Саша Кругосветов - Путешествия капитана Александра. Том 1
– Не беспокойтесь, мой друг. Польский народ, великая польская культура! Это вызывает только уважение. Музыка Шопена, живопись Матейко! А имя реформатора астрономии Николая Коперника, создателя гелиоцентрической системы мира?! Я тоже мечтаю о том, чтобы Россия стала свободной страной и перестала быть тюрьмой народов. Поверьте, мне близки идеи декабристов. Наступит время, Польша станет свободной. И будет чтить участников восстания 1863 года как своих героев. «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут – и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут»[60].
– Позвольте и мне сказать несколько слов, пан О'Кубари, – присоединился к разговору Джеймс. – Свободолюбивая Польша выросла на идеалах демократии. Польша рядом с Россией – это всё равно, что Ирландия рядом с Англией. Я, ирландец, очень уважаю Англию, английский парламентаризм, английский язык, культуру, но это не мешает мне любить свою Эйру и поддерживать ее бесконечную борьбу за независимость. С капитаном Александром вы можете быть вполне откровенны. Этот человек никогда вас не предаст и не осудит вашего участия в освободительном движении, хотя бы вы боролись против самого Государя императора Александра Второго. Пусть даже того и называют в Европе царем-освободителем[61]. Освободителем крестьянства. Однако насколько я знаю, крестьяне в России свободу получили только на бумаге. Какая свобода может быть у крестьянина, если у него нет земли?
– Джеймс прав, говоря о крестьянской реформе в России. Но я хотел бы вернуться к своему вопросу: как же вы всё-таки попали сюда, Кубари?
Кубари улыбнулся, будто с него сняли тяжёлую ношу. Он смотрел на капитана Александра своими умными, светлыми, немного грустными глазами. Ему хотелось открыться во всём этому человеку. Кубари рассказал о том, что после бегства из Польши он странствовал, работал плотником в Англии, потом – в Германии, в торговой фирме Годфроя. В те времена казалось довольно удивительным – даже диким и нелепым – то, что предприниматель выбрасывает деньги на такую «странную науку», как этнография. Тратить золото на исследование забытой Океании – вот уж действительно это ни на что не похоже! В столярной мастерской Ян случайно познакомился с директором этнографического музея доктором Шмельтцем, который стал на всю жизнь его другом и покровителем. Тот обратил внимание на природный ум и сообразительность молодого польского рабочего, особенно – на его поразительную способность к изучению иностранных языков, и предложил ему работу на островах Терпеливой тайны.
Так бывший польский революционер становится исследователем Океании. Он собирает коллекции, делает фотографии и гравюры с них. И отправляет всё это Шмельтцу. Насколько он, Кубари, знает, тот был доволен его работой. Ян, не колеблясь, выбирает для себя образ жизни местных жителей, а во время путешествий – и их одежду. Молодая островитянка Нола помогает ему в изучении местных языков, и Кубари за короткое время осваивает язык самоа.
– Нанмарки Мадоленимва разрешил мне посещать и исследовать руины Нан-Матала. Я сам открыл, кажется, тринадцать погребений. О, эти таинственные гробницы! Я знаю, вы побывали там, вы их видели. Там было много ритуальных предметов, предметов быта, других памятников времён Сауделеров. Но больше всего меня поразили останки правителей Нан-Матала: их кости и черепа говорят о том, что повелители Пон-Пая были вдвое больше современных людей. Я отправил в трюмах десятки ящиков с экспонатами, которые за пять лет работы тщательно собрал на островах Терпеливой тайны. К сожалению, мои коллекции погибли вместе со шхуной «Альфред», затонувшей на рифах вблизи одного из Маршалловых островов. Восстановить коллекцию мне так и не удалось. Я сам чуть не погиб. С опасностью для жизни мне удалось спасти лишь незначительную часть коллекций, я отловил в волнах 23 ящика и переправил их в Европу. Но эта совсем маленькая часть коллекции произвела в Германии настоящий фурор. К сожалению, гибель «Альфреда» была не единственным крушением кораблей, на которых я доставлял свои коллекции, не единственным крушением, которое мне самому довелось пережить, но, слава создателю, я пока цел и невредим. Много переездов, трудное становление отношений с туземцами, кораблекрушения, гибель коллекций – всего не перечислишь.
Ян Станислав женится на знойной красавице, полукровке Анне Джелиотт, отцом которой был методистский миссионер[62], а матерью – дочь одного из вождей Пон-Пая. Этот союз ещё больше сблизил поляка с островитянами. Казалось, что всё налаживается в жизни польского исследователя, однако в этот момент происходит почти невероятное – баснословно богатый, могущественный финансовый магнат Годфрой, владыка семи морей, внезапно разоряется. Кубари теряет работу.
Анна Джелиотт родила Кубари сына, увы – маленький Бертранд прожил совсем недолго. Учёный теряет и работу, и любимого сына. На могиле Бертранда польский этнограф посадил по микронезийским обычаям четыре дерева иланг-иланг, которые, как считают островитяне, обеспечивают усопшему «вечный покой»[63].
Чтобы выжить и прокормить семью, Кубари приходится заниматься выращиванием кокосовых пальм, ананасов, кофе, какао и табака. Однако предпринимательская деятельность Яна Станислава заканчивается плачевно, так же, как и дела его бывшего благодетеля Годфроя. Комизм ситуации состоит в том, что польское выражение «делать кокосовые дела» означает «заниматься бизнесом, наживаться». Какое там – «наживаться»! Имущество Кубари и его жены продано. Сам он оказывается на грани истощения и нервного срыва, исследователь плохо представляет себе, что делать дальше. Наконец, после долгих размышлений, он решает уехать в Японию. Собрав последние деньги, Кубари отправляется в Токио. Некоторое время работает в местном музее, но находит там лишь краткий приют. Печально его возвращение на Пон-Пай через Гонконг и Гуам.
Однако на Пон-Пае его ожидает сюрприз – письмо с предложением приступить к работе для музея голландского города Лейден. Это приглашение – дань уважения, каким Кубари пользовался в Европе среди людей науки, многолетнюю дружбу которых он снискал, несмотря на разделяющее их огромное расстояние. И на этот раз места для него добился все тот же друг и благодетель – доктор Шмельтц. Обрадованный тем, что снова может серьёзно заниматься научной работой, Кубари влезает в долги и по предложению будущего работодателя отправляется на группу островов Палау. Работает с энтузиазмом, собирает коллекции, переправляет их в Европу, пишет научные статьи. Тогда-то и появляется словарь языка индейцев Эбона.
