Белый индеец - Портер Дональд Клэйтон
Мало-помалу небо становилось светлее. Высоко над головой Ренно появилось крохотное пятнышко, но нужно было обладать очень острым зрением, чтобы его разглядеть.
Ренно наблюдал, как пятнышко становится все больше, и не удивился, узнав ястреба.
Может, это снова тот самый ястреб, сын огромной маски, наставницы Ренно. Молодой человек поспешно прогнал эту мысль и принялся ждать, что будет делать птица.
Ястреб опускался все ниже, дважды описал круг, скользнул к земле и опять поднялся в небо.
Ренно не двигался.
Ястреб полетел точно на юго-восток.
Ренно смотрел на птицу, пока та не исчезла из виду. Теперь он знал, что нужно делать. Ренно вернулся в спящее поселение и направился к дому.
Дебора, притворяясь спящей, наблюдала, как Ренно снял накидку и уселся перед огнем. Его лицо было неподвижно, и девушка в который раз удивилась, как часто сенеки читают мысли друг друга, а она ничего не может увидеть в их глазах.
Забрезжил рассвет, и девушка потянулась, притворяясь, что только проснулась:
— Я приготовлю завтрак.
Ренно покачал головой:
— Сегодня я буду есть у отца.
Он снова ушел из дома, и Дебора поняла, что Ренно принял важное решение.
Великий сахем, его жена и дочь уже приступили к завтраку. Ина сразу освободила место для сына справа от Гонки и подала миску похлебки.
Ренно ел молча.
Ина подала знак, и Ба-лин-та следом за ней вышла из дома.
Мужчины еще долго сидели молча, прежде чем Ренно сказал:
— Душа Де-бо-ры больна. Белая женщина ничего не говорит мне, но страдает, потому что скучает по своему народу.
Гонка осторожно подбирал слова:
— Что ты хочешь сделать?
— Я прошу твоего позволения вернуть ее в поселение белых.
— Я надеялся, — сказал великий сахем, — что Де-бо-ра станет женой Ренно, потому что кожа ее такого же цвета, что и твоя. Но она не сенека, так что, может быть, лучше, если она уйдет. Ты взял ее у гуронов и имеешь право поступать с ней так, как считаешь нужным.
Ренно был удовлетворен. И тут Гонка удивил сына:
— Ренно пойдет в землю белых.
Ренно не знал, что ответить.
— Скоро придет день, — начал Гонка, — когда сенеки и другие ирокезы захотят еще больше огненных дубинок и стрел из металла. Мы еще не друзья белых, и они еще не друзья сенеков. Но ты узнаешь их, и они станут доверять тебе. Тогда они будут доверять всем сенекам.
Ренно и в самом деле хотелось побывать в селении белых и познакомиться с людьми, чьи предки были и его предками. Хотя он знал, что никогда не станет одним из них, никогда не покинет сенеков.
— Через несколько месяцев, — продолжил Гонка, — английские белые будут просить ирокезов о дружбе.
Ренно удивился, с какой уверенностью отец высказал это предположение.
— Пришли вести из маленькой деревни сенеков и от могауков, что отряды гуронов идут по их землям. Гуроны нападают на поселения белых.
— Гуроны так раньше не делали, — возразил сын. Великий сахем кивнул, подтверждая правоту сына.
— Французские белые платят гуронам за эти нападения.
Неудивительно, что Гонка был вождем всех ирокезов! Никто не мог сравниться с ним умом.
— Когда белые попросят нас о помощи, я должен буду собрать совет ирокезов. Вожди и старейшины захотят услышать слова Гонки, прежде чем принять решение. Если бы это случилось сегодня, я не смог бы ничего сказать. Поэтому я должен больше узнать об английских белых.
Ренно начал понимать, чего хочет отец.
— Сын, ты будешь моими глазами. Ты будешь моими ушами. Ты скажешь мне, можем ли мы доверять белым. Ты поможешь мне решить, будем ли мы покупать у них огненные дубинки и вести переговоры.
Ренно уже видел день, когда сенеки с огненными дубинками пойдут на гуронов, но не хотел, чтобы это желание повлияло на его решение. Ему доверено дело огромной важности.
— Ты возьмешь шесть воинов, когда поведешь Де-бо-ру к ее народу. Ты проследишь, чтобы с ней ничего не случилось в пути, и отдашь ее Уилсону, вождю белых. Тогда он поймет, что ты пришел с миром.
Вопрос был решен, и Ренно вернулся домой. Дебора заканчивала завтрак.
— Когда взойдет следующее солнце, — сказал Ренно, — ты возьмешь все, что у тебя есть, и пойдешь со мной.
Дебора испугалась. Она подумала, что обидела Ренно, и он хочет отдать ее в какое-то другое племя.
— Куда ты поведешь меня?
Ренно удивился, что она не догадывается.
— Я отведу тебя в селение твоего народа, и твоя душа не будет болеть.
Слезы радости и облегчения выступили на глазах Деборы, но она попыталась скрыть их.
Ренно отвернулся. Никто из женщин сенеков не стал бы плакать на ее месте.
Весь день Дебора с трудом сдерживала нетерпение, и задолго до заката собрала свое нехитрое имущество. Вечером они с Ренно пошли в дом великого сахема на прощальную трапезу. Дебора хотела поблагодарить Ину, Са-ни-ву и Гонку за их доброту, но боялась, что не выдержит и расплачется.
Са-ни-ва догадалась, о чем думает девушка.
— Это хорошо для Де-бо-ры, что она пойдет к своему народу, — сказала пожилая индианка. — Но сердца сенеков будут печальны.
Дебора тяжело вздохнула:
— Мое сердце тоже будет печально.
Гонка закончил разговор на эту тему:
— Для Де-бо-ры всегда будет место у нашего очага.
Эти слова означали, что она навсегда останется в сердце этих индейцев, Дебора знала, что будет скучать по ним.
Старшие продолжали есть молча, и только Эл-и-чи, включенный в отряд, радовался приближению завтрашнего дня. Ба-лин-та воспользовалась случаем и болтала без умолку, изредка останавливаясь перевести дыхание. Ее большие глаза сияли, она заявила, что когда-нибудь навестит Де-бо-ру, и тогда белые удивятся, как хорошо она говорит на их языке. Дебора улыбнулась, подтверждая, что девочке всегда будут рады в форте Спрингфилд.
Трапеза подошла к концу. Ина протянула руку и на секунду опустила ее на голову Деборы. Больше никто не прикоснулся к ней, никто ничего не сказал, и девушка молча простилась с сенеками.
Этой ночью Ренно спал отдельно, показывая, что их отношения изменились.
Дебора и Ренно проснулись затемно. Дебора поставила на огонь вчерашнюю похлебку и надела теплую одежду, сшитую для нее Иной. После еды девушка потушила огонь и набросила на плечи накидку с капюшоном из шкуры бизона. На спине Деборы висел сверток с одеждой и другими вещами. Старший воин не должен носить ничего, кроме собственного оружия.
Ренно взял с собой лук, стрелы, томагавк, металлический нож и немецкий мушкет. Дебора и Ренно вместе подошли к частоколу, где их ждали шестеро воинов, которые тут же окружили девушку. Ренно вышел вперед, и все двинулись через замерзшие поля. На ногах путников были специальные снегоступы, чтобы можно было пройти по заснеженному лесу.
Достигнув края поля, Дебора оглянулась. Над крышами длинных домов поднимались струйки дыма. Да, жизнь здесь примитивна и жестока, и все же Дебора будет скучать по этому индейскому поселению. За эти месяцы она стала женщиной, научилась понимать себя, научилась радоваться жизни. Теперь Дебора с уверенностью смотрела в будущее.
Она ни в чем не винила ни себя, ни Ренно. Их союз казался ей естественным. Тетушка Ида была бы шокирована, но Дебора не чувствовала стыда. Жизнь с сенеками и близость с Ренно многому ее научили.
Ренно без устали шел по лесу, не замедляя шаг и не останавливаясь. Через несколько часов у Деборы заболели ноги, но она не жаловалась.
Эл-и-чи заметил, что она начала спотыкаться, и, перейдя в начало колонны, шепнул брату несколько слов.
Ренно кивнул. Они шли еще час, потом остановились.
Дебора знала, что Ренно не сделает для нее никаких поблажек, и заново ощутила глубину разделявшей их пропасти. Любой колонист, если в отряде была женщина, шел медленнее.
Один из воинов дал Деборе оленины и маиса. Пища оказалась сухой и безвкусной, жевать было трудно, но девушка заставила себя поесть, размачивая еду снегом.
