Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
— Дорогой мой, зачем же вы все это терпели?
— Потому что я боялся, что меня просто убьют.
— Ба! Вы просто ничего не соображали. В море вы, конечно, были в безраздельной власти капитана, но в любой гавани вы могли найти возможность освободиться.
— Даже если меня силой удерживали на борту?
— Даже тогда. На судно ведь приезжают разные чиновники. Вам достаточно было только обратиться к одному из них, и он бы помог.
— На такое я не осмелился, потому что был беглецом. Но в Нью-Йорке я все же освободился. Капитана возненавидели двое матросов, которые были поумней меня. Ночью они тайком удрали на шлюпке, прихватив меня с собой. Побег удался, и я вышел на американский берег свободным человеком. Сначала я спрятался подальше, чтобы меня не увидели ни капитан, ни кто-нибудь из его сыщиков. В день нашего побега жители города что-то праздновали и никто не работал. Я отыскал строящийся дом и забрался туда, намереваясь выспаться, потому что длительный отдых был мне даже нужнее, чем еда и питье. Проснулся я уже вечером. Я был голоден, но тем не менее продолжал лежать, потому что, во-первых, я все еще боялся капитана, а, во-вторых, мне пришла в голову мысль: не найду ли я работу на стройке.
— Это вы отлично придумали. Только работа могла вас спасти.
— Да, я это, пожалуй, хорошо понимал. Корабельная школа, пройденная мною, была ужасной и сломила меня. И вот я решил ждать до следующего утра. Очень рано пришли каменщики и плотники. Я обращался ко многим из них, но они не понимали по-немецки, пока наконец я не встретил пруссака, уроженца окрестностей Кенигсберга. Он представлял себе Америку страной, заполненной горами золота, и вот… стал здесь подносчиком кирпичей. Благодаря его хлопотам, я получил ту же работу. Она была нелегкой, но дело пошло. Я жил исключительно бережливо и к зиме отложил больше сотни долларов. На эти деньги я отправился в Филадельфию, чтобы там заняться своим первоначальным ремеслом.
— Но вы же сказали, что ничему не выучились!
— Конечно, если пользоваться понятиями наших соотечественников. Но я узнал, что такое разделение труда. В Филадельфии я поступил на фабрику, где каждый рабочий умеет выполнять всего лишь одну операцию. А для этого не надо быть опытным сапожным мастером. В течение целого года я пришивал носки. За это время я накопил триста долларов и поехал в Чикаго, чтобы там поступить точно на такую же фабрику. Там я, конечно, долго не остался. Я хотел чему-нибудь научиться, но при разделении труда это оказалось невозможным. Я встретил одного ирландца, также сколотившего небольшую сумму. Он знал страну гораздо лучше меня и предложил мне отправиться вместе с ним на Запад бродячим торговцем — они легко зарабатывают деньги. Я согласился. Мы перебрались через Миссисипи, сложили свои капиталы, закупили товары и отправились вверх по Миссури. За два месяца мы распродали все товары и удвоили свой первоначальный капитал. Были сделаны еще четыре таких поездки, пока мой компаньон внезапно не исчез, прихватив не только свои, но и мои деньги.
— Ага! Тогда вы снова смогли спокойно заняться пришиванием носков к ботинкам!
— Я брался за другие дела, за все, что мне предлагали, работал прилежно, но больше не смог сделать никаких сбережений. С отчаяния я подался в золотоискатели.
— Чтобы ничего не найти!
— Верно. Голодными мы скитались по горам, и среди нас не было ни одного вестмена. Поэтому нам страшно не везло. В конце концов на нас напали навахи. Мы едва скрылись от них, но они бы нас наверняка настигли снова, если бы мы не повстречали Виннету, который довел нас до озера Марипоза, где мы увидели вас.
— Если бы вы в тот вечер рассказали мне свою историю вот так, как сегодня, то я бы дал вам какой-нибудь хороший совет, а то и помог бы делом.
— Этого я не мог сделать. Мои беспрестанные несчастья запугали меня. Как мог я, оказавшийся на дне жизни, докучать Олд Шеттерхэнду! И эта робость, возможно, сослужила мне хорошую службу. Потому что, спрашиваю я себя, стал ли бы я миллионером, если бы следовал вашим советам.
— Разумеется, я разделяю ваши сомнения. Скорее, я даже твердо убежден, что мне самому не удалось бы зайти так далеко. Ну, рассказывайте дальше! Что вы делали в Калифорнии?
— Ремесло меня не обогатило, торговля — тем более, тогда я попытался заняться земледелием. Я нанялся слугой в одно из поместий. Хозяин вскоре полюбил меня. Дело мне нравилось, и скоро мне стали платить больше. Но однажды черт соблазнил меня сыграть в карты. Я поставил на кон половину своего годового заработка и выиграл, притом был достаточно рассудительным, чтобы закончить игру. За два года я скопил пятьсот долларов. В это самое время хозяин послал меня за покупками в Джоун-Сити, а я взял свои деньги с собой, чтобы в городе вложить их понадежнее. Там я повстречался с одним янки, предложившим мне кусок земли в верховьях реки Птичьих Перьев. Он клялся самым дорогим, что этот участок представляет собой самые лучшие земли во всей Калифорнии. Я подскочил как ужаленный. Тогда я был слугой, а мог сам стать хозяином. Сотоварищи янки тоже стали меня уговаривать, и я купил эту землю.
— За сколько?
— Четыреста долларов, и все наличными.
— Янки и в самом деле был владельцем земли или его право на нее можно было оспорить? Вы же знаете, сколько обмана встречалось при подобных продажах. Я знаю, что не раз продавались и покупались вовсе не существующие имения.
— Нет, в моем случае это было не так. Прежде чем совершить покупку, я дал документы на проверку властям. Имение это существовало в реальности, земля принадлежала самому янки, и он мог ее продавать.
— А почему же он ее продавал? Если он ее так расхваливал, то уж лучше бы ему оставить эту землю себе!
— Для этого у него были причины. Он любил приключения и не мог усидеть на клочке земли.
— Хм! Пожалуй, здесь что-то скрывалось!
— Конечно. Потому что его сотоварищи, едва была заключена сделка и я заплатил деньги, стали высмеивать меня. Они прямо сказали мне, что я купил болото, никуда не годное болото.
— Болото, или по-английски «свомп»? Ага, теперь-то мы приближаемся к вашему Ойл-Свомпу!
— Когда после своего возвращения я рассказал о сделке хозяину, он очень на меня разозлился. Он неохотно отпустил меня и попробовал даже уговорить меня плюнуть на это болото, позабыть о потерянных четырехстах долларах и остаться у него. Он считал, что тем самым я сохраню при себе последнюю сотню долларов, которая должна была пойти на дорогу, а потраченные деньги я очень быстро накоплю у него вновь. Но я не пошел на это. Раз уж я купил землю, то я хотел по крайней мере увидеть ее, хотя бы на это и должны были уйти последние деньги. Итак, я отправился в дорогу, а вскоре встретил и спутника. Им оказался сын одного немца по фамилии Аккерман, разбогатевшего в Сан-Франциско и купившего лесной участок в верховьях той же реки, поблизости от моего болота. Потом отец поехал туда, чтобы построить в своем имении лесопильный завод. Он уже начал понемногу заниматься заготовкой леса, но позднее объем работ должен был значительно возрасти. Дела пока удерживали его сына в Сан-Франциско. Покончив с ними молодой человек теперь отправился вслед за отцом. Так мы и встретились в дороге. Он бывал в тех горах, но только однажды, да и то ненадолго. Он посмотрел мою карту и план, покачал головой и сказал: «Я вижу, что вы стали нашим ближайшим соседом, и не могу вас ничем обнадежить. Вы действительно купили болото. Конечно, за такую цену вы приобрели очень большой участок, но он ни на что не годится, совсем ни на что». Это было плохим утешением. Когда мы добрались до его отца и тот обо всем услышал, он подтвердил слова своего сына: «Вы владеете большой котловиной, которая целиком занята болотом, а окружена она голыми неплодородными скалами. Самое большее, что вы там найдете — это несколько отдельно стоящих кустов. Что поделаешь! Вы свои деньги выбросили на ветер». Я был в полном расстройстве: «Тогда я хочу по меньшей мере увидеть это болото. Это ведь станет единственным, что я могу с него получить». И тогда старший Аккерман ответил: «Конечно, единственным. Отдохните сегодня у меня, а утром поедете, и, если вам будет угодно, я поеду вместе с вами». На следующее утро мы отправились в путь. Сын его тоже поехал с нами. Долго мы ехали через густой хвойный бор, который принадлежал Аккерману и был почти неисчерпаемым источником сырья для его лесопильного завода. Потом путь пошел между голыми скалами, среди которых внезапно открылась широкая котловина, имевшая весьма неприглядный вид. Перед нами лежало болото, одно сплошное болото. На краю его виднелось несколько кустов. Потом шли заросли тростника, а за ними — мох, буро-зеленый болотный мох, перемежавшийся лужицами воды. Каждое второе растение здесь было погибшим, а животные совсем покинули эти печальные места.
