Мичман Изи - Марриет Фредерик
Джек задержался на берегу так долго и держал свой стол для всех офицеров так щедро, что первый лейтенант «Авроры» пришёл в ужас от количества просьб об увольнении на берег, поскольку офицерам теперь не приходилось нести каких-либо расходов на берегу. Когда у него кончилось терпение, он послал Джеку учтивое послание с упоминанием о необходимости появиться на борту «Авроры» вечером того же дня. В ответ Джек так же вежливо известил первого лейтенанта о том, что, не будучи заранее предупреждён о его пожелании, он обещал некоторым из своих друзей составить им компанию на маскараде, но что он непременно засвидетельствует ему своё почтение на следующий день. Первому лейтенанту пришлось довольствоваться таким извинением, а наш герой, ублажив обедом чуть ли не половину офицеров с «Авроры» (к этому времени «Гарпия» уже покинула порт), начал готовиться к маскараду, который должен был состояться в церкви, расположенной за городом.
Джек оделся в костюм чёрта, сочтя этот наряд наиболее подходящим для данного случая, и, усевшись на осла, поехал на маскарад в своём бесовском одеянии. Прибыв на место, Джек уже собирался войти в церковь, когда у её портала остановилась жёлтая карета с двумя лакеями в богатых ливреях на запятках. Верный своей привычке оказывать помощь дамам, он подошёл к карете и, как только лакей открыл дверцу, предложил свою руку толстой старушке, увешанной бриллиантами, чтобы помочь ей спуститься по ступеням. Та взглянула на него, увидела покрытую шерстью шкуру, трезубец в руках, рожки на лбу и длинный хвост, издала протяжный вопль и упала бы в обморок, если бы не капитан Вилсон, проходивший мимо. Одетый в полную парадную форму и при всех регалиях, он подоспел к ней на помощь и подхватил её на руки. Пока старушка благодарила своего спасителя, а тот кланялся и извинялся, Джек потихоньку скрылся в толпе, окружавшей карету. «Сегодня я вряд ли буду иметь успех у женщин», — подумал Джек. Он вошёл в церковь, но здесь толпилось столько народу, что яблоку было негде упасть, и Джеку скоро надоело толкаться и прокладывать себе путь с помощью трезубца, вызывая недовольство многих людей. Получив укол его наконечника, они с недоумением оборачивались к Джеку, как бы спрашивая: «Какого чёрта тебе нужно?».
— Преглупейшее это занятие толкаться в толпе, — сказал Джек самому себе. — Поищем развлечение где-нибудь в другом месте.
Он накинул плащ, вышел из церкви и направился куда глаза глядят, надеясь набрести на какое-нибудь приключение. Он пересёк какую-то долинку и около полумили шёл по открытой местности, когда наткнулся на роскошную виллу, прятавшуюся среди апельсинового сада. Джек решил разведать, что это за дом. Его внимание привлекло открытое окно, за которым виднелась освещённая комната. Он подкрался к окну и, раздвинув лёгкие занавески, заглянул внутрь. В комнате находилось несколько человек: на кровати лежал какой-то старик, очевидно, умирающий, потому что у его постели находились священники. Один из них держал в руках распятие, другой — кадильницу, а третий сидел за столом, разложив перед собой бумаги, перо и чернильницу. Джек, понимавший по-испански, прислушался к их разговору и услышал, как один из священников сказал:
— Ваши грехи безмерны, сын мой, и я не могу совершить соборование и дать вам отпущение грехов, если вы не искупите свою вину, сделав какое-нибудь пожертвование в пользу нашей матери-церкви.
— Я завещал деньги на десять тысяч месс во спасение моей души, — сказал умирающий.
— И пятьсот тысяч месс не искупят ваших грехов. Вспомните, как вы обрели своё огромное богатство: ростовщичеством и грабежом бедных!
— Согласно завещанию, в день моих похорон беднякам будет роздана целая тысяча долларов.
— И тысяча долларов — пустяк! Вы должны завещать всё своё состояние святой церкви.
— А мои дети? — ответил старик слабым голосом.
— Что значат дети по сравнению со спасением души? Выбирайте — или вы дадите своё согласие, или я не только откажу вам в благословении церкви на пути к предвечному, но и отлучу вас от церкви.
— Помилосердствуйте, святой отец, — прошептал умирающий старик.
— Нет, не ждите пощады! Проклинаю вас на веки вечные, аминь! Внемлите моим словам: Excommunicabo te…[36]
— Стойте, подождите, готова ли бумага?
— Всё готово. Вот бумага, по которой вы отменяете все прежние завещания и передаёте своё состояние святой церкви. Мы сейчас зачитаем её, не дай Бог, если кто-нибудь скажет, что святая церковь приемлет не добровольный дар.
— Я подпишу её, — сказал умирающий, — но мои глаза слабеют. Скорее отпустите мне грехи.
Хотя и с трудом, бумага была подписана с помощью священников, один из которых поддерживал старика, а другой водил его рукой по бумаге.
— Ныне отпущаеши грехи твои тяжкие, — сказал один священник, приступая к церемонии отпущения грехов.
— Так-так-так, — сказал про себя Джек. — Дело-то здесь, видно, нечисто, и здесь, верно, не обойтись без вмешательства нечистого! — Он сбросил с себя плащ, вскочил на подоконник, широко распахнул занавески и загремел во всю мощь своего голоса: «Ха-ха-ха!».
Священники обернулись, увидели чёрта в образе, каким они всегда его представляли, и, выронив документ, бросились ничком на пол.
— Exorciso te[37], — прошептал один из них в ужасе.
— Ха-ха-ха! — повторил Джек, соскакивая с подоконника в комнату. Схватив со стола бумагу, он поджёг её на пламени свечи, и тут его взгляд упал на старика, лежавшего на кровати: тот был мёртв, его челюсть отвисла и глаза застыли. Ещё раз испустил Джек свой страшный вопль «Ха-ха-ха», приковавший попов к месту, задул свечи и одним прыжком выскочил из окна. Подхватив плащ, он со всех ног бросился бежать.
Джек бежал, пока не выбился из сил, затем остановился и присел отдохнуть на обочине дороги. Хотя луна светила ярко, далеко освещая местность, он не знал, где находится. «Но на Менорке не так уж много шоссейных дорог, — подумал Джек. — Я наверняка найду путь до дома. Давай-ка поразмыслим. Сегодня я совершил доброе дело — я помешал этим негодяям ограбить семью. Правда, я понятия не имею, кто они такие, но всё равно, они мне сильно обязаны. Однако если попы меня обнаружат, то мне не поздоровится. Мне и носа нельзя будет показать на берегу, сразу же сцапает инквизиция. Где же я всё-таки нахожусь? Поднимусь-ка я на тот холм и посмотрю, не смогу ли я там определиться».
Холм возвышался над дорогой, которая шла через выемку в его вершине, поднимавшейся футов на двенадцать-четырнадцать над ней. Джек поднялся на вершину и осмотрелся. «Море вон в той стороне, — сказал Джек, поворачиваясь спиной к дороге. — Полная луна серебрит его волны. А вот и дорога, которая, по всей вероятности, ведёт в порт Маон. Но что это? Сюда приближается жёлтая карета с пожилой дамой, что была увешана драгоценностями, и с ней два шикарных лакея!»
Джек следил за каретой, покуда она не проехала мимо, как вдруг на дорогу выскочили не менее десятка людей, которые схватили лошадей под уздцы, останавливая карету. Раздался залп из пистолетов: кучер свалился с облучка, а лакей — с запяток. Разбойники распахнули дверцу и выволокли из кареты толстую даму в драгоценностях. Джек мешкал не более секунды. У него мелькнула мысль, что, хотя, вероятно, он не справится с такой многочисленной бандой, ему, быть может, удастся напугать их, как он только что напугал другую шайку грабителей. Престарелую даму едва успели вытащить из кареты, как большой узел белья для стирки, и бандиты собирались поразить свою жертву, занеся над ней ножи, когда Джек, вставши на краю обрыва так, чтобы его фигура чётко вырисовывалась на фоне луны, сбросил плащ, поднял трезубец и испустил свой адский клич: «Ха-ха-ха!».
Бандиты глянули вверх и обмерли, ибо преступник всего боится вдвойне: у них совершенно отшибло память о том, что неподалёку идёт маскарад, и они завопили от ужаса. Одни из них бросились бежать и попадали на землю, пробежав сотню шагов; другие застыли на месте, лишившись чувств от страха. Джек спустился с холма, чтобы оказать помощь старушке, лежавшей в обмороке. Он вынужден был затолкать её в карету, что оказалось довольно трудным делом, хотя природа не обделила нашего героя силой. Он опустил лестницу и с трудом взгромоздил её тушу сперва на первую, а потом и на вторую ступеньку, только затем ему удалось усадить её в дверях кареты. Церемониться было некогда: он опрокинул её на пол кареты, так что у неё пятки задрались вверх, и Джек для приличия наспех закрыл ей ноги юбками. Захлопнув дверцу, он схватил вожжи и уселся на козлы. «Не знаю, куда ехать, — подумал Джек, — но раз сам чёрт на облучке, то пусть карета едет, куда кривая вывезет». И ткнув лошадей своим трезубцем, он тронул карету с места, переехав колёсами двух разбойников, лежавших в обмороке под копытами лошадей. Пустив их рысью, Джек бросил вожжи, мудро рассудив, что лошади сами найдут дорогу домой, если он даст им волю.
