Виктор Губарев - Череп на флаге
— Оставьте ее себе, капитан! Пусть она напоминает вам о нашей встрече и о том несчастном жребии, что выпал на вашу долю.
Рейнор отвесил пиратскому вожаку поклон и молча сунул шпагу в ножны.
Прежде чем приступить к осмотру захваченного судна, разбойники загнали его матросов в трюм, а шкипера, штурмана, боцмана, доктора, казначея и нескольких пассажиров, в том числе Джулиана Морриса, временно заперли в кают-компании. Затем, обыскав каюты и служебные помещения, они вынесли на шканцы наиболее ценные вещи — изделия из золота и серебра, драгоценные камни, посуду из фарфора, часы, зеркала, табакерки, покрытые тонкой резьбой, докторский сундук, камчатное полотно, тафту, одежду и оружие, — сложили их у грот-мачты и выставили охрану. Семь сундуков с деньгами, предназначенными для выплаты жалованья губернаторам, торговым агентам, офицерам, солдатам, капелланам и прочим служащим Королевской Африканской компании, были обнаружены в кормовой части судна, в камере, примыкавшей к каюте казначея. Документы, хранившиеся у последнего, недвусмысленно указывали на то, что в руки джентльменов удачи попал один из самых богатых призов в истории пиратства. В каждом сундуке находилось от двадцати до тридцати тысяч фунтов стерлингов в звонкой монете, а в общем казна оценивалась в сто семьдесят пять тысяч фунтов стерлингов. Это позволяло при дележе добычи выделить каждому участнику предприятия до трех тысяч фунтов стерлингов. Но если учесть, что помимо денег компании на флейте имелись и другие деньги, принадлежавшие членам экипажа и пассажирам, а также множество ценных вещей и товаров, то придется признать, что в действительности каждый пират мог рассчитывать на гораздо более крупный пай. Без сомнения, этот улов превзошел все их ожидания. Никогда прежде им не доводилось видеть сразу столько денег — и не просто видеть, но и понимать, что все эти гинеи, талеры, кроны[65], фунты стерлингов, пиастры[66], шиллинги и пенсы[67] отныне принадлежат не какой-то могущественной королевской компании предпринимателей, а им, простолюдинам, вольным пенителям тропических морей.
Ликование пиратов было настолько велико, что они на радостях согласились с предложением Эванса отпустить всех пленных на берег без всякого выкупа.
Первым эту новость узнал от своего школьного приятеля Джон Барни. Он тут же сообщил ее Кэрол.
— Ты тоже получишь свободу? — прижав руки к груди, не поверила девушка. — Правда?
— Так сказал Чарлз Эванс, и у меня нет оснований не верить ему.
— Боже, неужели это не сон? — глаза ее сияли, что, без сомнения, самым серьезным образом могло отразиться на душевном спокойствии Барни.
— Если это и сон, — сказал он, — то лучше нам не просыпаться.
Они вышли из большой каюты брига на верхнюю палубу. Пираты, не обращая на них внимания, занимались важным делом: перетаскивали с борта приза добычу, которую тщательно сортировали, потом, сделав опись, упаковывали и складывали в сундуки, бочки, ящики и кожаные мешки.
Остановившись у трапа, соединявшего верхнюю палубу с кормовой надстройкой, Барни и мисс Моррис подождали, когда к ним подойдет капитан Эванс. Последний вернулся с борта «Феникса».
— Эх, жаль, что Билли Брэдли не дожил до этого часа, — вздыхая, пробормотал он. — Наш успех на восемьдесят процентов был подготовлен им.
Повернув голову в сторону форта, Эванс помолчал, о чем-то раздумывая, затем, встряхнувшись, скосил глаза на мисс Моррис.
— Ну что, вы готовы, сударыня? — спросил он бодрым, не лишенным веселого озорства голосом.
— К чему? — не поняла Кэрол.
— К обретению свободы, — ответил пират.
— Вот уж не думала, что к этому нужно готовиться, — удивилась она.
— Конечно. Неожиданным бывает пленение, а к освобождению лучше подготовиться заранее.
— Не знаю, как кто, но я стремилась на волю с момента ее утраты.
— Что ж, благодарите Бога и мистера Барни — они сделали все, чтобы для вас, наконец, настал этот счастливый день — день освобождения.
— Я успею поблагодарить мистера Барни, когда мы сойдем на берег, — ответила девушка, потупив взор.
— О, я бы не советовал вам откладывать это дело, — покачал головой Эванс. — Ведь нога мистера Барни не ступит на этот остров.
Кэрол испуганно взглянула на пирата, потом растерянно — на своего спасителя.
— Почему? Разве… не все пленники получат свободу?
— Все, — сказал капитан форбанов. — Но не все высадятся здесь.
— Объясните, почему? — девушка не знала, кому адресовать этот вопрос.
Барни тупо молчал. Отвечать пришлось Чарли Эвансу.
— Понимаете, сударыня, его могли видеть моряки с королевского фрегата. Представляете, что станется с мистером Барни, коль найдутся свидетели его участия в сожжении «Скарборо»?!
— Но… как же так, Джек? А я? Нужно же было… — Она запнулась, потом спросила: — Неужели мы расстанемся?
— Мне бы очень этого не хотелось, Кэрол, — промолвил Барни, хмуря брови. — Однако обстоятельства сложились таким образом, что я не могу появиться в Пойнт-Гэлли, пока там находятся люди с уничтоженного корабля. Я совершил преступление, за которое наказывают смертью.
— Куда же ты отправишься?
— Я не командую этим бригом. Возможно, меня завезут в Америку или в Ост-Индию, хотя, признаться честно, мне не хотелось бы уплывать так далеко от тех мест, где судьба свела нас, — ответил он.
Кэрол, бледная и сумрачная, потупила взор.
— Я думала, ты доставишь меня в Форт-Джордж…
В их диалог вмешался Чарлз Эванс. Ослепительно улыбнувшись, он заявил, что если девушка нуждается в провожатом, она может найти его на борту «Феникса».
Кэрол вздрогнула и в замешательстве уставилась на капитана брига.
— Не догадываетесь, о ком это я? — бесстрастно продолжал он. — О вашем кузене, сударыня. О Джулиане Моррисе, сыне здешнего губернатора… Кажется, сэр Уильям прочит его вам в мужья?
— В мужья? — Без сомнения, эта новость донельзя поразила Джона Барни; он с трудом скрывал охватившее его волнение. — Ты с ним помолвлена?
Девушка вспыхнула, сделала протестующий жест рукой и, внезапно изменив тон, негодующе воскликнула:
— Нет, нет!
Поведение Кэрол озадачило Барни.
— Но он, очевидно… добивается твоей руки?
Кэрол поморщилась и бросила не него полный глубокой укоризны взгляд.
— Не надо меня допрашивать, Джек… Я всегда относилась к Джулиану Моррису, как к брату, и он навсегда останется для меня только братом.
К Эвансу, шатаясь как медведь, подошел боцман Свен Улофссон.
