Сочинения в двух томах. Том 2 - Макс Пембертон
— Ну, — сказал Кеннер, — и я бы так рассуждал, если бы не эта женщина, которая не выходит из моей головы. Впрочем, все-таки завтра вечером я уезжаю! Ну, а что Берк?
— Через три дня он поправится. Да вот посмотрим его!
Оба собеседника пошли к тому месту, где лежал шкипер, и нашли его все еще в лихорадочном состоянии, но не в таком жару. Когда совсем рассвело, они не могли бороться с усталостью и, устроив себе постели на твердой скале, сразу заснули крепким сном.
На следующую ночь, как только стемнело, они высадили Кеннера в нескольких милях от берега. С деньгами в кармане и револьвером он отправился по дороге в Ферроль, унося с собою всю надежду четверых, которые остались охранять сокровище.
XVIII
ВТОРОЕ КРУШЕНИЕ
Неделю спустя после отъезда Кеннера из гавани положение четырех оставшихся на берегу представляло печальное зрелище. Запас пищи истощился, осталось лишь немного сухарей, картофеля и вина, взятых с яхты и с лодки испанцев. Больше всего беглецы страдали оттого, что приходилось постоянно быть настороже.
С самого начала Мессенджер запретил что-либо предпринимать без его ведома и для большей безопасности погрузил свою лодку в озеро. Привал также находился в нескольких стах ярдов от тропинки, которая вела через ущелье. Это было удобное место в одном из разветвлений, ведущих в маленькую пещеру, где сверху свешивались сталактиты. В конце убежища был природный камин. Беглецы отважились развести в нем огонь, варили картофель и кипятили воду в ящике, где раньше хранилась амуниция; он сильно тек, но все-таки был пригоден. За это время они привыкли к такой жизни, и если бы у них не было недостатка в пище, то мало страдали бы от климата: жара здесь была невыносима, а солнце приятно только при закате.
Шкипер Берк в это время почти совсем поправился от ран. Другие не отделались бы так легко, но его выносливая натура помогла ему, и хотя лицо его было завязано и, по-видимому, сильно поранено, но он продолжал быть беспечным.
Мы упомянули, что беглецы спрятались в пещере, но это не значит, что они не следили за тем, что происходило в заливе. Каждое утро после первой еды и вечером перед закатом солнца Мессенджер и Фишер уходили из пещеры и, пробираясь однажды по чрезвычайно узкой тропинке, нашли пропасть в пятьдесят футов и вскарабкались довольно легко к естественному окну в утесе. Под ними находился залив, вдали виднелись горы Астурии с холмами, лесом и долиной, покрытой деревьями. Большую часть дня на заливе не было видно ни одного судна, но часто к закату солнца на горизонте появлялись рыбачьи лодки, и некоторые бросали якорь около мели. Ни один человек не показывался на берегу, и наши беглецы жили в диком уединении, которое увеличивало их страх.
На четвертый вечер и на пятый после отъезда Кеннера подул сильный северо-западный ветер, принося беловатые волны в залив. Воздух был приятный и свежий у окна, где они наблюдали. Мессенджер и Фишер долго сидели там и немало удивились тому, что видели на берегу: поднялся вихрь с завываниями ветра.
В обе эти ночи, как только становилось темно, показывался яркий свет, вероятно, с лодок и, сильно светя по временам, служил как бы сигналом в течение нескольких часов. Во вторую ночь, однако, когда странный фонарь горел на более десяти минут, с берега раздался выстрел, и огонь исчез. Поздно ночью, когда луна выглянула из-за туч, осветив местность, Фишер указал на женщину, бывшую во главе всадников три дня назад. Она снова ехала, но теперь без провожатых, по скалам, и когда Мессенджер заметил ее, он вспомнил страх и опасения Кеннера.
— Хель, — сказал он, — когда вы на днях встретили девушку на холмах, действительно вам показалось, что вы видели ее раньше?
— Я уверен в этом, и она то же самое сказала! — возразил Фишер. — Это та самая девушка, которая была с женщиной, названной нами испанской колдуньей!
— Странно, очень странно! — проговорил Принц. — Я помню, что в нашей гостинице говорили, будто испанка топила суда, и у нее был замок где-то на северном берегу Испании. Странно было бы предполагать, что говорили правду!
Фишер пожал плечами. После недавнего посещения затонувшей яхты он выражал мало воодушевления в чем бы то ни было. Его дружеские отношения продолжались, но были натянуты и, хотя личность Мессенджера все еще оказывала на него влияние, но уж не такое сильное, как в прежнее время. Эта перемена не ускользнула от Мессенджера. Он хотел улучшить отношения, привлечь его шуткой и ловкостью. Однако, когда стало ясно, что юноша совсем не доверял ему, не сделался раздраженным и сдержанным.
— Ну, — сказал он, — веселый вы товарищ, нечего сказать! Что с вами?
— Я думаю о людях в каюте, — возразил Фишер.
— Ну, и что же? Наверно, вы не думали, что я оставлю полдюжины бочонков золота, врученных мне людьми, которые вполне мне доверяют, первым негодяям, пожелавшим украсть их?
— Вовсе нет!
— Что же у вас такое вытянутое лицо? Они хотели нас зарезать, а мы их сами зарезали! Может быть, вы думаете о том, что мы были бы теперь под водой, а они бы тратили наши деньги на берегу?!
— Ваши деньги? — спросил Фишер с ударением.
Мессенджер бросил на него взгляд, который мог убить более крепкого человека, чем этого юношу.
— Как прилично предлагать такой вопрос другу! — сказал он.
Фишер был пристыжен своим собственным подозрением.
— Право! — воскликнул он. — Я бы рад думать о вас все хорошее!
Мессенджер отвернулся, делая вид, что сердится.
— Хель, — сказал он после некоторого молчания, — когда мы благополучно сойдем на берег с
