Джереми Прайс - Невеста капитана Тича
Когда Лори помогли подняться на борт, стало очевидным, что его скрюченная поза в шлюпке была следствием не ранения, а мертвецкого опьянения. Лори был отчаянно, вдребезги пьян. Матросы хихикали, перемигиваясь и перебрасываясь шуточками по адресу своего нового пассажира. Майор Боннет, наблюдая с подходящей дистанции, прятал ухмылку в надушенный носовой платок. Анна с помощью Мэдж отвела брата в свою крохотную каюту, помогла ему распустить шейный платок и обмыла холодной забортной водой из кожаного ведра его лицо, покрытое пылью со следами засохшего пота.
— Что произошло, Лори? Что случилось с отцом? — допытывалась Анна, но ее брат только плакал, дрожал и не отвечал ни слова. Анна по нескольку раз повторяла этот вопрос, но Лори, казалось, вовсе не желал отрезветь настолько, чтобы предстать перед необходимостью ответить. Он погружался во все более глубокий пароксизм стонов, вздохов и бессвязного бормотания, пока, наконец, оттолкнув от себя обеих женщин, он не выбежал из каюты. Поднявшись на палубу, Лори бросился к корме и перегнулся через фальшборт; плечи его непрерывно вздрагивали.
Когда он, наконец, выпрямился, Анна стояла рядом. Глядя, как он дрожащими пальцами вытирает побледневшие губы, она спокойно спросила:
— Отец мертв, да?
Голова Лори упала на грудь:
— Да.
Он положил руку ей на плечо, и Анна отвела его обратно в их маленькую каморку.
— Это я виноват во всем… — проговорил Лори. — Я потерял голову…
Он плотно сжал веки и скривился, словно от невыносимой боли.
— Все было подготовлено. Палач подкуплен, даже кое-кто из солдат, охранявших ступени на эшафот… Дюжина верных друзей ожидали под помостом… Нам оставалось только броситься вперед и поддержать его тело…
— О, боже мой! — простонала Мэдж, готовая вот-вот упасть в обморок.
Лори, которого снова начала бить непроизвольная дрожь, сел на койку и закрыл лицо руками.
— Да, — сказал он. — Я все подготовил… Боже мой, как умно я все организовал!..
Анна коснулась его плеча, пытаясь приободрить его и успокоить, но он с яростью отбросил ее руку:
— Я договорился с Данвье — с лучшим из хирургов! — чтобы он втайне ждал в доме за площадью и был готов оказать немедленную помощь при шоке. Понимаешь? Ничего больше и не нужно было!
Мэдж покачала головой, то ли не понимая, то ли сомневаясь, чтобы последствия казни через повешение можно было так просто устранить.
— Прозекторы в нашей анатомичке однажды выпотрошили висельника, провисевшего в петле более получаса, и сердце у него все еще продолжало биться!
— Лори, прошу тебя!.. — взмолилась Анна, чувствуя, как тошнота подступает к ее горлу.
— Все было так тихо и спокойно на этой площади, — продолжал ее брат. — Они все ненавидели Ранвика, ты же знаешь! Все так спокойно… Я могу поклясться, что видел слезы на глазах у солдат. Мы стояли — нас было около дюжины — и отец сверху взглянул на нас. Он понял все. Он знал… Затем брат Ранвика поднялся на эшафот вслед за шерифом13. Он прошел мимо палача и встал перед отцом… Мы все так и подались вперед. Они стояли лицом к лицу, высоко над нами — Абель Ранвик и отец. Я видел, как шевельнулась челюсть у Абеля Ранвика — я сразу понял, что он собирается сделать! — и он плюнул… О, боже мой, Анна!.. — Лори обхватил голову обеими руками, вспоминая те мучительные мгновения. — Все было бы в порядке, если бы я сумел сдержаться… Но перед этим я немного выпил для храбрости… Короче говоря, я потерял рассудок и со шпагой в руке бросился на эшафот!..
— Боже милосердный! — ахнула Мэдж. — Это же государственная измена, мастер Лори — во время экзекуции, да еще в присутствии верховного шерифа!..
Лори в знак согласия опустил голову. Действительно, это было государственной изменой — напасть со шпагой на исполнителей приговора королевского суда!
— Да… и что еще больше усугубило положение — Мак-Блейн и молодой Энджи Дугальд бросились вслед за мной. Бог знает, о чем они думали! Солдаты попытались схватить нас сзади, и наши друзья вступили с ними в схватку, чтобы отвлечь от нас. Абель Ранвик бросился бежать от меня по помосту, я — за ним. Королевский сенешаль14 выхватил кинжал, но я ударил его шпагой по руке. И пока мы все вопили, толкались и ругались, словно пьяные мужики, палач… Он, должно быть, потерял голову или просто решил ею не рисковать. О, Анна, Мэдж — он сделал это!.. Я слышал, как ахнула толпа… Все было напрасно, все мои труды пропали даром!
— А твои друзья? — шепотом спросила Анна.
— Я видел, как умер Дугальд, — ответил брат. — И еще четверо или пятеро были убиты или сбиты с ног… Отчаянные головы — со шпагами против алебард!
— Дугальд? — Анна знала этого веселого веснушчатого и рыжеволосого здоровяка. — Его отец погиб во время восстания Мерсейского эрла… Что станет с его несчастной матерью?
— Ей недолго придется плакать, — угрюмо бросила Мэдж. — Ее повесят, дитя мое! Пусть всевышний сжалится над вами, мастер Лори, за те несчастья, в которые вы ввергли своих друзей!
Слезы с новой силой потекли по небритым щекам Лори:
— Клянусь муками господними, я с радостью отдал бы свою жизнь за них, если бы мог!
— Да, да, конечно! — торопливо вмешалась Анна. Горло ее, словно петлей, захлестнуло спазмой, которая не давала ей свободно дышать. Она склонилась над братом, пытаясь заглушить собственную сердечную боль тем, что успокаивала и утешала его.
Мэдж отправилась на камбуз за горячей водой, но тут же влетела обратно, едва не теряя сознания от ужаса и тревоги:
— Господи, спаси нас! О, боже! Эти хохочущие головорезы снялись с якоря и вышли в открытое море! О, Анна, дитя мое! Остановите их, мастер Лори! Они увозят нас!
Но Лори было не до того: его тошнило. Сердце Анны замерло на мгновение. Только теперь она расслышала на палубе у себя над головой топот и беготню, грохот якорной цепи, треск и хлопанье парусины, взвизгивание талей и скрип снастей; корабль слегка накренился, и за бортом мерно зажурчала вода. Ну, конечно — иначе и быть не могло! Теперь, после всего случившегося, им оставалось только одно: бежать!
Анна успокаивающим жестом обняла худые дрожащие плечи своей обезумевшей от горя няньки:
— Мэдж, милая, разве ты не понимаешь? Они вынуждены были так поступить. Мы ведь теперь не можем вернуться назад — никто из нас…
Помощник капитана «Ямайской Девы» сидел за завтраком, постукивая сухарем о край стола и терпеливо дожидаясь, пока личинки жука-долгоносика покинут свои извилистые ходы, прогрызенные в твердом как камень и абсолютно несъедобном на вид куске.
Мистер Мэрки не принадлежал к числу тех привередливых моряков, которые предпочитают есть в темноте или отвернувшись спиной к окну, чтобы не оскорблять зрение видом корабельной пищи. Если черви находят ее вполне съедобной, то и для него она достаточно хороша!
