Флибустьер. Вест-Индия - Ахманов Михаил Сергеевич
— Вода? Жратва?
— Воды набрали, — доложил Стур. — Мерзкая водица из этой мерзкой речки, но другой нет. Жратва… С этим плохо, Сэмсон. Что в трюме нашлось, то и есть. Фунтов тридцать солонины, мешок маиса да разная дребедень — перец, сушеные фрукты, корешки… Дня четыре с этим плавать можно. Так что я думаю…
Серов, взглянув на осунувшееся личико Шейлы, хлопнул ладонью по колену:
— Подожди, Уот. Давайте-ка обмозгуем, что мы вообще собираемся делать. Если бежать, то куда? Если сражаться, то где и как? А если плюнуть на Вест-Индию, то в какие края удрать?
Хорошо бы плюнуть, подумал он, взять курс на северо-восток и — в Балтийское море, к невским берегам… Только можно ли на шлюпе пересечь Атлантику? Этого Серов не представлял. Шлюп совсем небольшая посудина, не фрегат и не бриг, а к тому же ни денег, ни запасов в трюме… Нет, не выйдет плюнуть и удрать! Да и мысль такая вдруг показалась Серову недостойной — сдаваться он не привык.
Тегг шевельнулся и пробормотал проклятье, укладывая поудобнее раненую ногу. Сказать ему было нечего, как, впрочем, и боцману Стуру. Шейла задумчиво покусывала губу, но, хоть выглядела невеселой, банкротом в отличие от боцмана и бомбардира не была. Усадьба на Тортуге, поместье на Ямайке, винокуренное заведение на Барбадосе, вспомнил Серов. Еще сто восемьдесят тысяч песо в золоте и серебре… Пожалуй, хватит, чтоб потягаться с Эдвардом Пилом!
Он посмотрел на девушку, потом на двух мужчин и сказал:
— Я в местной географии еще не очень разбираюсь. Барбадос — он дальше Ямайки? Или ближе?
— Под носом у нас Барбадос[75], — проворчал боцман. — Миль триста пятьдесят к северу. Даже на этом корыте дней за пять дойдем.
— Мы можем получить там помощь? Шейла неуверенно кивнула:
— Наверное. Там Исаак Стерн и Джереми Пратт, дядины компаньоны. У них небольшая плантация сахарного тростника, а из патоки они гонят ром. Дядя Джозеф вложил деньги в их предприятие.
— Достаточно, чтобы снарядить корабль и набрать экипаж?
— Что ты, Эндрю! Всего, чем владеют Стерн и Пратт, не хватит даже на оснащение брига с дюжиной пушек. Они не очень богаты, но люди хорошие. Верные!
— А губернатор Барбадоса? Он не окажет нам помощь?
Стур ухмыльнулся и пожал плечами:
— Это вряд ли, клянусь преисподней! Губернаторы нищим не помогают.
— Она не нищая. — Серов показал глазами в сторону Шейлы. — Джозеф Брукс оставил ей наследство. Не только корабль, но плантации, дома и деньги.
— Дома и плантации нам не нужны, а деньги это хорошо, деньги пригодятся… — пробормотал Тегг. — На деньги многое можно сделать. Сколько их? И где они?
— На Тортуге, — ответила Шейла. — Немного в Ла-Монтане, в нашем доме, но большая часть у мсье де Кюсси, на сохранении. Дядя говорил, сто восемьдесят тысяч песо.
Бомбардир хмыкнул и вдруг подмигнул Серову:
— Приличная сумма! Если бы не этот Эндрю, маркизов сын, я сам бы на тебе женился. Я, конечно, постарше лет на пятнадцать и не так хорош собой, но все-таки ты поразмысли над этим на досуге.
— Уже поразмыслила, — с бледной улыбкой сказала Шейла, вложив пальцы в ладонь Серова. — Боюсь, у тебя нет шансов, Сэмсон.
— Ну, что ж… Тогда возьмем свое на Тортуге. Потребуем, чтобы де Кюсси рассудил нас с Пилом по закону Берегового братства. Тебе, — Тегг бросил взгляд на Шейлу, — должны вернуть корабль и тысяч шестьдесят песо. А мне — мне положены четыре доли, уйма денег, и я не намерен от них отказываться. Да и наши парни тоже, клянусь Спасителем!
«На Тортуге мы не нищие, — сообразил Серов. — Но если губернатор и правда рассудит нас с Пилом, то как исполнить приговор? Пил может сбежать или напасть на город… В его руках фрегат, люди и пушки… А что у де Кюсси?»
Спросив об этом, он выяснил, что батарея Скалистого форта может одним-единственным удачным залпом потопить любой корабль в бухте Бас-Тера. Пушек там было немного, десяток или дюжина, но они бросали тяжелые тридцатишестифунтовые снаряды, причем высота скалы увеличивала дальность полета ядер. Тегг заметил, что береговая батарея, стреляющая с возвышения, всегда имеет преимущество над кораблем. В этом случае все зависело от ловкости канониров — при попадании ядра в крюйт-камеру судно взлетало на воздух.
В общем, у де Кюсси были серьезные аргументы, чтоб подтвердить свое решение. Целых десять или двенадцать, и каждое весом в пуд, подумал Серов. Затем сказал:
— Пил может не пойти на Тортугу. Островов вокруг тьма, есть британские, есть голландские… Вдруг отправится на тот же Барбадос?..
— Сомнительно. Навар у него хороший, а чем больше навар, тем больше соблазн к нему пристроиться, — промолвил Тегг, а Шейла пояснила:
— На Ямайку или Барбадос он не пойдет, побоится. У него, Эндрю, на пятьсот тысяч серебра, и любой британский губернатор, позарившись на такое богатство, вспомнит, что Пил — беглый ссыльный и пират. У дяди Джозефа не отняли бы, а с Пилом церемониться не будут… Кюрасао[76] тоже не для него — в Старом Свете теперь война, а голландцы — союзники англичан. Так что кроме Тортуги деваться ему некуда.
— Особое место эта Тортуга, и губернатор там особый. Свой! — добавил бомбардир. — Де Кюсси не королем ведь поставлен, а компанией, судовладельцами и купцами. Им до разборок французов и британцев как до каторжной параши… Им деньги подавай, а что им главный доход приносит? Наш промысел!
— Так и есть, — подтвердил Стур и отправился на палубу. Перед шлюпом уже синело море, и течение реки, неторопливое, но мощное, несло кораблик прочь от дельты Ориноко. Оставив утомленного Тегга дремать в каюте, Шейла и Серов тоже выбрались на воздух. Судно отошло на лигу от берега, когда боцман велел поднимать паруса, поворачивать к северу и ложиться в бейдевинд[77].
Идем на Барбадос, понял Серов и взглянул на Шейлу. Девушка кивнула.
— Стерн и Пратт помогут нам с припасами и снаряжением. Мушкеты, мясо, сухари, мука, свежая вода, ром… — Она заставила Серова наклонить голову и размотала бинт с его шеи. — Рана твоя закрылась, и ее не надо прятать под повязкой. На морском ветру все быстрее заживает, так Джулио говорил… — Взгляд Шейлы метнулся к телу хирурга, обернутому парусиной, и по ее щеке сползла слезинка. — Бедный Джулио, он был ко мне так добр! И научил так многому! Я его с детства помню, с тех самых пор, как дядюшка увез меня с Ямайки на Тортугу… Верно сказано, Эндрю: Господь берет, Господь дает, Господь с нами всегда, и в горе, и в радости, и мы должны быть благодарны за все содеянное Им и за Его дары. Он взял отца и матушку, но послал мне дядю Джозефа и Джулио, а теперь забрал их, но дал мне тебя…
— Раз я подарок от Господа, — сказал Серов, — то, может быть, по такому случаю ты откажешься от мести испанцам? Я говорю об испанцах вообще. А в частности, если найдем тех типов, что сожгли твоих близких и соседей, перестреляем их, как куропаток. Тут я готов помочь.
— Я подумаю, — молвила Шейла, глядя, как Рик Бразилец и Брюс Кук поднимают труп Росано. — Я знаю, что Иисусу неугодны ненависть и месть, что он сказал: Аз воздам! — но мир устроен так, что без них не прожить. Вот Пил, Дойч и другие мерзавцы — они убили Джулио, Хейнара, Галлахера… Разве не должна я отомстить? И разве Господь не взыщет с меня за бездействие?
Мертвое тело Росано с всплеском скользнуло за борт, пираты перекрестились, девушка стала читать молитву. Серов, хоть был неверующим, тоже осенил себя крестом. Шейла да лекарь-итальянец — другими близкими в этой реальности он не успел обзавестись. Даже плут Мортимер и туповатый Хенк, его подельники, были сейчас далеко от него. Впрочем, не стоило сравнивать с ними Джулио Росано — хирург мог сделаться ему настоящим другом, проводником в этой чуждой реальности. Мог бы! Но его уже нет…
Горькое сознание нелепости этой смерти затопило Серова. Он поглядел на острые акульи плавники, что мельтешили вокруг канувшего в воду тела, и зашептал слова, те же самые, что были сказаны днями раньше над мертвым капитаном: «Господи, прими душу Джулио Росано и прости его грехи! Прости и помилуй!» Ему хотелось присоединиться к молитве Шейлы, но он не знал, как это сделать и что положено произносить. Вместо этого в памяти всплыли другие строки:
