Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3
В Нортгемптон отправились одним отрядом. Ночью прошел снег и не успел растаять. Он вминался под копытами лошадей и колесами возков, становясь синевато-серым. Вмятины быстро наполнялись водой.
Город был обнесен рвом шириной метров двенадцать, валом высотой метров семь и каменными стенами высотой метров восемь. Башни прямоугольные. Особенно мощной была надворотная, через которую мы въехали. Улицы вроде бы вымощены камнем. Снег мешал рассмотреть толком. Дома в основном двухэтажные. Первый этаж каменный, второй – деревянный. Замок тоже был каменный и очень большой. Донжон пятиэтажный, высотой метров двадцать пять, с четырьмя дозорными башенками наверху. Меня с сыновьями, как почетных гостей, разместили на третьем этаже, в каморке рядом с камином. Там не было естественного освещения, зато и сквозняки отсутствовали. В холле они набирали такую силу, что пламя свечей и факелов время от времени наклонялось почти параллельно полу. В каморке стояла широкая кровать, и на стене висел старый, потертый ковер. Да и все убранство замка было довольно убогим. Деньги у Санлисов водились. Скорее всего, дело в привычке так жить.
Амиция де Санлис оказалась не красавицей, но симпатичной девицей. Блондинка с белой кожей, через которую просматривались бледно-голубые жилки, длинными ресницами, голубыми глазами и сочными, алыми губками. Она была немного длиннее Ричарда, который, в отличие от высокого Роберта, рост взял у материнской линии. Будущего мужа рассматривала без всякого стеснения, смутив его. Быть парню под каблуком!
По совету Шусан я на всякий случай захватил с собой подарок для невесты – захваченное у арабов, золотое колье с красными, синими, желтыми, белыми и зелеными топазами. Работа была очень тонкая, искусная. Здесь такие вещи встречаются редко и стоят целое состояние. У Амиции де Санлис от восторга белое личико стало розовым. Она долго рассматривала себя в серебряное зеркальце, позабыв о женихе.
– Ходят слухи, что ты сказочно богат, – сказал Роберт де Бомон, наблюдая с улыбкой за своей внучкой. – Раньше я им не верил.
Следующий день мы пировали. С заходом солнца Симона де Санлиса и Ричарда де Беркета отвели в часовню, расположенную на галерее второго этажа. Оба были в белых рубахах, неподпоясанных, и теплых плащах, поскольку в часовне было холодновато. Им принесли жаровню, но не оставили ни свечей, ни факелов. По идее они должны были всю ночь молиться, но, уверен, будут просто болтать.
Утром их, продрогших и зевающих, привели в холл на третий этаж. Роберт де Бомон посвятил в рыцари Ричарда де Беркета, а я – Симона де Санлиса. При этом подумал, что мой сын стал настоящим рыцарем, а вот граф Нортгемптонский – не знаю, зависело от того, считать ли меня самого имеющим право посвящать?! Слуги надели юношам пояса с мечами и прикрепили шпоры к сапогам. Теперь оба имеют право сидеть за одним столом с остальными рыцарями.
Тут же привели двух невест и обвенчали новоиспеченных рыцарей. Наверное, чтобы уравновесить радость от посвящения в рыцари. Алиса де Гант оказалась квеленькой, с бледным худым личиком, на котором большие голубые глаза горели то ли от счастья, то ли из-за болезни. Она была еще совсем ребенком. Интересно, дадут ей подрасти или станет женщиной этой ночью? Впрочем, это не мое дело.
Следующая неделя прошла в беспробудной пьянке. Я устал от нее больше, чем от многомесячной летней военной кампании. Как только законы гостеприимства позволили откланяться, я сразу отправился в путь. Амицию де Беркет везли в возке. Ричард де Беркет все время скакал рядом на арабском скакуне и пытался развлечь ее. Судя по капризному выражению на лице молодой жены, секс пока не доставляет ей удовольствие, но в двенадцатом веке голова у женщин начинала болеть только после рождения пятого ребенка. Следом плелись еще два возка, в котором ехали две служанки и везли приданное: одежду, ткани, постельное белье… Такого барахла у нас своего хватало, причем лучшего качества, но отказываться было не принято.
В замке Беркет молодая жена долго ходила с открытым ртом. Светлые, теплые, богато обставленные и застеленные и завешенные коврами комнаты без сквозняков произвели на нее неизгладимое впечатление. Стол, застеленный чистой белой скатертью, стулья с мягкими кожаными сиденьями, набитыми конским волосом, серебряная столовая посуда и вилки окончательно добили Амицию. Она даже перестала смотреть на мужа сверху вниз.
– Я думала, мои родители очень богатые и живут роскошно, – призналась она, когда я подарил ей белую арабскую кобылу, грациозную и со спокойным, тихим нравом.
– Если бы ты попала в Константинополь, тогда бы узнала, что такое настоящая роскошь, – сказал я.
– В Константинополь я никогда не попаду! – с вдохом огорчения произнесла она.
На радость Ричарду. Без моей помощи он вряд ли бы обеспечил жене константинопольский уровень роскоши.
Все мои рыцари прибыли в замок, чтобы сделать взнос по случаю производства в рыцари и женитьбы старшего сына сеньора и совершить ему оммаж. Опять пировали целую неделю. На этот раз сборище было поменьше, поэтому я перенес его легче.
В середине апреля, когда в Честер пришли мои бригантины, я продал привезенные ими товары и нагрузил суда шерстью и свинцом, который пользуется большим спросом. В частности, свинец заливают в вальки весел на галерах, чтобы уравновесить, и делают водопроводные трубы. Архитектор Шарль и мне предлагал сделать трубы из свинца. Пришлось объяснить ему, как свинец медленно и уверенно убивает людей. Каравеллы сразу отправились в Лиссабон. Я задержался еще на несколько дней.
Ричарду было наказано вместе с рыцарем Тибо Кривым проехать по всем манорам, включая полученные в приданное, собрать оброк и заплатить налоги и щитовые деньги королевским чиновникам. Пусть привыкает к обязанностям сеньора. Я не собирался появляться здесь до следующей весны, когда дочери исполнится четырнадцать и надо будет выдать ее замуж. Погрузив на шхуну тонн двадцать свинца, шерсть и семьдесят молодых валлийских лучников, которые желали пошляться по дальним странам и поискать там свою судьбу, поплыл в Лиссабон.
36
Капитаны бригантин пожаловались мне, что между Лиссабоном и Опорто за их караваном погнались два пиратских судна. Дело было вечером. Дул юго-восточный ветер. Капитаны воспользовались этим, направили бригантины на северо-запад, от берега. Пираты поняли, что до темна не догонят, и, побоявшись потерять берег из вида, прекратили погоню. Поскольку по моему глубокому убеждению в португальских территориальных водах только я имею право захватывать суда, решил наказать морских разбойников.
