Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай
Когда Колумб остался наедине с Луисом в их маленькой каюте, он сел к столу и, подперев голову рукой, погрузился в глубокое раздумье.
— Вы давно знаете этого Мартина Алонсо, дон Луис? — наконец спросил мореплаватель.
— Давно, сеньор, — ответил Луис, угадывая направление мыслей Колумба. — Конечно, если считать по моим молодым годам: пожилому человеку может показаться, что я его знаю всего один день!
— От него зависит многое, — сказал адмирал. — Он показал себя мужественным, опытным и находчивым моряком; надеюсь, он окажется честным человеком.
— Он честный человек, дон Христофор, и с ним можно иметь дело, хотя он далеко не лучший из моряков. Мартину Алонсо плевать на рыцарские обеты и на святую церковь — он не для этого пустился в плавание. Но посулите ему хорошее вознаграждение, и он будет самым верным вашим спутником, пока ему не представится другая возможность обогатиться!
— В таком случае я только с вами могу поделиться своей тайной, — проговорил Колумб. — Взгляните сюда! Видите, я нанес на карту наш курс. С утра мы прошли девятнадцать лиг, да и то не совсем на запад, как полагалось. Если я буду говорить команде правду и если после долгих дней пути мы все еще не встретим земли, паника охватит всех, и тогда с матросами трудно будет совладать. Поэтому я решил отмечать каждый день меньшее число; например, сегодня — пятнадцать лиг, а настоящие цифры будем знать только вы да я. Благодаря такой маленькой уловке мы сможем спокойно пройти тысячи лиг, и пусть остальные думают, что позади осталось лиг семьсот — восемьсот!
— Никогда не думал, что даже мужество людей надо рассчитывать! — со смехом воскликнул Луис. — Но, клянусь святым Луисом, моим покровителем, я бы стал презирать рыцаря, которому для храбрости понадобилось бы считать лиги!
— Все неведомые опасности устрашают, — возразил Колумб, — Даль внушает страх невеждам, простор океана пугает даже мудрецов, юный мой друг. Я уж не говорю о таких вещах, от которых зависит жизнь, — о припасах и о воде!
Пожурив своего юного спутника за легкомыслие, адмирал сам застлал свою койку и, помолившись, лег спать.
Глава XVII
Сквозь розовый туман,
Когда пылает в небесах закат далекий,
Куда плывешь ты через океан,
О странник одинокий?
Брайнт
Колумб спал мало, но, как человек, умеющий управлять собой, сразу погружался в глубокий сон и по желанию просыпался, когда ему было нужно.
По ночам он обычно несколько раз выходил наблюдать за погодой и за ходом каравелл. Так и в эту ночь в первом часу адмирал проснулся и вышел из своей каюты. Казалось, все было в полном порядке. Кругом царила сонная тишина, какая обычно стоит на судах в спокойные часы полуночной вахты. Почти все матросы спали, кормчий дремал, и только рулевой и дозорные бодрствовали на своих местах. Ветер посвежел, каравелла ходко и неутомимо резала волны, с каждым мгновением удаляясь от острова Ферро и португальцев. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были посвист ветра, плеск волн да временами скрип мачт, когда ветер сильнее надувал паруса и натягивал снасти, Ночь была темной, и Колумб некоторое время ничего не видел, но, когда его глаза приспособились к слабому свету, он сразу заметил, что судно не идет близко к ветру, как было приказано. Подойдя к рулю, адмирал обнаружил, что каравелла сильно уклоняется на северо-восток, словно хочет повернуть в сторону Испании.
— Ты кто, моряк или погонщик мулов на извилистой горной тропе? — сурово спросил он рулевого. — Как ты ведешь судно? Видно, у тебя душа осталась в Испании и ты воображаешь, будто такими дурацкими уловками ускоришь свое возвращение домой!
— Увы, сеньор адмирал, душой я на самом деле в Испании, — ответил рулевой. — А что я могу поделать? Ведь у меня в Могере осталось семеро детей без матери!
— Ты разве не знаешь, что я тоже отец и тоже оставил в Испании любимого сына? Он у меня один, и матери у него нет, как у твоих детей, — в чем же различие между нами?
— У вашего сына отец — адмирал, а у моих сирот — простой рулевой!
— А не все ли равно моему дону Диего, кем умрет его отец, адмиралом или простым рулевым, если уж нам суждено погибнуть? — возразил Колумб; он гордился оказанной ему высокой честью и всегда подчеркивал дворянскую приставку «дон», хотя это было и не совсем законно. — Неужели ты думаешь, что моему сыну легче потерять отца, чем твоим детям?
— Сеньор, король и королева возьмут его под свое покровительство, его будут почитать как вашего сына и опекать как наследника вице-короля, а кто позаботится о сиротах безвестного матроса?
— Пожалуй, ты прав, друг мой, и я тебя понимаю, — согласился Колумб, который обладал высоким чувством справедливости. — Но ты бы лучше помнил о том, что будущее твоих детей зависит от твоего мужества и упорства, вместо того чтобы думать о всяких несчастьях, которых может и не быть! Если мы потерпим неудачу, нам всем будет плохо, а если добьемся успеха, никто не останется в накладе. А теперь скажи, могу я тебе доверить руль или лучше послать за кем-нибудь другим, кто не собьется с курса?
— Уж лучше пошлите за другим, сеньор адмирал, — со вздохом ответил моряк. — Я не забуду вашего совета и постараюсь не тосковать по дому, но, пока мы так близко от Испании, пусть каравеллу ведет другой, так оно будет вернее!
— Ты знаешь матроса Санчо Мундо из палубной команды? — спросил Колумб.
— Кто же его не знает, сеньор! Это самый бывалый матрос. Во всяком случае в Могере он искуснее всех!
— Он в твоей вахте или спит с другими внизу?
— Санчо в нашей вахте, а вниз он и не спускается, потому что обычно спит прямо на палубе. Такому все тревоги и опасности нипочем! На сушу ему даже смотреть противно, так что вряд ли он обрадуется, даже если мы увидим те далекие страны, о которых вы говорили.
— Хорошо, пошли сюда Санчо, а я пока сам постою у руля.
Колумб привычной рукой взялся за руль и плавным движением развернул каравеллу так, что она пришла почти к ветру. Удары волн сразу же стали громче и чаще, каравелла сильнее накренилась на левый борт, и мачты заскрипели под натиском вновь наполнившихся парусов.
Санчо явился через несколько минут, позевывая и протирая глаза.
— Становись на руль! — приказал ему Колумб, как только матрос подошел к нему. — И держись строго этого курса! Тот, кто стоял на руле, оказался ненадежным человеком: он поворачивал каравеллу в сторону Испании. Надеюсь, ты такой глупости не сделаешь! Я считаю тебя верным и преданным спутником, друг мой Санчо, и думаю, на тебя можно положиться.