К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

Ствол нагана уперся мне  в грудь, и по холодной ярости в глазах комиссара я увидел, что вишу на волоске.

— Кажется, вы не оставляете мне выбора, капитан, — продолжил я, подняв руки вверх, — но могу заверить вас, что буду информировать власти об этом акте пиратства.

— Называйте это как хотите, мои приказы...

— Меня не волнуют ваши приказы. — Горячность в голосе Елены поражала. — И еще меньше меня волнуют ваши протесты, капитан Роуден. Я не вернусь в Россию и не позволю таким людям, — почти выплюнула она это слово в адрес комиссара, — допрашивать и касаться меня. Если у вас нет выбора, капитан Роуден, то у меня он есть.

С последними словами она вытащила из сумочки небольшой револьвер, крепко прижала его к груди и нажала на спуск.

Раздался резкий звук выстрела, Хелена пошатнулась от удара пули и стала падать.

Третий помощник отреагировал мгновенно. Он бросился вперед, подхватил ее в падении и осторожно положил ее на тиковый настил, а затем принялся проверять наличие признаков жизни. Но кровь, вытекавшая из почерневшей от выстрела вплотную дырки в ее свитере, растекалась темно-красным пятном по ткани и капала на грубый, грязный тик, что было безошибочным признаком того, что ее жизнь быстро угасает.

Выстрел и падение Хелены на палубу застали русских врасплох. Их взгляды устремились на нее, и этого короткого отвлечения внимания нам было достаточно. Выстрел все еще звенел в ушах, а Крамп и команда гребцов упали на колени, открыли крышку одного из сундуков Хелены и вытащили то, что было внутри. В то же мгновение я сунул руку под куртку. Когда советский капитан и его люди подняли глаза, ситуация изменилась. Они смотрели на ствол моего "уэбли", и почти чудом в руках Крампа и моих людей оказались пистолет-пулеметы Бергманна.

Третий помощник продолжал стоять на коленях рядом с безжизненным телом Хелены.

— Нет пульса, капитан, и она не дышит, — сказал он с явным австралийским акцентом.

Я кивнул, подтверждая, а затем обратил внимание на советского капитана. Мне нужно было перехватить инициативу, пока шок не прошел, и тот или иной из них, в первую очередь хреновый комиссар, не решит действовать как Герой Советского Союза.

— Похоже, у нас здесь тупик, капитан, — сказал я, глядя на него самым стальным взглядом, который я только смог изобразить. — Мои люди тоже вооружены, и я думаю, что перестрелка приведет к ненужным человеческим жертвам. Я предлагаю вам разрешить нам отойти на наши шлюпки. — Я сделал паузу, а затем добавил, как бы вспомнив: — Захватив с собой тело леди Эшворт. Я думаю, мы можем забыть о вашей попытке...

Меня снова прервал злобный поток слов на русском языке. Комиссар, очевидно взбешенный самоубийством Елены, которое лишило его славы передать ее начальникам НКВД во Владивостоке, поднял наган и направил его прямо мне в голову.

— Он требует бросить оружие, — осторожно сказал советский капитан. — Он очень злой и непредсказуемый молодой человек, и советую вам подчиниться.

Конечно, перестрелка почти наверняка приведет к потерям с обеих сторон, но, возможно, советский капитан посчитал это небольшой ценой, которую нужно заплатить, чтобы подтвердить версию о том, что британские моряки напали на его судно и убили Хелену Ковтун в перекрестном огне.

Глаза комиссара горели ненавистью, и я видел, как его палец побелел на спусковом крючке, который в нагане имел тяжелый спуск. Даже если у него была версия двойного действия, он бы успел выстрелить всего один раз, прежде чем Крамп убил бы его. Но к тому времени я был бы мертв. Мне нужно было что-то придумать быстро, иначе я буду не единственным трупом.

— НЕТ! — услышал я отчаянный крик Лотера. — Если вы собираетесь стрелять, то стреляйте в меня.

Рука комиссара дрогнула, он оглянулся и увидел, что Лотер борется с одним из русских моряков за то, чтобы завладеть винтовкой. Другой поднял свою винтовку и ударил Лотера прикладом по спине.

Это была та возможность, которой воспользовался третий помощник.

Из своего положения на корточках рядом с телом Хелены он бросился под ноги комиссара, сбив его как в схватке регби. Револьвер непроизвольно выстрелил, и пуля просвистела мимо моего уха. Произошла короткая драка, наган был вырван из руки комиссара, сам комиссар лежал спиной на палубе, массивный третий помощник сидел на его груди, держа кулак у лица противника.

— Поднимите его, третий, — сказал я, — и заберите это оружие.

Я указал на револьвер, лежащий на палубе, куда он упал. Третий помощник поднял револьвер, щелкнул предохранителем и сунул его в карман. Затем он встал, рывком поднял комиссара на ноги и толкнул в суровые объятия Крампа.

Я перевел внимание на советского капитана, который наблюдал за происходящим с тем, что очень напоминало намек на ироническую улыбку.

— Мне бы не хотелось драки, но если нам придется пробиваться с вашего судна, то прольется очень много крови, — сказал я. Наши пистолет-пулеметы быстро разберутся с его людьми, но всем нам не уйти. А еще внизу были русские с винтовками, которые охраняли экипаж первой шлюпки. — Мое предложение все еще в силе, капитан. Никакой стрельбы, и мы спокойно уйдем. Да, и мы возьмем с собой тело леди Эшворт. Она заслуживает лучших похорон, чем это возможно в России.

Советский капитан взглянул на комиссара, переставшего сопротивляться железной хватке Крампа, а затем на пистолет-пулеметы в руках моей команды. С их устаревшим оружием его люди не могли сравниться с моей бандой беспощадных китайских пиратов и сомалийских негров, и он знал это. Мне пришло в голову, что он, вероятно, воспринял без всякого удовольствия радиограмму от своего начальства в Москве с требованием перехватить британское судно, будучи вооруженным лишь горсткой старых винтовок и злобным мальчиком-комиссаром с револьвером. Ему удалось убедить меня, что его корабль действительно горит. Но мы его переиграли, и он вынужден был признать это. Он кивнул, рявкнул несколько слов по-русски, и его матросы опустили дула винтовок.

— А люди на главной палубе?

— Da! — Он перегнулся через релинги и что-то крикнул вниз.

— Питер, сходите и проверьте, пожалуйста.

Лотер выхватил оружие у одного из наших моряков и побежал по трапу вниз.

— Спасибо, капитан, — сказал я с явным облегчением. — Мы вернемся к нашим шлюпкам.

— Одну минутку, пожалуйста, — ответил он. — Я должен убедиться, что Ковтун мертва.

На его месте я поступил бы точно так же. Не сумев захватить ее живой, он, по крайней мере, мог подтвердить НКВД, что она мертва и больше не доставит им неприятностей.

Я кивнул, и мы опустились на колени рядом с телом. Советский капитан потянулся к пропитанному кровью свитеру, очевидно, намереваясь разорвать его и осмотреть под ним рану.

— Помилуйте, капитан, — сказал я, мягко отталкивая его руку, — проявим скромность по отношению к даме. Вы видите: она не дышит, пульса нет. Ее больше нет с нами.

Он приложил ухо к лицу Елены и прислушался, затем потянулся к ее запястью, нащупывая пульс.

— Da, я удовлетворен, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Я сообщу властям о ее смерти.

— Хорошо, капитан, тогда мы удаляемся. Но, чтобы исключить недопониманий, мы возьмем с собой вашего дружелюбного комиссара и вернем его, когда благополучно окажемся на борту нашего судна. — Могу поклясться, что на лице советского капитана промелькнул намек на ухмылку. — Окажи почести, чиппи.

Крамп радостно схватил комиссара за шиворот и, подтолкнув его к трапу, поднес большой тяжелый кулак к лицу сопротивлявшегося мужчины:

— Ты пойдешь по-хорошему или по-плохому, приятель. Выбирай сам.

Третий помощник и один из китайских матросов осторожно подняли безжизненное тело леди Эшворт и последовали за Крампом вниз по трапу к шлюпкам. Мрачную процессию замыкали остальные матросы, несшие багаж. Я со своим револьвером прикрывал отход.

— Задержитесь на пару слов, пожалуйста — попросил советский капитан, когда я повернулся, чтобы покинуть мостик.