Жан Мерьен - Энциклопедия пиратства
И тут внезапно поднялся сильный ветер, дующий с Майорки; он вмиг наполнил паруса корабля, заставив его рвануться вперед с наибольшей скоростью, а Жак, положившись на Бога, улучил момент, чтобы обрезать канаты, привязывавшие ялик к кораблю, и начал из-за всех сил грести в сторону Майорки. Как только турки заметили случившееся, они начали громко кричать, призывая своего повара вернуться обратно, но он оставался глух к их крикам и угрозам; у турок не было другого ялика для погони за беглецом, а из-за встречного ветра они никак не могли развернуть корабль в сторону острова. В отчаянии они начали стрелять по удаляющемуся ялику из мушкетов и даже из пушки, но Жак был уже слишком далеко от них и ни пули, ни ядра не могли достать его.
Отважный раб причалил наконец к берегу Майорки, где он быстро высадился и оставил свой ялик. Затем он вошел в город и обратился в суд Инквизиции, где рассказал, что его силой заставили в юном возрасте стать ренегатом, и попросил принять его обратно в лоно христианской церкви. С радостью он был прощен и принят братьями по вере, после чего он сел на корабль, державший курс во Францию, сошел на берег в Марселе и пришел в наш монастырь, где был принят со всем радушием, так как имел свидетельство о прощении от Инквизиции острова Майорка; через несколько дней мы дали Жаку средства, чтобы он смог вернуться в свои края».
НЕКОТОРЫЕ ИМЕНИТЫЕ РАБЫ
Многие именитые люди были рабами берберов: Сервантес, захваченный в 1575 году и выкупленный в 1580 году монахами из Трините; драматург Реньяр, захваченный в октябре 1678 года на английском корабле, проданный в Батистане, перевезенный в Константинополь и выкупленный своей семьей двумя годами позже; святой Винсент де Поль, сокращенный рассказ о рабстве которого мы приводим ниже.
«Когда я уже собрался отбыть из Марселя по суше, мой товарищ, с которым я делил кров, дворянин, уговорил меня совершить вместе с ним путешествие по морю до Нарбона, потому что стояла прекрасная погода; я согласился, так как при этом я выигрывал время. Ветер дул попутный, и мы рассчитывали прибыть в этот же день в Нарбон, до которого было не более пятидесяти лье, если бы Бог не позволил трем турецким бригантинам, которые рыскали вдоль берега Лионского залива с целью захвата барков, шедших из Бокэра, где обычно проводились самые значительные ярмарки христиан, погнаться за нами и так стремительно напасть на наш корабль, что двое или трое из наших были убиты, а все остальные ранены, так я получил удар стрелой, ноющая рана от которой мне потом всю жизнь служила часами в моем теле; мы, конечно, сдались этим разбойникам, диким, как тигры.
Первое, что они сделали, ослепленные яростью, это разрубили топором на мелкие кусочки нашего лоцмана, потому что сами потеряли одного из своих главных офицеров и еще пять или шесть воинов, которых нашим защитникам удалось убить в коротком бою. Покончив с этим, они надели на нас цепи, предварительно грубо перевязав наши раны и отобрав все наши ценности, сопровождая свои действия всякими хитрыми словами; однако тем, кто сдались без борьбы, они оставили свободу, после того как полностью обчистили их. Наконец через семь или восемь дней, нагруженные доверху товарами, пираты взяли курс на Берберию, которая является гнездом грабителей без „разрешения“ и подчиняется Великому султану. Как только мы прибыли на место, злодеи выставили нас на продажу, представив на словах дело так, что мы были взяты ими в плен на испанском корабле, потому что без этой лжи мы бы были освобождены французским консулом, который присутствовал в Берберии, обеспечивая свободную торговлю с Францией.
Процедура продажи началась после того, как нас полностью раздели, каждому дали по паре башмаков, льняную куртку с капюшоном, и в таком виде мы прогуливались по городу Тунису, где должен был состояться позорный торг. Когда мы проделали пять или шесть кругов по городу с цепью на шее, нас снова привели на корабль, чтобы местные торговцы пришли посмотреть, кто как себя чувствует, не являются ли наши раны смертельными. После этого нас привели на городскую площадь, где торговцы начали рассматривать нас, как лошадей или быков, заставляя нас открывать рот и показывать зубы, щупая наши бока, тщательно обследуя наши раны, заставляя нас ходить, скакать, бегать, поднимать тяжести, а потом еще и бороться друг с другом, чтобы выяснить силу каждого, и придумывая много других насилий над беззащитными людьми.
Я был продан одному рыбаку, который в скором времени был вынужден расстаться со мной, потому что с той поры нет ничего более противного моей натуре, чем море. Рыбак продал меня старому медику, искателю самой сути всех явлений, человеку гуманному и с хорошим обхождением, который, как он сам поведал мне, уже пятьдесят лет работал над поисками философского камня, пусть тщетно для камня, но зато успешно для науки превращения металлов, так как я своими глазами видел, как он сплавлял вместе золото и серебро, золота чуть больше, делал из сплава маленькие пластинки, затем сыпал какой-то порошок в тигель или плавильную чашу, какую используют золотых дел мастера, и держал этот сплав на огне в течение 24-х часов, потом открывал тигель и обнаруживал в нем серебро, превратившееся в золото; чаще всего он превращал природное серебро в чистое серебро, которое продавал, чтобы помочь бедным.
В мою работу входило поддерживать огонь в десяти или двенадцати печах, и, слава Богу, я находил в этом занятии больше удовольствия, чем трудностей. Хозяин очень любил меня, ему нравилось говорить со мной об алхимии и, кроме того, о своей религии, к которой он из-за всех сил старался привлечь меня, обещая передать мне все богатство и свои знания. Бог всегда поддерживал во мне веру в освобождение, я неустанно молил об этом его и Деву Марию, прося ее о заступничестве, я твердо верил, что придет час свободы. Я пробыл у ученого старика с сентября 1605 года по август следующего года, когда его призвал к себе Великий султан для работы при высочайшем дворе, но по дороге к султану медик умер от тоски и сожалений по поводу оставленной работы всей его жизни. После отъезда хозяина я оставался у его племянника, который перепродал меня, как только пришло известие о смерти дяди, так как он услышал, что господин де Брев, посол короля в Турции, прибыл с ясными и решительными указаниями Великого султана забрать христианских рабов.
Ренегат из Ниццы в Савойе, настоящий враг христиан, купил меня и отвез в свой темат, так называется здесь поместье, арендуемое у Великого султана: согласно поговорке у народа нет ничего, все принадлежит султану. Темат моего нового хозяина располагался в горах, краю жарком и пустынном. Одна из его трех жен, гречанка по рождению, но шиитка по убеждениям, была наделена большим умом и очень нравилась мне, но больше пользы я получил от другой, настоящей турчанки, которая служила орудием милосердия Бога, пытаясь вырвать своего мужа из секты неверных и вернуть его в лоно христианской церкви, а меня спасти от рабства.
