Белый индеец - Портер Дональд Клэйтон
— Я не имею права упрекать их, — сказала Милдред. — Если бы не моя вера в Эндрю и милицию, которой он руководит, форт Спрингфилд не представлялся бы мне безопасным местом.
Эндрю Уилсон посмотрел на генерала:
— Что интересно, Билл, все нападения заканчиваются одинаково.
— Вот именно. Один или двое убитых, один или два сожженных дома, пленников не берут… Такие операции сами по себе бессмысленны.
— Терпеть не могу обвинять тех, кто, скорее всего, ни в чем не виноват, — ответил Эндрю. — Но такое впечатление, что нам бросают вызов. Причем умышленно.
— Совершенно верно. Одно время я подозревал сенеков и могауков, предполагая, что наше оружие подстегнуло их наглость, но почерк этих нападений не подходит никому из ирокезов. — Генерал покачал головой. — У них свои представления о чести. Мы не давали им повода нападать на наши поселки и убивать наших людей.
— Судя по описанию, — подхватил полковник, — нападавшие похожи на гуронов. Но у них нет веских причин уходить так далеко от своих земель, только чтобы потревожить нас.
Генерал Пепперелл встал, внимательно глядя на хозяина дома:
— В том-то и дело, Эндрю. Гуроны могут быть виновны в отдельных нападениях, но я уверен, что это спланированная против нас кампания.
— Это означает, что за гуронами стоит Квебек, натравливающий их на нас.
Милдред посмотрела на мужчин:
— Почему же Новая Франция так поступает? Мы превосходим их по численности, и они не должны пытаться спровоцировать нас на новую войну.
Эндрю пожал плечами:
— Порой сложно понять, что движет людьми. Почему иногда новичок намеренно провоцирует опытного фехтовальщика, развязывая дуэль? Иной раз в людях проявляется упрямство, которое невозможно объяснить с позиций разума.
— Я склонен думать так же, Эндрю, — мрачно улыбнулся генерал, — но только не в этом случае. Я уже много лет веду с герцогом Вандомским шахматную партию около нашей границы и хорошо знаю ход его мыслей. Если я не ошибаюсь, он пытается заставить нас выслать экспедицию для штурма Квебека.
— Не понимаю, — произнесла Милдред. Полковник быстро догадался, в чем дело:
— Мы пойдем на огромный риск, если отправим такую экспедицию.
— Но нам придется это сделать, если мы перестанем контролировать ситуацию. Нападения продлятся еще несколько месяцев, колонисты придут в ярость и потребуют, чтобы мы наказали Квебек.
— И тогда мы будем вовлечены в серьезную кампанию, несмотря на риск. Те, кто хочет жить на границе, потребуют этого ради безопасности своих жен и детей. Даже Лондон будет настаивать на чем-то подобном, когда король Вильгельм обнаружит, что количество переселенцев резко уменьшается.
— Мы не готовы к большой войне, — сказал Пепперелл. — Прежде всего необходимо объединить наши силы. Массачусетс окажет помощь Нью-Йорку, но другие колонии не хотят сотрудничать с нами. Род-Айленд вообще не желает посылать милицию дальше собственных границ. Коннектикут до сих пор не верит в серьезность нависшей угрозы. Нью-Гэмпшир не в состоянии принять решение. Только несчастье заставит нас работать вместе.
— В таком случае, — спросил Эндрю, — Массачусетс и Нью-Йорк примут на себя все тяготы этой кампании?
— Нет! — взорвался генерал. — Это будет катастрофой.
— Тогда что же нам остается делать?
Уильям Пепперелл вздохнул:
— Не знаю, что и ответить.
— Боюсь, и мне нечего предложить, Билл.
— Я приехал к вам потому, Эндрю, что только мы с вами можем решить эту проблему. Никто другой не обладает подобными опытом и знаниями. Если моя догадка верна, то каждый наш необдуманный шаг может принести выгоду герцогу Вандомскому. Решение этой задачи может занять одну ночь или несколько месяцев, но мы обязаны тщательно взвесить каждый следующий ход.
— А до тех пор, — заключил полковник, — нападения будут продолжаться.
— Да поможет нам Господь, но, боюсь, так оно и будет.
Зима выдалась очень холодной. Толстый слой снега и льда покрыл землю, с запада непрерывно дул влажный ветер. Но Дебора Элвин твердила себе, что ей не на что жаловаться. Она оказалось в безопасности и уюте, на что никак не могла рассчитывать, когда была похищена гуронами из форта Спрингфилд.
В доме было тепло, Дебора и Ренно только что поужинали. Девушка знала, что никогда не останется голодной на земле сенеков.
Пришло время отдыха, и перед сном они с Ренно как обычно занимались любовью. Дебора с удивлением, но без стыда, признавалась себе, что ей нравится общество белого индейца.
В то же время девушка понимала, что в целом их отношениям многого недостает. Обстоятельства в сочетании с непредвиденной страстью и добротой Ренно послужили причиной того, что они с Ренно стали любовниками, но теперь, по прошествии времени, Дебора начала правильно оценивать свои чувства и сложившуюся ситуацию.
Дебора никогда не любила Ренно по-настоящему. Истинная любовь, в ее понимании, означала полную совместимость во всем, но пропасть между ними была слишком глубока. Да, у Ренно белая кожа, голубые глаза, такие же, как у Деборы, волосы, но он все-таки индеец, неспособный понять чувства, мысли и образ жизни белой женщины. С другой стороны, сама Дебора не имела представления, что творится в голове у Ренно.
Больше всего девушка боялась забеременеть. Тогда она будет обречена провести остаток дней в селении сенеков, вдали от своего народа. Дебора не могла смириться с перспективой стать, как и Ренно, белой индианкой.
Ренно смотрел на отблески света, пляшущие по лицу девушки, и понял, что сейчас, несмотря на физическую близость, Дебора далеко отсюда.
— Де-бо-ра печальна, — наконец сказал он. Девушка не хотела лгать ему, но не знала, как объяснить свои чувства, и просто кивнула.
— Хочешь, мать Ренно научит тебя делать мокасины?
— Она учит меня. И Са-ни-ва тоже, — добавила она, прежде чем Ренно успел задать следующий вопрос. — Она показала мне, как сделать мягким мясо бизона, которое я приготовлю для тебя завтра вечером.
Ренно чувствовал, что Дебора отдаляется еще больше, и расстроился.
— Если бы Ренно жил в поселении моего народа, — сказала она, надеясь, что молодой человек поймет ее чувства, — он скучал бы по своей семье и друзьям. Он скучал бы по охоте с Эл-и-чи и беседам со старшими воинами.
Ренно понял. Он вспомнил историю женщины эри, похищенной сенеками. Она стала женой воина, и с ней обращались как с равной. Но она перестала есть и спать, и так тосковала по родному племени, что в конце концов умерла.
— Слова Де-бо-ры верны, — сказал Ренно, поднимаясь на ноги. — Я буду думать о них.
Набросив на плечи накидку из шкуры бизона, белый индеец ушел в ночь. Дебора надеялась только, что ее жалоба не обидела его.
Ренно миновал частокол, пересек поле и остановился на вершине поросшего лесом холма. На поляне было еще холоднее, но Ренно долго всматривался в усеянное звездами небо. Странно, но он совсем не удивился словам Деборы. Он и раньше часто замечал тоску в глазах девушки, когда та думала, что на нее никто не смотрит. Женщин сенеков с детства приучали стойко переносить тяготы. Де-бо-ра тоже была сильной, но совсем другой. Она многого не знала о жизни сенеков. Неудивительно, что Ба-лин-та постоянно находилась рядом с ней, особенно во время отлучек Ренно на охоту.
Де-бо-ра была его женщиной, и Ренно отвечал за нее. Если бы на ее месте оказались Йала или Ановара, он бы так не тревожился, потому что они обе были сенеками. Но Де-бо-ра нуждалась в защите и помощи всей семьи.
Ренно хотел было спросить совета у маниту, но тут же передумал. Мужчина сам должен решать проблемы, связанные с его женщиной, и духи только посмеются, если он обратится к ним за поддержкой.
Ренно понимал, что Де-бо-ра страдает, но не винит его в этих страданиях. При этой мысли ему стало немного легче, и все же Ренно не знал, как помочь девушке.
Ночь тянулась долго. В кустах бродили звери. Ренно не мог пойти за советом к Ине или Са-ни-ве, потому что старший воин должен иметь обо всем собственное суждение. Женщины пожалеют его, но перестанут уважать.
