Карл Май - Сокровище Серебряного озера
— Если бы они у нас были! — вырвалось у одного.
— Они уже у нас!
— Пока не вижу.
— Если я говорю, то это так.
— Но как же мы их получим? Как мы доберемся до этого ножа?
— Я принесу его.
— Из каюты?
— Да.
— Ты?
— Конечно. Такое важное дело я никому не доверю.
— А если попадешься?
— Исключено. Мой план готов, и он осуществится.
— Если так, то твой план мне по вкусу, но если инженер обнаружит пропажу, тут черт ногу сломит!
— Да, но мы будем уже далеко.
— И где же?
— Что за вопрос? На берегу, конечно.
— Вплавь? — спросил другой трамп.
— Нет, таких подвигов от вас я не жду. Я сам неплохо чувствую себя в воде, но ночью не рискнул бы пересечь эту широкую реку.
— Ты думаешь, нам удастся прихватить с парохода одну из лодок?
— Тоже нет, незаметно ее не возьмешь, так что на это надеяться не следует. Я лучше поберегусь от всяких неожиданностей.
— Тогда я не вижу способа выбраться на сушу до того, как обнаружат пропажу.
— Это говорит о том, что у тебя пустая башка. Зачем же я спрашивал о трюме?
— Откуда мне звать.
— Знать — не звать, но догадаться-то можно! Оглянись! Что стоит там у блока с якорным тросом?
— Кажется, ящик с инструментом.
— Наконец-то! Я уже заметил, что в нем лежат молотки, напильники, клещи и сверла, среди которых одно диаметром более полутора дюймов! А теперь соединяй две вещи: трюм и сверло?!
— Гром и молнии! Ты хочешь продырявить посудину? — вставил чей-то сиплый голос.
— Конечно!
— Чтобы мы все пошли ко дну!
— Во дурак! Об этом и речи быть не может. Я лишь хочу, чтобы капитан приказал пристать к берегу.
— Ах так! А это возможно?
— А почему нет? Если судно дает течь, значит, есть пробоина, а если есть пробоина, нужно срочно плыть к берегу и там заниматься починкой.
— А если пробоину заметят слишком поздно?
— Все равно ничего страшного. Когда пробоина маленькая, пароход тонет медленно, а тем временем снаружи вода поднимается до уровня ватерлинии и выше, за чем должен следить офицер или рулевой, если они не слепые. Как только поднимется паника, инженер вряд ли вспомнит о ноже, а когда потом обнаружит потерю, то может помахать нам ручкой.
— А если он все же заподозрит что-нибудь раньше, а капитан подведет пароход к берегу, но не позволит никому высадиться? Надо все обдумать.
— Все равно никто ничего не найдет. Мы привяжем нож к шнурку или веревке, а другой конец закрепим на внешней стороне борта. Кто сможет его обнаружить? Лишь ясновидящий!
— Это, конечно, неплохая мысль, но что будет потом, когда мы покинем пароход? Мы же хотели на нем проплыть гораздо дальше.
— Уж с девятью тысячами можно что-нибудь придумать! Если мы поделим деньги, то на каждого придется по четыреста долларов. Впрочем, нам не нужно будет слишком долго скитаться — найдем какую-нибудь ферму или индейскую деревню, где возьмем коней, не спрашивая у хозяев.
Бродяги переглянулись — если все будет так, как говорит Полковник — стоит попробовать!
— А потом куда? — уточнил кто-то.
— Сначала отправимся на реку Черного Медведя.
— К рафтерам, что ли, о которых болтал ниггер?
— Да. Их лагерь легко будет отыскать, и там есть чем поживиться. Естественно, мы не покажемся на глаза, а подождем чернобородого, заодно почистим и его карманы. Если там все удастся, нам хватит снаряжения для дальней поездки.
— Значит, с кассой железной дороги мы не…
— Вовсе нет. Там всегда есть несколько тысяч, и мы будем глупцами, если упустим эти деньги, но надо быть вообще безумцами, чтобы отказаться от того, что лежит рядом. Теперь вы знаете о наших планах. Заканчиваем болтовню, этот вечер у нас будет завален работой, и об отдыхе не может быть и речи, так что вздремните, чтобы быть свежими и готовыми к большому походу.
Все последовали его совету. Тем временем на судне воцарились необыкновенная тишина и покой, ибо ужасный зной вконец измотал людей. Ничто уже не могло привлечь внимание пассажиров, поэтому все решили по-настоящему отдохнуть, поспать и отвлечься от жутких событий этого дня.
Лишь к вечеру, когда солнечный круг коснулся линии горизонта, палуба снова пришла в движение. Жара понемногу спадала, и сорвался легкий ветерок. Леди и джентльмены вышли из своих кают, вдыхая свежесть вечернего бриза. Среди них был инженер вместе с женой и дочерью, которая почти оправилась от потрясения. Все трое разыскивали индейцев, поскольку обе дамы желали выразить им искреннюю благодарность, не высказанную ранее.
Оба Медведя провели все послеполуденное время с истинно индейским спокойствием на тех же самых ящиках, на которых их оставил Дролл. Завидев краснокожих, все семейство инженера тотчас направилось к ним.
— Хе — эль бах шаи — бах мателу макик 18, — произнес отец на языке тонкава, увидев приближающегося инженера с женой и дочерью.
Старый воин нахмурился, ибо для индейцев подобного рода благодарности очень обременительны. Но сын вытянул вверх перед собой правую руку, обращенную ладонью вниз, и быстро опустил — это означало, что он другого мнения. Его глаза внимательно смотрели на девочку, которую он спас. Та подошла, мягко обхватила своими руками ладонь юного воина и произнесла:
— Ты добрый и мужественный парень. Жаль, что мы не живем рядом, а то бы я обязательно тебя полюбила.
Молодой индеец серьезно посмотрел на покрасневшую девочку и ответил:
— Моя жизнь принадлежать тебе. Великий Дух слышать эти слова, он знать, что это правда.
— Мне хочется дать тебе что-нибудь на память, чтобы ты не забывал меня… Можно?
Парень посмотрел ей в глаза и кивнул, а девочка сняла с пальца тонкий золотой перстенек и аккуратно надела его на маленький палец левой руки индейца. Тот взглянул на перстень, потом на нее, сунул руку под покрывало, отвязал что-то с шеи и протянул девочке. Это был небольшой, плотный, четырехугольный кусок кожи, аккуратно выдубленный и разглаженный, на котором оказалось выдавлено несколько знаков.
— Я тоже сделать тебе подарок, — произнес тонкава. — Это тотем Нинтропана-Хомоша, только он из кожа, а не из Желтый Металл, но если ты когда-нибудь встретишься с индейцами и будешь в опасности, покажи его им, и опасность уйдет! Все индейцы знать эти знаки Нинтропана-Хомоша и уважать их.
Девочка не поняла, что такое тотем и какое огромное значение мог он иметь при определенных обстоятельствах. Сейчас она знала только, что вместо перстенька индеец подарил ей кусок кожи, однако она не показала виду, была по-прежнему весела и добродушна, а чтобы не обижать оказавшего ей внимание индейца, который по виду вряд ли мог быть богат, она повесила тотем себе на шею, после чего глаза молодого парня блеснули радостью.
