Сергей Жемайтис - Взрыв в океане
Правда, скупо, но и на «Орион» проникали сведения с фронтов войны. Военные новости сообщал мне штурман У Син. Вначале я остерегался его, не верил ему, думал, что он просто испытывает меня, сообщая о победах Советской Армии. Уж очень он был загадочным человеком. Обыкновенно У Син молчал, чему-то улыбаясь уголками губ. Однажды капитан плеснул мне в лицо кофе, оно показалось ему недостаточно горячим, и тут У Сину изменило хладнокровие, он резко сказал что-то по-английски и вышел из каюты капитана. С тех пор я стал относиться к нему иначе.
Новости я получал от него, когда приносил ему на вахту кофе. У Син с суровым видом, будто выговаривая за провинность, сообщал о положении на фронтах и в заключение неизменно повторял: «Правда и мужество победят».
В рубке был приемник. Однажды У Син настроил его на одну из наших радиостанций, и я услыхал голос русского диктора, передававшего сводку Информбюро. Советские армии уже подходили к границам фашистской Германии. Почти все наши города были освобождены. О ходе войны я еще узнавал по лицу Ласкового Питера. Последнее время он был особенно мрачен. За несколько дней до крушения я подслушал его разговор со штурманом. Вернее, говорил один капитан, а штурман по обыкновению молчал или загадочно улыбался. Я видел это в иллюминатор.
— Что бы ни произошло там, война будет продолжаться здесь. — Капитан расхаживал по своей каюте. — Мир горит, и мы будем долго греться у огня. По крайней мере нам с вами не выгодно гасить это пламя. Мы сделаем еще не один рейс с нашим грузом… — Он взглянул на иллюминатор, и мне пришлось улепетывать на цыпочках.
На камбузе я спросил у Ван Дейка, что мы везем в тех ящиках, что лежат в трюме.
Он выглянул за двери и прошептал:
— Оружие. Только — молчок.
— Кому?
— Не наше с тобой дело. Тем, кто его покупает. Не все ли равно, что и кому мы везем? Был бы фрахт, будет и заработок. Мы работаем на честной шхуне. Это не «Лолита». Вот на ней, говорят, ходят настоящие пираты. Хотя, по правде сказать, я не особенно-то верю этим россказням. Ты знаешь, что моряки любят выдумывать истории. А нам они ни к чему. Выкинь, Фома, из головы этот балласт, нам с тобой не найти лучшей работы и лучшего корабля…
Когда разговор заходил о заработке, то кок сразу становился другим человеком. Он сам работал, честно выполняя свои немудреные обязанности, и ему не было дела до других.
— Нам с тобой мир не исправить, — сказал он мне в утешение, — а вот без куска хлеба мы оказаться можем. Ты знаешь, что это за штука?
Я знал. Все же не мог с ним согласиться и начал было спорить, да он послал меня на палубу чистить рыбу.
…Надев сандалии, я прошелся в них нарочно по самым острым кускам кораллов, они теперь только хрустели под подошвами. За работой я порядочно проголодался и решил съесть содержимое одного из моих орехов. Развернув парусину, я с криком отскочил в сторону: — оттуда выпрыгнули две крысы. Пока я сапожничал, они успели прогрызть палатку и высверлили дырочки в кожуре одного из орехов возле плодоножки. Противные животные, сколько неприятностей они причинили мне на острове! Второй орех был цел, и я пообедал удивительно вкусной мякотью. Затем, прислушиваясь, не скрипит ли песок под ногами капитана, я принялся за изготовление остроги. Вначале я просто заострил бамбуковую палку. Подойдя к берегу лагуны, я выследил там небольшого тунца и бросил в него гарпун. Но мое оружие не годилось для охоты, оно как пробка выскакивало из воды. Тогда я стал рыться в водорослях. Мне удалось найти другую, более тяжелую палку с палец толщиной и метра два длиной, это был побег какого-то тропического дерева. Затем я вспомнил слова Ласкового Питера и нашел корабельную доску с большими медными гвоздями. Дерево почти истлело, и позеленевшие гвозди я легко вытаскивал из доски. Несколько часов ушло у меня на то, чтобы слегка расплющить один из гвоздей, ударяя по нему куском коралла, а потом ножом надрезать и отогнуть небольшие бородки. Гарпун вышел грубый, некрасивый, но это было уже настоящее оружие. Для веревки я не пожалел парусины, нарезав ее тонкими длинными лентами и свив их вдвое.
И вот я стою на берегу и, держа в руке острогу, выслеживаю добычу. Глаза у меня разбегаются при виде множества диковинных рыб. Как я жалел в эти минуты, что вместе со мной нет никого из моих друзей. И мне почему-то становится обидно, что, если уцелею и когда-нибудь начну рассказывать о необыкновенном мире лагуны, ребята не поверят мне.
Не так легко выбрать подходящую рыбу, прежде чем нанести первый удар. Дядюшка Ван Дейк говорил мне, что не каждого обитателя тропических морей можно есть. Многие из них ядовиты или неприятны на вкус. Наконец показалась густая стайка голубоватых рыб с продольной коричневой полосой посредине туловища, от головы к хвосту. Это были знакомые уже мне рыбы, я их часто жарил на «Орионе». Я метнул гарпун, заранее торжествуя победу. Да не тут-то было. Промах! Пришлось вытащить гарпун. Напуганная стая умчалась от берега. Но я не особенно горевал, мне казалось, что если буду бросать гарпун наудачу и с закрытыми глазами, то и тогда попаду в какую-нибудь рыбу. Мое внимание привлекла морская черепаха, она быстро двигалась среди цветущего подводного сада. Вот черепаха сделала рывок и, наверное, проглотила одну из зазевавшихся рыбок-бабочек. Черепаха уплыла. Улегся переполох, поднятый появлением хищницы. В подводном саду, залитом солнцем, воцарились мир и спокойствие. Остались только те из рыб, которые, видимо, сжились друг с другом, и каждая занималась своими мирными делами.
Все, что я увидел в этом прекрасном, но обманчивом мире, невольно навело меня на мысль, что и у меня есть враг, возможно, он даже подкрался и готовится к прыжку. Я быстро обернулся и с облегчением вздохнул. Только стволы пальм были за моей спиной.
Мне удалось, наконец, наколоть на острогу небольшую макрель. Я попробовал есть ее сырой. С трудом проглотив несколько кусков, стал подумывать, а не попробовать ли мне добыть огонь. Но как? Я вспомнил о подарке отца — замечательной лупе в черной пластмассовой оправе. Сколько костров я разжег с ее помощью, сколько узоров выжег на тальниковых палках…
Если бы у меня была лупа!
Мои размышления прервал выстрел. Стреляли на противоположной стороне острова. Там, на берегу, стоял Ласковый Питер и потрясал правой рукой с поблескивающим в ней «вальтером». Капитан явно хотел привлечь мое внимание. Пока я мастерил острогу, он исправил пистолет или просто вычистил его. Впервые за все это время капитан поступил честно, предупредив, что окончено перемирие. Или, быть может, ему хотелось напугать меня? Я посмотрел на свой жалкий гарпун, потрогал в кармане нож. Силы были явно не на моей стороне.
