Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии
Баранов на прощание обнял его:
— Счастливого пути и семь футов под килем!
— Спасибо за доверие, Александр Андреевич! Постараюсь его оправдать и не ударить лицом в грязь…
* * *Снявшись с якоря, «Екатерина» приветствовала Новоархангельск семью пушечными выстрелами и, лавируя между многочисленными островками, направилась к выходу из Ситкинского залива, чтобы затем лечь курсом на гавань Малой Бодеги.
По мере продвижения на юг в видимости берегов Нового Альбиона, названного так еще в XVI веке королевским пиратом Фрэнсисом Дрейком[43], становилось все теплее и теплее, и Андрей Петрович никак не мог отделаться от ощущений, связанных с многотрудным переходом на байдарах в Верхнюю Калифорнию всего четыре года тому назад. Но как же многое изменилось с тех пор…
Новоархангельск одевался каменными зданиями, превращаясь в один из лучших городов всего Тихоокеанского побережья Америки. Дымили трубами медеплавильные заводы, грохотали железом различные мастерские, со стапелей верфи один за другим в воды Ситкинского залива сходили корабли, о которых так мечтал в свое время главный правитель Русской Америки. Да что там Ситкинский залив, когда в далекой Калифорнии, в гавани Малая Бодега уже была готова новая верфь. А планы Баранова по колонизации Гавайских островов и Новой Зеландии, от которых голова кругом идет?! И душа Андрея Петровича аж замирала от предвкушения великого будущего Русской Америки.
Да и сам он стал известным и уважаемым человеком в среде колонистов. Стало быть, не остались незамеченными его труды и по исследованию залива Аляска, и по поиску каменного угля, и по основанию селения и крепости Росс в Верхней Калифорнии, и по усилению ее обороны. За эти дела он получил крупные денежные вознаграждения, а с учетом того, что ему уже неоднократно повышали жалование от Компании, он стал не только обеспеченным, но и довольно состоятельным человеком. Все это так. Не зря же он, поручик гвардии, стал одним из ближних помощников и советников самого Баранова. И подтверждением тому была возглавляемая им экспедиция в далекую и еще мало известную Новую Зеландию.
* * *По прибытии в Малую Бодегу Андрей Петрович первым делом осмотрел верфь, на стапели которой уже вырисовывались контуры строящегося судна. Ребра шпангоутов, напоминающие скелет огромного доисторического ящера, уже были схвачены поперечными бимсами, и мастеровые приступали к их обшивке.
Чертежи шхуны были сделаны одним корабельным мастером, англичанином, находившимся на службе в Компании, но уже уволившимся. Руководил же ее строительством простой мастеровой из иркутских мещан, который прежде мореходных судов и в глаза не видывал, а умел только работать топором. Но по рекомендации Хлебникова некоторое время учившийся искусству кораблестроения у одного североамериканца. Вот этот мастеровой по чертежам сделал вначале модель шхуны, и после ее одобрения приступил уже к строительству самого судна. Вот так и проявлялись таланты народных умельцев в забытых Богом дальних землях.
Поселенцы Росса еще издали приветствовали Андрея Петровича, что было вообще-то не очень принято в этих местах. Особенно же сердечной была встреча с Кусковым. Несмотря на довольно значительную разность в возрасте, они за эти четыре года успели подружиться и испытывали друг к другу самые признательные чувства.
Иван Александрович на радость команде прямо-таки завалил «Екатерину» свежей провизией, разумеется, безо всякой оплаты. На прощание он, прослезившись, обнял начальника экспедиции:
— Счастливого пути, дорогой Андрей Петрович! Да храни вас Бог! — и осенил его крестным знамением.
— Большое спасибо, милейший Иван Александрович!
«Екатерина», как бы нехотя, развернулась в гавани и, окутавшись пороховым дымом, приветствовала гостеприимных хозяев пушечными выстрелами, на что ей ответили выстрелами из трех фальконетов, установленных здесь Андреем Петровичем для обороны гавани только несколько месяцев тому назад, еще в прошлом году.
При выходе в открытый океан Андрей Петрович пристально посмотрел в ту сторону, где располагалось селение индейцев. Он часто думал о своем сыне, который находился не так уж и далеко, но так и не смог посетить его. «А может быть, не так уж и хотел? — предательски спросил внутренний голос. — Ведь если бы это был твой законный сын, наследник, ты бы, бросив все дела, помчался, чтобы обнять его. Не так ли?!»
И, злясь на себя за малодушие, отдал приказ поднять на мачте российский торговый флаг. Переживания переживаниями, а служба есть служба. Это превыше всего!
* * *Судно вели с учетом инструкций, данных Барановым, обходя стороной близлежащие острова. Поэтому, когда вошли в зону действия пассата с постоянными ровно дующими ветрами, шкипер, Осип Макарыч, предложил идти и днем, и ночью под всеми парусами, не сбавляя хода, так как никаких опасностей не предвиделось. Но Андрей Петрович, помня заповеди Фаддея, полученные им во время совместных вахт, и опыт Лисянского, который на переходе из Новоархангельска в Китай умудрился ночью под всеми парусами выскочить на «Неве» на песчаный берег не отмеченного на карте острова, отклонил это предложение.
— Береженого и Бог бережет, Осип Макарыч.
При переходе экватора, как и положено, отметили праздник Нептуна, роль которого пришлось исполнять Андрею Петровичу как единственному мореходу, имевшему именную грамоту. Моряки радовались, как дети, — ведь среди мореходов Компании лишь считанные единицы из них пересекали экватор. То-то будет чем похваляться перед товарищами. Да и чарка рома, выданная виночерпием после вручения именной грамоты, оказалась совсем не лишней, учитывая сухой закон во время плавания.
* * *Однажды глубокой ночью в дверь его каюты громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в нее просунулась голова рассыльного:
— Андрей Петрович, Андрей Петрович! Впереди по курсу слышен шум прибоя!
В чем был одет, то есть в одних трусах, босиком он опрометью бросился на мостик. Впереди действительно был отчетливо слышен не то чтобы шум, а настоящий гул прибоя.
— Лечь в дрейф! Замерить глубину! — быстро скомандовал Андрей Петрович.
В это же время на мостик выскочил и шкипер, правда, в отличие от начальника экспедиции, успевший на ходу накинуть форменную куртку, оставаясь, как и он, в трусах.
Не успели матросы поставить паруса в положение для дрейфа, как из темноты раздался тревожный голос:
— Глубина пять саженей!
А через некоторое время:
— Глубина четыре сажени с четвертью!!
