображавшей бостонский порт зимой, которую он видел в старом журнале. Там было полно снега, а жаркий и пыльный двор, в котором он оказался, не имел с той картинкой ничего общего. Вместо кораблей и высоких мачт – низкий дом да груда старых седел и сгнившей упряжи, сваленных под навесом. Хуже того, нигде ни клочка зеленой травы. Все кусты серые и колючие, и ни одного дерева.
– Нет, сынок, мимо снега вы маханули, – сказал ему Август. – У нас тут больше песок.
Калл ощущал нетерпение. Ночь оказалась куда удач нее, чем он предполагал. Они оставят себе лучших лошадей и продадут остальных, а на выручку наймут команду и оборудуют фургон для путешествия на север. Так что им останется только собрать скот и заклеймить его. Если все будут работать нормально, на это уйдет недели три, и к первому апреля они смогут двинуться в путь. Главная проблема – заставить всех работать нормально. Джейк уже умотал к своей шлюхе, а Август еще не завтракал.
– Вы, ребята, пойдите поешьте, – обратился он к ирландцам. Уж если он их спас, придется накормить.
Аллен О'Брайен без удовольствия рассматривал не сколько домов, составлявших Лоунсам Дав.
– И это весь город? – спросил он.
– Да, и он еще хуже, чем кажется, – ответил Август.
Тут, ко всеобщему смущению, Шон О'Брайен принялся плакать. Ночь выдалась тяжелой, он даже думал, что не выживет. Сидя на лошади, паренек все время боялся упасть и стать паралитиком: он всегда связывал падение с параличом, потому что его двоюродный брат как-то свалился с крыши и с той поры был парализован. Лошадь, на которую его посадили, казалась Шону ничуть не ниже дома, так что у не го были все основания волноваться. Он очень долго плыл на корабле, все больше и больше тоскуя по зеле ному краю, который покинул. Когда их высадили на берег в Веракрусе, он не слишком расстроился: они прибыли в Мексику, а никто не говорил ему, что Мексика – зеленая страна.
