Джеймс Купер - Красный корсар
– Вероятно, я вас не удивлю, сказав, что слухи, распространившиеся о вас в обществе, не могут внушить к вам большого уважения людей!
– Вы можете чернить меня как хотите, – сказал Корсар дрогнувшим голосом, показывавшим, что он далеко не так равнодушен к мнению общества, как казалось.
– Я должен высказаться, капитан Хайдегер, и буду говорить только правду. Странно! Сначала я взялся за это поручение с жаром, я рисковал своей жизнью, был двуличным, чтобы достигнуть того, что казалось мне благородным, за что я получил бы не только вознаграждение, но и общее уважение. Так я думал, когда принимался за исполнение своего поручения. Но беру Небо в свидетели, что ваше доверие, ваше открытое поведение обезоружили меня в тот момент, когда я вступил на борт вашего корабля.
– И все-таки вы не отказались от вашего плана.
– У меня было на то много важных причин, – Уайлдер невольно взглянул на двух дам. – Я сдержал свое слово, данное вам в Ньюпорте; если бы два моих спутника не были удержаны на вашем корабле, то нога моя не ступила бы на него.
– Верю вам, молодой человек, и думаю, что узнаю ваши причины. В рискованную игру вы играли, и я уверен, что придет время, когда вы будете благословлять ваш проигрыш. Отправляйтесь, шлюпка отвезет вас на «Стрелу».
– Не обманывайте себя, капитан Хайдегер, не думайте, что ваше великодушие заставит меня забыть мой долг. Как только я вступлю на борт того корабля, я сообщу капитану, с кем он имеет дело.
– Я к этому готов.
– Вы поймите также, что я не останусь праздным в той битве, которая за этим последует. Здесь я могу быть жертвой своей ошибки, но там я буду вашим врагом.
– Уайлдер! – воскликнул Корсар, схватив молодого человека за руку. – Как жаль, что мы не знали друг друга раньше! Но сожаления теперь напрасны. Отправляйтесь: если мои люди узнают правду, то ко всем моим убеждениям они останутся так же глухи, как к шепоту в урагане.
– Но я явился на борт «Дельфина» не один.
– Вам недостаточно, – холодно спросил Корсар, – что я оставляю вам жизнь и свободу?
– Для чего вам оставлять у себя двух слабых женщин, какую пользу они могут принести на корабле, который, как ваш, ищет приключений?
– Оставьте их мне, пусть я хоть в чем-нибудь буду отличаться от того зверского образа, который мне приписывают.
– Вспомните, капитан Хайдегер, о вашем обещании.
– Я знаю, о чем вы говорите, и не забыл своего обещания, но куда вы их повезете? Разве их жизнь здесь не более безопасна, чем где-нибудь в другом месте? Ужели я не могу испытывать чувство дружбы? Отправляйтесь скорее, иначе я не ручаюсь за то, что мое доброе желание в силах будет оградить вас от опасности.
– Я не оставлю тех, кто мне доверился.
– Мистер Уайлдер, или, вернее, лейтенант Арк, вы можете пренебрегать моими добрыми намерениями, но смотрите, не опоздайте, позже уже и я окажусь не в состоянии помочь вам.
– Делайте со мной что хотите, но я или умру здесь, или отправлюсь с теми, кто мне доверился.
– Но позвольте, ваше знакомство с ними такое же короткое, как и мое. Почему вы думаете, что они предпочтут ваше покровительство? Скажите сами, милостивые сударыни, кому вы больше доверяете?
– Отпустите меня! – воскликнула Гертруда в ужасе. – Если в вашем сердце осталась хоть капля милосердия, позвольте нам оставить ваш корабль!
Несмотря на все самообладание, на лице Корсара отразилось глубокое страдание, которое сменилось холодной улыбкой, и, обращаясь к госпоже Уиллис, он произнес, тщетно стараясь смягчить тон:
– Я заслужил ненависть себе подобных и за это дорого расплачиваюсь. Вы и ваша милая воспитательница вполне свободны: если вы пожелаете остаться здесь, то судно и эта каюта к вашим услугам, если же нет, ищите себе убежища у других.
– Наш слабый пол может жить только под защитой закона, – сказала миссис Уиллис, – жаль…
– Довольно! – прервал Корсар. – Сопровождайте вашего друга. С вашим отъездом и судно, и я остаемся одинокими.
– Вы звали меня? – спросил вслед за этим кто-то вновь вошедший.
– А, это ты, Родерик! Иди на палубу, займись там делом и дай нам возможность поговорить.
Корсар торопился покончить со всем этим. Снова раздался звук гонга и распоряжение спустить шлюпку и поместить туда Фида и негра и дать небольшой багор. Когда все было окончено, он подал руку старшей даме и провел всех до трапа, ожидая, пока они усядутся в шлюпку. Фид и негр взялись за весла, и шлюпка начала удаляться, когда до Уайлдера донеслись протесты экипажа и громкий, покрывающий все голос Корсара. Из рупора на другой корабль прозвучало следующее:
– Посылаю вам часть приглашенных и лучшее, что было у меня на судне.
Переезд не занял много времени.
– Черт побери! – вскричал капитан «Стрелы». – Этот юный сорванец посылает нам пару юбок, и это он называет лучшим, что у него было! Где он их подобрал? Впрочем, в открытом море иногда забывают строгие правила.
При этом насмешливая улыбка блуждала на его губах. Очевидно, его злость была скорее напускной, но когда Гертруда с лицом, еще пылающим после последнего объяснения, взошла на палубу во всей прелести своей юной красоты, старый моряк начал протирать свои глаза от удивления.
– Мерзавец без души и сердца! Совратить такое юное и прекрасное создание! А вот и мой лейтенант! Что это значит, мистер Арк? Время чудес, кажется, уже прошло?..
Дальнейший допрос капитана был прерван криком удивления старшей дамы и горьким возгласом священника:
– Капитан Бигнал! – произнес пастор. – Вы ошибаетесь насчет этих дам. Уже двадцать лет я не встречал старшую из них, но ручаюсь честью, что она достойна полного вашего уважения.
– Отведите меня в каюту, – попросила госпожа Уиллис, – Гертруда, друг мой, где мы? Уведите меня от них!
Желание ее было исполнено, и небольшая группа перешла в каюту. Здесь старшая дама несколько оправилась и устремила глаза на доброе лицо священника.
– Поздняя и печальная встреча, – сказала она, целуя его руку. – Гертруда, ты видишь того, кто обвенчал меня с человеком, составлявшим гордость и счастье моей жизни.
– Не оплакивайте этой потери, – сказал священник кротким голосом. – Он рано вас покинул, но умер такой смертью, какую могли только пожелать ему близкие люди.
– И никто не передаст потомству славу его имени и память о подвигах! Не виден ли в этом перст Провидения, карающий меня за непослушание любившему меня, но строгому отцу?
– Кто может знать пути Провидения? Мы должны подчиняться ему, не сомневаясь в справедливости его решения.
– Но, – возразила она, – неужели одной жизни было недостаточно и я должна была лишиться тогда всего, что мне было дорого?
