Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай
Следующие дни не принесли никаких существенных изменений. Ветер держался благоприятный, хотя часто стихал настолько, что каравеллы за сутки с трудом продвигались на пятьдесят английских миль. Океан был спокоен, водорослей попадалось все меньше. 29 сентября, на четвертый день после того, как Пинсон увидел «землю», была замечена птица из породы фрегатов, которые, по общему мнению, никогда не улетают далеко от берегов, и матросы на время воспрянули духом. Прилетели также два пеликана. Воздух был таким теплым и благоуханным, что даже Колумб заметил:
— Не хватает только соловьев, и была бы настоящая андалузская ночь!
Разные птицы прилетали и улетали, оживляя в сердцах моряков надежды, за которыми следовало разочарование. Иногда птиц бывало очень много, и даже не верилось, что они просто кормятся в просторах океана. Отклонение компасной стрелки от Полярной звезды снова привлекло внимание адмирала и кормчих, но теперь все единодушно объясняли это смещением небесного светила.
Наконец наступило 1 октября, и кормчие адмиральской каравеллы приступили к самым тщательным расчетам, чтобы как можно точнее определить пройденное расстояние. До сих пор они, как и все остальные, верили ложным записям Колумба, поэтому теперь пришли в ужас и явились на полуют к адмиралу в полной растерянности.
— Мы прошли от острова Ферро не менее пятисот семидесяти восьми лиг, сеньор адмирал! — воскликнул первый кормчий. — Какое страшное расстояние! А мы все дальше уходим в неведомый океан…
— Ты прав, честный Бартоломе, — спокойно проговорил Колумб. — Но, чем дальше мы пройдем, тем больше нам будет чести! К тому же твои расчеты неточны: по моему счислению пути, которого я ни от кого не скрываю, выходит пятьсот восемьдесят четыре лиги — на целых шесть лиг больше, чем у тебя! Но ведь, в сущности, это не больше, чем расстояние от Лиссабона до Гвинеи. Неужели мы с вами хуже моряков дона Жуана Португальского?
— Ах, сеньор адмирал, у португальцев на всем пути лежат острова, да и африканский берег под боком, а мы идем нехоженой дорогой навстречу неизвестным опасностям и, может быть, с каждым часом приближаемся к краю земли, — кто знает на самом деле, круглая она или нет!
— Полно, полно, Бартоломе! Ты говоришь сейчас, как лодочник с речного перевоза, которого ветром вынесло в устье и который воображает, будто такой страшной опасности ему не пережить лишь потому, что вода кругом не пресная, а соленая. Не бойся, покажи матросам свои расчеты, да смотри, чтоб никто не заподозрил тебя в трусости, а то потом люди тебя засмеют, когда мы будем отдыхать в тени садов Катая!
Когда кормчие с тяжелым сердцем медленно спустились с полуюта, Луис холодно заметил:
— Он трясся от страха! А ваши шесть лиг напугали его еще больше. Пятьсот семьдесят восемь лиг — есть от чего прийти в ужас, но пятьсот восемьдесят четыре — это уже свыше его сил!
— А что бы он сказал, если бы узнал правду, о которой не подозреваете даже вы, мой друг!
— Надеюсь, вы ее скрываете от меня не потому, что сомневаетесь в моей храбрости, дон Христофор?
— Нет, не потому, граф де Льера, — ответил Колумб. — Просто есть такие страшные вещи, которые трудно доверить даже самому себе. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о пройденном нами пути?
— Ни малейшего, клянусь святым Яго! С меня довольно и того, что донья Мерседес, увы, далеко, а лигой больше или меньше — это уже дела не меняет. Если вы не ошиблись и земля действительно круглая, то рано или поздно мы вернемся в Испанию, следуя за солнцем — только это меня и утешает.
— Однако вы должны представлять себе, сколько мы прошли от острова Ферро: вы ведь знаете, что в записях для команды я каждый день уменьшал расстояние. — По совести говоря, дон Христофор, мы с арифметикой всегда не ладили. Даже ради спасения собственной жизни я не смог бы назвать точную цифру своих доходов, хотя, в общем, как-нибудь, наверно, сообразил бы, что к чему. Однако, если говорить серьезно, я думаю, мы прошли не пятьсот восемьдесят четыре лиги, а все шестьсот десять или шестьсот двадцать.
— Прибавьте еще сто лиг, и вы будете недалеки от истины. Сейчас мы находимся на расстоянии семиста семи лиг от острова Ферро и быстро приближаемся к меридиану, на котором лежит Сипанго. Еще дней восемь — десять доблестных усилий, и я начну всерьез высматривать впереди азиатские берега!
— Значит, плавание продлится меньше, чем я думал, — беззаботно заметил Луис. — Но потом, когда оно кончится, один из ваших спутников будет не прочь отправиться в новое путешествие, хоть вокруг света!
Глава XXI
Скажи, что там над морем встало?
Не это ль Саламина скалы?
Байрон
Прошло уже двадцать три дня с тех пор, как дерзкие мореплаватели потеряли из виду землю. Все это время, за исключением одного-двух дней штиля и весьма незначительных задержек из-за ветра, каравеллы упорно двигались на запад с отклонением к югу от четверти румба до румба с четвертью, хотя об этом никто даже не подозревал.
Надежда так часто обманывала моряков, что в конце концов они погрузились в уныние, из которого их изредка выводили крики: «Земля! Земля! » — когда на горизонте опять скоплялись обманчивые облака. Напряжение достигло такого предела, что в любую минуту можно было ожидать чего угодно, и только спокойный океан, благоуханный ветерок да ясное небо спасали людей от приступов отчаяния.
Санчо, как всегда, без устали разглагольствовал в кругу матросов, сражаясь с невежеством и глупостью наиболее недовольных; то же самое, хотя и бессознательно, делал Луис в своей среде, заражая всех собственной уверенностью и веселостью; Колумб был спокоен, суров и сдержан. Он верил в свою теорию и сохранял решимость во что бы то ни стало достичь желаемой цели.
Ветер оставался ровным. 2 октября каравеллы прошли по неведомому и таинственному океану еще сто с лишним миль. Водоросли теперь плыли тоже на запад, подчиняясь изменившемуся течению, которое до этого большую часть времени было встречным и затрудняло ход судов. 3 октября оказалось еще более удачным: за сутки было пройдено целых сорок семь лиг.
Адмирал уже начал подумывать, что пошел мимо островов, обозначенных у него на карте, однако сохранял неизменную стойкость человека, вдохновленного великим замыслом, и упорно вел флотилию на запад, прямо к берегам Индии.
4 октября стало самым благоприятным для мореплавателей днем с начала плавания: не отклоняясь от курса, каравеллы прошли сто восемьдесят девять миль — больше, чем за любой другой день! Для людей, которые с тоской считали каждый час и каждую пройденную лигу, это было ужасающим расстоянием, а потому Колумб всем, кроме Луиса, сказал, что пройдено только сто тридцать восемь миль.
