Дончо Папазов - С «Джу» через Тихий океан

Я ожидал, что будет трудно, но то, что последовало, невозможно описать. Океан взбесился. Волны тяжелые, словно бетон. Скорость ветра достигла неимоверной силы. Даже брызги больно бьют в лицо. Не видно ни зги. Глаза у Джу налились кровью. Избитое брызгами лицо стало багровым.

Бедная лодка со стоном и воем карабкается по водяным глыбам. На мгновение замирает на гребне и как бы зависает. Спустя миг падает вниз, с силой ударяется о воду. За бортами взлетают два гейзера брызг. В ту же секунду разъяренный ветер разбивает их в пыль и, будто кнутом, больно стегает по лицу, бьет по очкам.

Шум и грохот шторма оглушают. С трудом улавливаю голос Джу. Двигатель тяжело и покорно тащит лодку вперед по волнам. Гребной винт исполняет коронный номер на гребне волны. Тут он вылетает из воды, развивает бешеные обороты, двигатель ревет, стараясь пересилить грохот бури. Затем корма ныряет в волну, и винт, ударившись о воду, захлебывается. Это самый страшный миг. И двигатель, и гребной вал могут легко сломаться.

Уже минут десять, как лодка быстро заполняется водой. Но мне не хочется оставлять Джу одну. Всем своим существом чувствую, сколь необходимо ей сейчас мое присутствие. Однако делать нечего. Вода прибывает. Давно уж потеряно мое преимущество в соревновании с океаном. Заглянул в рубку. Все в беспорядке. Будто здесь побывали озверевшие бандиты и расшвыряли вещи в поисках бриллиантов. Весь наш багаж – приборы, инструменты, пробы, дневники, фильмы и киноаппараты – в воде. Осатаневший шторм безжалостно уничтожил плоды нашего двухмесячного труда. Но мне все равно. Вода, поднявшаяся до колен, беспокоит меня в тысячу раз больше, чем судьба проб планктона или урины. Безостановочно, словно вертящееся колесо водочерпалки, черпаю воду ведром. А вода поступает, как из артезианского колодца. К тому же часть ее, будто сквозь решето, стекает обратно. Как только нос лодки врезается в волну, несколько тонн воды перекатываются через палубу, оконца, дверцы оказываются под водой. И океан, словно шприцем, впрыскивает через них воду. Течет отовсюду – сверху, слева, справа.

Джу мастерски управляет лодкой. Румпель трудно повернуть даже двумя руками. Она часто наваливается на него всем своим телом. По всему видно, и Джу держится из последних сил.

– Положение все еще в наших руках!

Эти простые слова – наша магическая фраза. Она свидетель труднейших минут в нашей жизни. Этой волшебной фразой мы ободряли себя в Черном море. Она да болгарский флаг – наши верные спутники при всех невзгодах.

– Положение все еще в наших руках!

И я удерживаю уровень воды в лодке чуть ниже колен. И Джу держит курс 110°. Почти против ветра.

Лодка зарывается в волны и стонет, но движется вперед.

Что заставляет нас так фанатично идти к Таити? Ведь куда легче изменить курс и направиться к острову Бора-Бора. Да, но ведь мы на весь свет объявили места остановок. И я хочу, чтобы все шло, как заранее было намечено, чтобы наше слово не расходилось с делом. Как было всегда до этого.

Ночь темная, хоть глаз выколи. Единственная наша опора – компас. Милый, тысячи раз залитый волнами компас. Наш верный товарищ.

Время от времени я выбираюсь из рубки и сменяю Джу. Иногда просто сажусь рядом, и, прижавшись друг к другу, мы вместе принимаем удары волн. Иной раз привязываюсь страховочным поясом, взбираюсь на крышу рубки, крепко обнимаю мачту и всматриваюсь в ночь.

– Что ты высматриваешь?

– Маяк Таити.

– Не слишком ли рано?

– В справочниках говорится, что его видно за двадцать миль.

– Почему же тогда мы его не видим?

И снова бешено работаю ведром, пока уровень воды не опустится до щиколотки – границы нашей безопасности.

– Джу, не стоит думать об усталости.

– И о холоде тоже.

Как бы ты себя ни настраивал, сколько бы ни напрягал все свои силы и волю, холод и усталость берут свое. Одно усиливает другое. Вот уже тридцать пять часов ведем неравную битву со штормом. Это не может продолжаться вечно. Но и нельзя отдаться на волю стихии. Никто из нас не смеет даже на секунду расслабиться. Каждый хорошо знает, чем грозит бессонница, да и мы уже далеко не те, какими были два дня назад. Как бы это ни было неприятно, но я должен признать, что ведро становится все более непроизводительным. После каждого падения я все дольше лежу в воде неподвижно и становлюсь все более вялым, поднимаюсь с огромным трудом.

А Яна? А обещание переплыть океан? Неужели сдадимся под конец? Неужели не выдержим и оправдаем поговорку «Неразумные тонут у берега»? Тогда уж лучше бы вернулись на Галапагосы – к знаменитым игуанам.

Плеть самобичевания обжигает, подстегивает. Я, словно пристыженный школяр, поднимаюсь из воды и снова хватаю ведро. Нет, я не в отчаянии, не сломлен бурей, просто силы мои на исходе. И у Джу – тоже. Но она справляется с румпелем. А ведь она слабее меня, да к тому же больна и истощена.

На нашу беду ветер усилился. Воет как никогда. Когда лодка с гребня падает вниз, кажется, будто она падает на камень. А у лодки нет ребер, ее корпус – тонкая пластмассовая скорлупка. При каждой волне борта опасно прогибаются внутрь, и тогда начинается дикая пляска деревянных решеток и банок с консервированной водой. Удары и грохот зловещи. Ушам больно. Пластмассовый корпус продолжает прогибаться. По нему особенно ясно видно, насколько мы хрупки, как мало нам надо, чтобы отправиться на корм рыбам.

Внезапно лодка сильно накренилась. Попадали консервы. Мелкие предметы набились под пайолы.[42] Борта лодки прогнулись под напором волн и спрессовали их. На моих глазах в этих тисках мгновенно раздавило банку консервов.

Необходимо как можно быстрее извлечь из-под деревянных решеток все попавшие под них предметы. Если что-нибудь там останется, то может пробить пластмассовый корпус. И тогда – конец. На первый взгляд выполнить это просто, однако просунуть руки в тесное пространство оказалось делом нелегким. Но бывало и труднее. Извлек предметы. И все десять пальцев остались целы.

Уже много часов Джу сидит у румпеля почти по пояс в воде. Наш кокпит – ящик размером 1 метр на 1,2 метра. Вроде бочки. У нас он не самоотливающийся. Сколько воды в него попадет, столько и останется. Часто в сильную бурю нет возможности вычерпать из него воду. Вот и сидишь в воде часами. Это, конечно, не страшно; промокший до костей мокрее от такого купания не станет. И все же несколько дней сидеть в воде – дело не очень приятное.

– Маяк!

– Джу, не обманывай. Плохая это шутка.

– Да я не шучу. Правда, маяк!

ТАИТИ…