Корабль Его Величества «Улисс» - Алистер Маклин
Он обошел вокруг люка, внимательно осмотрел петли и проворчал что-то себе под нос. Три раза тяжелая кувалда с необычайной силой и точностью опустилась на срез внешней петли крышки люка. На третьем ударе кувалда сломалась. Петерсен с презрением отбросил в сторону сломанную рукоятку и поднял с палубы второй, более прочный лом.
И этот лом согнулся, зато крышка люка приподнялась теперь еще почти на целый дюйм. Тогда Петерсен взял в руки две кувалды поменьше и колотил ими по петлям до тех пор, пока и эти кувалды тоже не сломались.
На этот раз он подсунул под угол крышки сразу два оставшихся лома. Ухватившись за них, он сделал несколько быстрых и глубоких вдохов, затем внезапно его дыхание остановилось. На лице Петерсена показались капельки пота, тело завибрировало от неимоверного напряжения всех мышц. Медленно оба лома начали прогибаться. По мере того как Петерсен выпрямлялся, они прогибались все больше и больше. Потом неожиданно, настолько неожиданно, что все даже подпрыгнули, крышка люка отскочила вверх на пять-шесть дюймов, а Петерсен упал назад и ударился о переборку. Оба лома выскользнули из его рук, с шумом пролетели через шахту и плюхнулись в воду.
Петерсен подскочил обратно к люку, с бешеной злобой ухватился за крышку руками и, напрягая все мышцы, сильными рывками попробовал поднять ее дальше. Только после пятого рывка крышка, пронзительно скрипя деформированным металлом, подскочила вверх и, хрустнув пружинной защелкой, замерла в вертикальном положении. Люк был открыт.
Уровень воды в агрегатном отделении не доходил до шахты люка всего на два фута. Когда «Улисс» сильно кренился на тот или другой борт, покрытая нефтью вода выплескивалась через шахту и комингс люка и большими лужами разливалась по палубе рулевого отделения. Один за другим измученные, наглотавшиеся воды и нефти люди выскакивали из западни наверх. Трое из них, настолько ослабли, что смогли добраться только до шахты люка, и едва удерживались, ухватившись за скоб-трап, но сильные руки Петерсена вовремя подхватывали их и вытаскивали наверх, как маленьких детей.
— Отправьте их сейчас же в лазарет! — приказал Кэррингтон. Он посмотрел на дрожащих, перемазанных нефтью людей, затем повернулся к великану Петерсену и с улыбкой сказал ему: — Все мы отблагодарим вас, Петерсен, позднее, а сейчас мы еще сделали не все: крышку люка надо закрыть и задраить.
— Это очень трудно сделать, сэр, — угрюмо произнес Петерсен.
— Трудно или нет, но крышка должна быть задраена, — повторил Кэррингтон. Уровень воды в агрегатной поднялся к этому времени еще выше, и теперь она выплескивалась через комингс открытого люка непрерывно. — Запасное рулевое отделение вышло из строя, — продолжал Кэррингтон, — и если затопит это отделение, то всем нам конец!
Не говоря ни слова, Петерсен оттянул пружинную защелку и опустил пронзительно скрипящую крышку на один фут. Дальше она не пошла. Петерсен уперся плечами в трап, поставил ноги на крышку и, выпрямляясь, изо всех сил начал давить на нее. Опустившись еще на несколько дюймов, крышка остановилась в положении с наклоном около сорока пяти градусов. Петерсен сделал глубокий вдох, ухватился руками за трап, круто согнул спину и, подпрыгивая, как на пружинах, несколько раз обрушил вес своего тела и всю силу мышц на край крышки. Крышка приблизилась к срезу комингса на пятнадцать дюймов и больше не опускалась.
— Нужны тяжелые кувалды, сэр, — торопливо заявил Петерсен.
— Но тогда мы опоздаем! — встревожился Кэррингтон. — Еще две минуты, и давление воды снизу не даст закрыть крышку никакими силами… Вот, дьявол! — с досадой проворчал он. — Если бы можно было с той стороны, снизу, то ведь даже я закрыл бы ее ломом…
И снова Петерсен не сказал ни слова. Он присел на корточки около люка и внимательно осмотрел темную шахту.
— У меня идея, сэр, — быстро сказал он. — Если вы оба встанете на крышку и упретесь руками в трап… да, да, вот так, только повернитесь ко мне спиной, так вы надавите сильней.
Кэррингтон ухватился руками за железную ступень трапа и приготовился со всей силой надавить ногами на крышку люка, но в этот момент раздался звучный всплеск воды, а потом лязг металла. Оглянувшись назад, он обнаружил, что Петерсен, прихватив с собой лом, уже шмыгнул в люк. Кэррингтон успел увидеть только, как под крышкой исчезла огромная рука, державшая лом. Как и большинство рослых и сильных людей, Петерсен был подвижным, гибким, как кошка, поэтому он проскользнул в люк быстро и бесшумно.
— Петерсен! — воскликнул Кэррингтон, опустившись на колени около люка. — Что за чертовщину вы придумали? Выходите сейчас же наверх! Вы что, с ума сошли? Хотите утонуть?
Никакого ответа. Внизу абсолютная тишина, только слышатся слабые всплески воды. Но вот неожиданно тишину нарушили удары металла по металлу, а потом резкий скрежет, и крышка люка опустилась еще на шесть дюймов. Кэррингтон с ужасом заметил, что крышка медленно, но неуклонно опускается дальше. Он с отчаянием схватил лом и подсунул его под крышку, но через какую-то долю секунды крышка крепко прижала его к срезу комингса люка. Кэррингтон, волнуясь, закричал в оставшуюся щель:
— Ради бога, Петерсен! Что вы делаете? Откройте! Откройте немедленно! Слышите?
— Я не могу! — Голос Петерсена то был слышен, то пропадал, в зависимости от того, откатывались или набегали на его голову волны воды. — Я не открою… Вы же сами сказали… что… нет времени… Это един… единственный путь!
— Но я вовсе не хотел, чтобы…
— Я знаю. Но неважно… Так лучше. — Понять, о чем говорит Петерсен было очень трудно. — Передайте командиру… капитану первого ранга… что я… что Петерсен… очень сожалеет… Я пытался сказать ему вчера.
— Сожалеете? О чем сожалеете, Петерсен? — Кэррингтон с неистовой силой нажал на лом, но крышка нисколько не приподнялась.
— …Тот морской пехотинец в Скапа-Флоу, — продолжал выкрикивать Петерсен, — я не хотел убивать его… я никогда не убил бы человека… но он разозлил меня… он убил моего друга…
Услышав все это, Кэррингтон ослабил нажим на лом и на секунду задумался. Петерсен! Конечно! Кто же, кроме него, мог так запросто свернуть шею человеку! Петерсен, этот здоровенный, вечно улыбающийся скандинав, который так внезапно, за одну ночь, неузнаваемо переменился, стал угрюм, днем и ночью ходил взад-вперед, как маятник, по палубе, по кубрику или по коридору.
— Слушайте, Петерсен! — умолял его Кэррингтон. — Все это ерунда. Никто об этом никогда и ничего не узнает, даю вам слово. Пожалуйста, Петерсен…
— Лучше так, сэр, — возражал Петерсен. — Убить человека… и… продолжать жить… тяжело. Пожалуйста, очень прошу вас… скажите командиру, что я сожалею…
Без какого-либо предупреждения Петерсен выдернул лом из
