Густав Эмар - Черная Птица

– Слушай, Джордж! Мама очень плохо чувствует себя и не в силах будет распорядиться, если что-нибудь случится, потому что ведь мы должны быть готовы ко всему.

– Это правда, Люси, – отвечал Джордж, – и мы должны позаботиться об ней.

– Хорошо! Я очень рада слышать это от тебя: это доказывает, что ты понимаешь то положение, в котором мы находимся, и что я могу рассчитывать на тебя.

– Во всем решительно! – вскричал он горячо. – К тому же у меня карабин и…

– Пока еще дело обойдется и без твоего карабина. Выслушай меня, Джордж.

– Говори, сестренка!

– Мой крестный папа такой добряк! Я его ужасно люблю.

– И я также! – вставил Джордж.

– Да! Но в случае опасности – что он может сделать?

– Ровно ничего, это правда.

– Разве он в состоянии защитить нас?

– Не думаю, что бы мог! – проговорил мальчик с убеждением.

– Не то, что бы он не захотел этого сделать, напротив, – возразила девочка, – но просто потому, что он не будет знать, что ему делать. Мой крестный папа никогда не выезжал из Нового Орлеана, он не знает здешних мест и не подозревает о том, что происходит в поселениях и какие опасности угрожают стране.

– Он не умеет владеть и ружьем! – презрительно заметил Джордж.

– Это верно, – подтвердила улыбаясь Люси, – и вполне естественно. Я подозреваю, что и негры не больше его умеют стрелять. Надо поэтому, чтобы мы при случае защищали себя сами, а также и маму, которая так добра и так любит нас.

– О, да! – сказал с волнением Джордж. – Бедная мама! Но как же мы сумеем защитить себя? Можно ли что устроить нам?

– Это будет не трудно, если ты согласен слушаться меня.

– Ведь я тебе дал уже честное слово!

– И ты сдержишь его, чтобы ни случилось?

– Я клялся, Люси! Вспомни, что я сын солдата!

– Ну хорошо. Теперь выслушай меня, я сейчас тебе все скажу.

– Говори!

– Ты, Джемс и я – мы должны взять на себя все.

– Джемс еще очень молод! – сказал Джордж, качая головой.

– Это правда, но он все-таки поможет нам, и мы не можем обойтись без него.

– Положим, что и так; продолжай.

– К тому же мы будем руководить им. Да и то, что нам предстоит делать, вовсе не трудно.

– Я слушаю, говори.

– Теперь половина одиннадцатого, все в доме спят. Если принять меры предосторожности, то никто не будет ничего подозревать! – продолжала девочка, которая принимала все более важный вид по мере того, как открывала задуманный ею план.

– О, что касается слуг, то они не пошевелят и пальцем, если даже и услышат нас: они слишком ленивы и трусливы для этого. Впрочем, все это не мешает нам принять меры предосторожности.

– Так и надо. Дело состоит в том, чтобы все приготовить на случай, если на нас будет нападение.

– Ты права, Люси. Но как мы это сделаем?

– Ты всегда всем затрудняешься, а между тем не может быть ничего проще этого.

– Я не говорю, что совсем не знаю, что делать, я только не знаю всего….

– Нам надо втроем перенести все съестные припасы, одеяла и матрацы в повозки, запрячь лошадей, не забыть взять вино, бисквиты, а также корм для лошадей; наконец, иметь под рукой все необходимое, чтобы быть совсем готовыми к внезапному отъезду, если придется бежать отсюда.

– Понимаю, все это совсем не трудно и можно с этим справиться меньше чем за час.

– Это не все.

– Что же еще?

– Когда все будет готово, мы спрячем свечи, но не будем их тушить, потому что они могут нам пригодиться, и потом будем тайком наблюдать в окна, не покажутся ли разбойники.

– А когда они явятся, я стану стрелять по ним! – живо вскричал Джордж.

– Нет, это только выдаст наше присутствие, а надо, чтобы они как можно дольше не знали, что в этом доме кто-нибудь есть.

– Ты права.

– Ты хорошо меня понял?

– Совершенно!

– Тогда будем спешить. Пойди, разбуди Джемса!

Джордж поднялся и сделал несколько шагов, но потом остановился и быстро вернулся к сестре.

– В чем дело? – спросила та с некоторым нетерпением.

– Ты забыла самое важное! – сказал он.

– Я?

– Да, Люси!

– Что же именно?

– Так как мы не будем сопротивляться…

– Было бы очень неосторожно сопротивляться! – перебила Люси с живостью.

– Это верно, но тогда нам надо устроить баррикаду, чтобы у нас было время убежать, пока разбойники станут ломать двери, которые, к счастью, довольно прочны и займут их надолго.

– Ты прав, Джордж; как я не подумала об этом!

– У тебя явилась прекрасная мысль, сестра, а я только дополняю ее, вот и все! – ответил мальчик самодовольно. – Но если двери будут заставлены баррикадами, как же мы убежим?

– Не беспокойся об этом: я знаю потайной ход, который мне как-то случайно показал папа много времени тому назад; я и не думала тогда, что когда-нибудь он мне пригодится.

– В таком случае, все обстоит великолепно, я сейчас разбужу Джемса и вернусь через шесть минут.

Он вышел из комнаты, счастливый той важной ролью, которую дала ему сестра, и спустя несколько минут вернулся в сопровождении брата, у которого были еще заспанные глаза, потому что он был разбужен слишком быстро и энергично, и во взгляде его стояло выражение удивления и недоумения.

Джемсу было десять лет, но он был высокий и сильный для своего возраста. Это был очень тихий, кроткий, неразговорчивый и застенчивый мальчик. Но под спокойной, почти боязливой внешностью скрывались задатки, которым надо было только окрепнуть, чтобы обратиться в твердость духа и непоколебимое мужество. Сам он, конечно, и не подозревал о своих силах, еще не пробившихся наружу и таившихся пока в глубине его души, где они тихонько росли, чтобы при подходящем случае – как это обыкновенно бывает – сразу заявить о своем существовании. Джемс был очень любящим и ласковым ребенком. Он нежно любил своих родителей, брата и сестер, но питал особенную слабость к Люси: она была его поверенной, его другом; он доверял ей свои детские тайны, и она целовала, одобряла его, утешала, если у него было горе, осушала его слезы добрыми и ласковыми словами, радовалась его радостям и потихоньку наделяла его лакомствами. Правда, Джемс был в большой дружбе и с братом Джорджем, но пылкий и буйный характер последнего представлял резкий контраст с его тихой и вдумчивой натурой. Благодаря этому несходству в отношениях Джемса к брату проглядывало некоторое недоверие и почти боязливое чувство; со своей стороны, Джордж, слишком порывистый и мало проницательный для того, чтобы понять сокровища доброты, даже снисходительности, скрытые под холодной, почти недружелюбной внешностью, объяснявшейся природной робостью его младшего брата, видел в нем ребенка, не способного ни к какой самостоятельной деятельности. Говоря о Джемсе, он принимал всегда снисходительный тон, презрительно сжимая губы и прибавляя непременно, что «ведь он еще совсем маленький!»