Эдуард Овечкин - Акулы из стали
Женщины. После обучения в Севастополе и Санкт-Петербурге с россыпями и созвездиями фемин везде, в закрытом гарнизоне с этим, конечно, форменная беда. Нет, к этому времени морской волк уже понимает, что женщины не срывают с себя бюстгалтеры от одного его вида и снимать их ему приходится самому. Но было бы с кого снимать. А тут практически все женщины – жёны твоих боевых товарищей или их дочери. Немногочисленных гарнизонных блядей лично я в расчёт не беру, – всегда ими брезговал и никакого охотничьего азарта, опять же. Чужих жён, кстати, тоже – никогда не заводил отношений с замужними дамами, – это один из моих принципов жизненных. Некоторые женщины свободного полёта и в разведённом состоянии работают, конечно, в штабах и береговых базах, но, блин, я ни разу не смог столько выпить. А, вот историю одну вспомнил.
Пришли с автономки и у нас осталась куча мяса. Мясо было нарублено на равные доли и запаковано по ДУКовским мешкам. На каждый мешок была наклеена бирка: «Павлов», «Овечкин», «Макаров». Но вахта же на подводной лодке несётся постоянно, не смотря ни на что. И вот приволакиваю я этот мешок мяса с биркой «Павлов» его жене Ларисе. Лариса внимательно смотрит на кровавую говяжью четверть с биркой и говорит:
– Ну наконец-то. Хоть поживу в своё удовольствие. Доча! Папа с моря вернулся!
Шутила, конечно. На удивления дружная семья у них была. Я даже, иногда, им завидовал.
А ещё товарищи. Они постоянно гибнут и умирают. Они горят, тонут, калечатся или сжигают свои внутренности палёным спиртом. Или просто падают с груши и разбивают себе голову, когда собирают урожай в долгожданном и редком летнем отпуске. Но таких товарищей, которых я приобрёл на флоте, я больше не встретил ни разу за всю свою жизнь. Мы всё делали вмести: перевозили друг друга на с квартиры на квартиру, скидывались едой для тех у кого были дети, веселились, горевали, воевали, ели, курили, ходили по бабам в Северодвинске и Оленьей Губе, – дружба наша была непрерывной, круглосуточной и безвоздмездной. Могли бы и умереть вместе, но нам повезло.
Где же тут Романтика? Возможно спросит меня кто-то, кто дочитал этот нудный текст до конца. Вы не поверите, но в КАЖДОМ СЛОВЕ. В конце-концов морской волк понимает, что все его представления о морской романтике были смешны своей наивностью и примитивностью, на самом деле, всё гораздо красочнее и грандиознее.
Тяжёлая мужская работа, лишения и Смерть за плечом приносят в его жизнь такую Романтику о которой он и мечтать не смел. Настоящую, если вы понимаете о чём я. Не каждый, конечно, может это выдержать, но кто смог, тот меня поймёт.
Традиции
– Ну как там Вова?
– Нормально
– В говно, по прежнему?
– Скорее в говнище, Сей Саныч
– Ну собирай тогда дежурных в центральном.
Объявляю по "Лиственнице":
– Дежурным по ПЛ собраться в центральном посту!
Наш старпом в это время рисует на бумажках буквы "Хэ", а на одной букву "Дэ" и складывает эти бумажки себе в шапку. Дежурные собираются в центральном с пакетиками, только двое приходят с пустыми руками, – один вчера сменился, а второй завтра заступает.
Прелюдия.
Вова должен сегодня сменить меня с дежурства по кораблю, но вчера, абсолютно неожиданно, он купил себе автомобиль и, естественно, всю ночь его обмывал. Помня про свой долг сменить товарища он, каким-то чудом, добрался до корабля к обеду и выдохнув парами спиртзавода на полной мощности мне в центральный: "Эдык, вснрмально. Я нместе. Щаз псплю часик и буду, как агуретсъ!", потерял сознание и связь с обоими мирами.
Я сразу загрустил, конечно. Устав имеет изящный и точный выход из данной ситуации: не сменили, стой дальше, но у нас, по традиции, это не практиковались и людей всегда меняли с вахты. Грустил я ещё и потому, что надо было как-то придумать и подать старпому информацию о том, что Вова мертвецки пьян, при этом не сильно подставив Вову. Тоже традиция – всегда защищать товарища. Спасибо старпому, что он меня выручил и за пару часов до смены затребовал к себе Вову на какой-то срочный инструктаж. Я, конечно, прошептал команду по громкоговорящей связи, чтоб, не дай бог, не разбудить Вову, но старпом у нас резкий, как пуля и, не дождавшись Вову в течении пары минут, сам ринулся к нему в каюту, а жил он как раз под Вовой. Потом позвонил мне:
– Я дверь открыл и чуть сознание не потерял. Чо ты мне сразу-то не сказал? Чо ты сопишь в трубку, как вошь? Что за круговая порука, блядь?! Вот и стой теперь вторые сутки, раз ты такой перец!
И трубку бросил. Облегчённо вздыхаю – знаю, что отойдёт через пол часика, примерно.
Дежурные собираются в центральном понурые потому, как историю про новоиспечённого автомобилиста уже все знают. В пакетах у них еда – у кого бутерброд, у кого печеньки, у кого ещё что: кому-то же из них придётся неожиданно заступить, а хоть военный моряк и может не есть месяцами, но не война же сейчас, поэтому отдадут еду тому, кто заступит.
– Все? – уточняет старпом, – кто вчера сменился и завтра заступает, свободны, остальные – прошу к шапке. У кого буквы "Хуй", тому не повезло – они пойдут домой разлагаться семейным бытом, а счастливчик с буквой "Дежурный" примет из мозолистых рук Эдуарда флаг корабля на следующие сутки.
Определились, кто заступает:
– Ну всё, везунчик, подмывайся, брейся – и на развод! Эдуард, переписывай книгу выдачи оружия и дежурства по кораблю, – говорит старпом, – я подпишу.
– А я и не заполнял ещё, -отвечаю
– Вот же хитрая ты жопа! Я ж тебе сказал, что ты на вторые сутки заступаешь!
– Так точно! – браво и абсолютно не в тему рапортую я потому, что сказать же что-то надо (традиция уважать старших), а сказать-то и нечего.
За Вову не переживайте. Он отстоит потом и свою вахту и вахту того, кто стоял за него, а раз пришёл на корабль, то старпом его наказывать не станет, – рвение к службе и желание не подвести товарища абсолютно на лицо, поэтому и наказывать не за что по традиции, опять же.
А вообще Вова не то, чтобы пил много и часто, но когда пил, почти всегда попадал в нелепые ситуации. Например, в автономке решили они с комсомолцем релакснуть свои истерзанные нервные системы при помощи алкоголя. А что? Что тот бездельник, что этот, в общем -то. Ну сели, дёрнули по стакану и всё у них, неожиданно, закончилось. А, блин, ну раззадорились же уже – хочется. Нашли у начхима (он жил в каюте с комсомолцем) бутылку с настойкой золотого корня (родиолы розовой по-научному) и вполне резонно, как им тогда показалось, рассудили, что лишний тонус их молодым и здоровым организмам не повредит, а начхим поорёт, да забудет. Но не учли они, что концентрацию этой самой родиолы начхим сделал атомной по рецепту "одна капля на стадо" и вдув её в два своих хобота абсолютно потеряли сон, спокойствие, аппетит и тягу к прекрасному. Двое суток ходили они по кораблю, как зомби, с потрескавшимися красными глазами и дрожью в конечностях, а все над ними, при этом, смеялись вслух. Потому, как смеяться над товарищами – это тоже флотская традиция. А у Вовы потом ещё пару лет спрашивали:
