Отдать якорь. Рассказы и мифы - Сергей Петрович Воробьев
И так оно и случилось ровно через двадцать лет. И мы все очень хорошо прочувствовали эту свободу на собственной шкуре.
Лапы точить не яблоки мочить
К нам на пароход прислали курсантов из ЛАУ. Когда говорили «лау», все знали, что это Ленинградское Арктическое училище, находящееся в Стрельне в бывшем Константиновском дворце (сейчас это загородная резиденция российского президента). Там готовили специалистов не только для районов Арктики, но и плавсостав для советского торгового флота.
Перво-наперво курсантов проверяли на «вшивость» – давали им поручение с уже известным флотским приколом: или сходить на клотик за паром (при этом для начала у кочегара нужно было выпросить для этого пару мешков), или принести от механика пол-литра «шайзы» для заделки трещин в корпусе (иначе до порта назначения не дойдём – протечём и потонем), или заточить напильником лапы у резервного якоря. Последний прикол пользовался особенной популярностью у боцманов. Поэтому наш боцман Миша Греков, особенно не ломая голову, послал двух наших практикантов, будущих штурманов, запиливать концы якорных лап. Эти лапы смутно напоминали стреловидный наконечник Нептунова трезубца и как бы сами напрашивались, чтобы их заточили. Для этих целей боцман выбрал старые стёртые напильники и, вручив их молодым зелёным курсантам, веско наказал:
– Точить до состояния лезвия бритвы. А то в последнее время якоря что-то стали плохо грунт цеплять.
Боцман подвёл салаг к резервному якорю, принайтовленному на главной палубе к лобовой надстройке, и провёл пальцем по лапам:
– Совсем затупились. Это от сырости. Точите, ребята. Это вам первое флотское задание. Чтоб на всю жизнь запомнили. На флоте зряшной работы не бывает. Ты давай на левую лапу, а ты, – и он вдавил рабочим заскорузлым пальцем блестящую пуговицу на бушлате молодого курсанта, – на правую. Кто быстрей заточит, получит от меня приз. И запомните – лапы точить – это вам не яблоки мочить.
С этими словами боцман удалился, слегка пританцовывая и насвистывая «Вихри враждебные веют над нами». Наши курсанты, ни сном ни духом не ведая о том, что данная им работа является классическим морским приколом, приступили к заточке массивных якорных лап. Курсант Коля подсел на левую, а курсант Толя, соответственно, на правую лапу. Тупые напильники только царапали толстый слой краски, напластования которой можно было сравнить с годичными кольцами дерева. Славному пароходу исполнилось, слава Богу, 25 лет.
– Чтобы добраться до железа, тут не напильник нужен, – предположил Коля, – а топор.
Толя поднял голову наверх и увидел рядом с резервным якорем пожарный щит, на котором как раз и висел топор с длинным красным топорищем. Взяв его в руки, он стал скалывать с якоря сухую чешую старого сурика, черни и Кузбасс-лака. В это время мимо проходил матрос-рулевой Г. Был он из поволжских немцев. Увидев сцену рубки якоря пожарным топором, он остановился и, открыв от изумления рот и слегка присев, стал наблюдать за процессом. Толя от старания высунул язык и явно был в ударе.
– Это за что ты его так? – спросил старый опытный матрос Г.
– Боцман задание дал заточить лапы, – стал пояснять курсант Коля, – а мы инициативу проявили: сначала краску решили сбить, а потом уже можно и напильником работать.
– Ах, вот оно в чём дело! – сообразил, наконец, Г. – Так я вам тогда посоветую шлифмашинку взять. Там абразивный камень в два счёта заточит вам лапы так, что бриться ими можно будет. А напильниками – это вам до утра пилить. Боцман, бедолага, всё по старинке привык. Я вам сейчас всё настрою.
Они с Колей сходили в подшкиперскую, принесли ручную пневмомашинку, подсоединили шланг к разъёму сжатого воздуха, и Г. показал, как надо запиливать. Бешено вертящийся круг стачивал железо прямо на глазах, только искры летели. Коля в один присест запилил под острый клин левую лапу, а Толя – правую.
– Вот, это настоящая флотская работа, – заключил Г., – а то – топором по якорю. Некультурно как-то. Только не говорите боцману, даже под пытками, что воспользовались техникой. Он это страшно не любит. Воспитан на старых традициях. Нововведения не выносит.
Боцман в это время лежал на диване в кают-компании и в полной нирване внимал эстрадной певице Майе Кристалинской, которая с экрана телевизора пела ему лирическую и задушевную песню про любовь: «Может, ты на свете лучше всех, только это сразу не поймёшь…» И когда курсант Толя доложил ему о проделанной работе, он понял, что теперь разыгрывают именно его. Но кто? – Зелёный курсант!
– Так, говоришь, заточили лапы? Напильниками? За, – он посмотрел на свои трофейные наручные часы, – час и двадцать минут? Ну, если это так, – произнёс он, кривя рот в саркастической полуулыбке, – тогда завтра на меня наденут погоны генералиссимуса, не сойти мне с этого места. Ладно, пошутковались и будя. Идите в кубрик, отдыхайте. Завтра работы невпроворот. Боцман потянулся на диване и уже вслед ушедшим курсантам миролюбиво пробубнил:
– Ушлые ребята. Лапы они заточили. А что, собственно, они имели в виду? – на челе боцмана появилась озабоченность, и голос Кристалинской стал заслоняться пока ещё неопределёнными подозрениями.
Эти подозрения усилились, когда в кают-компанию ввалился третий помощник в форменном кителе с разодранным правым рукавом.
– Боцман! Какого хрена ты тут лежишь?! Ты знаешь, что какой-то мудрозвон заточил лапы на резервном якоре так, что хоть пожалте бриться. Я, вот, рукавом случайно задел, теперь китель – на выброс. Ты хоть знаешь, что у тебя на судне делается?!
У боцмана медленно, но уверенно стала разглаживаться кожа на лице, а глаза приобрели состояние дутых оловянных пуговиц. Он вскочил с дивана и кинулся на палубу. Проведя пальцем по заточенной лапе и убедившись в полной правдоподобности сотворённого, он медленно произнёс:
– Точно, быть мне завтра генералиссимусом…
На следующий день намечался выход судна в рейс. До капитана дошли все подробности истории с резервным якорем, и он вызвал к себе курсантов.
– То, что вы выполняли приказание боцмана, я не сомневаюсь и за такую работу могу объявить даже благодарность. Но скажите честно, чем вы затачивали лапы?
– Боцман дал нам только напильники, – честно признались курсанты.
Капитан долго молчал и курсант Коля добавил:
– Мой дед работал слесарем на Путиловском заводе. Так он напильником форму танкам придавал, спиливал броню, как рубанком состругивал. Так что передалось по наследству. Это у нас потомственное.
– Ну, ну, – только и сказал капитан.
Боцману он всё-таки объявил строгий выговор за порчу судового оборудования.
