Джон Пристли - Затерянный остров

Глава десятая

Затерянный уплывает из рук

1

Они стояли на Затерянном. Три стрелы, пролетевшие полмира из Бантингема и Лагмута, наконец нашли свою цель. Настал судьбоносный момент, и будь они детьми, которые гораздо проще выражают свои чувства, они непременно кинулись бы обниматься. Однако будучи самими собой, они просто смотрели друг на друга, сияя. «Ну вот мы и добрались!» — говорили их улыбки.

Путешествие по бурному морю на шлюпке, спущенной со шхуны, которую Петерсон поставил на якорь как можно дальше от острова, в эту маленькую песчаную бухту далось нелегко. Шлюпка тут же отбыла обратно на шхуну — видимо, отрядить экспедицию за водой Петерсон собирался позже. Повинуясь какому-то смутному порыву, все трое обернулись и проводили шлюпку взглядом.

Коммандер посмотрел на небо и нахмурился.

— По-моему, к нам идет буря. А может, и стороной пронесет.

Остальные не видели никаких признаков непогоды, хотя привычной сияющей голубизны не наблюдалось тоже. Солнце припекало, грубый черно-серый песок под ногами уже нагрелся, скалистые склоны излучали жар. Но утро нельзя было назвать ясным, густое марево окутывало все вокруг, приглушая и без того неяркие краски. С моря веяло чем-то тревожным. Небо, хоть и безоблачное, не освежало, давило светом и жаром, так что даже глаза поднимать лишний раз не хотелось. Затерянный пекся, словно в духовке.

— Ну что же, — возвестил Рамсботтом, — мы на месте. Теперь главный вопрос — откуда начать осмотр.

— Я уверен, что дядя Дерсли высадился здесь же, — высказал свою догадку коммандер. — Другого подходящего места с этой стороны острова нет.

Они сверились с планом местности — карандашным наброском в несколько штрихов, которым снабдил Уильяма дядя, — и пока шло обсуждение, Уильям как никогда живо ощутил дядино присутствие. Он словно раздвоился — одна часть сознания осталась на этом песчаном пятачке посреди океана, а другая вернулась в Айви-Лодж, и перед глазами снова проплывали знакомые картины: вот дядя стоит в прихожей в мокром от дождя плаще, а вот лежит в кровати, багровый, с выпученными глазами, хватая воздух ртом. Теперь они на Затерянном. А где же дядя Болдуин?

— Вот в чем странность! — невольно вырвалось у Уильяма.

Остальные посмотрели в недоумении.

— По-моему, все предельно просто, Дерсли, — пожал плечами коммандер. — Что здесь странного?

— Я не про схему. Я размышлял о дяде. Где он сейчас? Просто удивительно, что нам это неизвестно. Только вообразите: мы знаем, как доплыть отсюда обратно в Англию, знаем массу Солнца, диаметр дальних звезд и, кажется, даже размеры и форму всей Вселенной. Мы столько всего изучили, однако до сих пор не представляем, что сейчас происходит с дядей Болдуином — превратился он в ничто или по-прежнему существует где-то.

— Почему же, мы знаем, — возразил коммандер. — И вы тоже. Любой христианин знает.

— Как бы не так, коммандер, — вмешался Рамсботтом. — За те двадцать лет, что я состою прихожанином конгрегационалистской часовни, мне так и не объяснили толком. Но если хотите знать мое мнение, я поделюсь. Мне кажется, ваш дядя канул в небытие, растворился. Где он был сто лет назад? Вот туда он и вернулся. В никуда.

— Какая же нелепость, что мы не знаем наверняка! — с нарастающим возмущением заявил Уильям. — Зачем набивать головы бесполезными фактами, если мы не знаем главного? Невероятно! Простите, что завел этот разговор, но я невольно вспоминаю дядю и…

— Это похвально, — одобрительно кивнул коммандер, который сильно разочаровался бы в Уильяме, позабудь тот своего дядю в такой момент. Коммандер был человеком долга: остров открыл для них дядя Уильяма, а значит, грех не отдать сейчас дань его памяти.

— …И хочу знать, где он сейчас, — настаивал Уильям, хмуря брови. — Незнание сводит с ума. Я безропотно приму любую правду — растворился он, как вы выразились, или где-то существует в какой-то неясной форме, должен быть какой-то способ эту правду выяснить. Нам моментально назовут, сколько идет свет от Сириуса до Земли, но никто не знает, что сталось после смерти с твоими родителями.

— Тогда подавайтесь в спиритуалисты, дружище, там вам в два счета все разъяснят, — ухмыльнулся Рамсботтом. — Я как-то сходил на сеанс, мне вызвали дух отца, который поведал, что он там у себя очень счастлив и жизнь прекрасна. «Ну уж дудки, — говорю я им. — Мой отец в здравом уме такого не сказанул бы никогда. А если он у вас там повредился рассудком и совсем не похож на себя прежнего, то я его тем более не признаю». Тогда они махнули на меня рукой и больше не звали, да я бы и сам больше не пошел. Ладно, что же, пора двигаться.

— И то верно. — Коммандер вприщур посмотрел на схему, потом окинул взглядом видимые окрестности. — Если добраться вон до того уступа, сможем оглядеться и понять, куда дальше.

Рамсботтом не то фыркнул, не то хмыкнул с сомнением.

— Не представляю, кто сможет тут работать, когда мы начнем вывозить руду. Придется, видимо, нанимать дрессированных горных коз.

— Ну что вы, для туземцев с любого скалистого острова это пара пустяков, — успокоил коммандер. — С этим мы разберемся позже.

— Боже, ну и печет здесь! — пожаловался Рамсботтом, утирая круглое лицо. — Стоит выбраться на сушу, и жара обрушивается лавиной. Так, кто что понесет? Не забывайте, старине Джонни Рамсботтому приходится первым делом тащить собственную тушу, а это на четыре стоуна больше, чем любому из вас.

Они разделили поклажу, состоявшую из еды и воды на день и нескольких небольших инструментов, в числе которых был и электроскоп той же модели, что Уильям видел в Институте радия. Компаньоны еще до поездки согласились, что было бы безумием строить планы насчет острова, не подвергнув анализу находящуюся на нем руду. Из бухты пришлось карабкаться по довольно крутому склону, однако в результате они попали на широкий уступ, откуда открывался вид почти на весь остров, вздыбившийся хребтами, словно стиральная доска.

— Ну и местечко! — воскликнул Уильям.

— Да, не курорт, — мрачно протянул Рамсботтом. — Жаловаться на мусор от туристов им тут еще долго не придется.

— Напоминает аравийские берега, — сказал коммандер. — Цвета другие, а общее впечатление дикой бесплодной пустоши то же.

— Аравийских берегов не видел, — вздохнул Рамсботтом. — Но если они такие, то забирайте их себе. Меня подобные пейзажи пугают. Последнее место на земле, к которому приложил руку Господь, если вообще приложил.

В Затерянном действительно не было ничего уютного и гостеприимного. Каменный клык, торчащий из моря, как выразился дядя Болдуин. Даже скудная растительность, и та лишь подчеркивала унылую бесприютность острова, поскольку представлена была в основном кактусами, колючими кустами и несколькими низкорослыми перекрученными деревцами, тоже будто окаменевшими. Возможно, под яркими солнечными лучами разные поверхности заиграли бы по-другому, но сейчас, в тревожном тусклом свете взгляду негде было остановиться. Какие-то мелкие птицы, возможно, вьюрки, перепархивали с места на место, только усиливая мрачную картину. Остров не пытался себя приукрасить, представая таким как есть — осколком какого-то невероятно древнего мира, все красоты которого давно покоятся на дне океана. Стоявшая на нем троица знала как никто, насколько далек он от всей остальной суши, однако теперь он казался еще более одиноким и затерянным, обжитые земли пропали где-то на задворках памяти, и даже шхуна, единственная их связь с миром, исчезла из виду. Вселенная сузилась до беспорядочного нагромождения камней, поросших колючим кустарником, и тусклого полумесяца моря, уходившего прямо в звездные дали.