Алексей Зотов - Приключения Бормалина
Свечи уже не было видно, лишь маленькое подвижное зарево маячило далеко сверху, а под ногами, ярдов на пятьсот ниже, было белым-бело. Это океан бил в скалы. Но за током крови в ушах и за своим шумным дыханием я еще не слышал ни гула, ни грохота. Глаза сами собой все чаще таращились туда, вниз, но, слава богу, было еще слишком темно, чтобы разглядеть предстоящие подробности пути.
Скоро рука стала сторониться острова, и мои переплетенные вокруг нее ноги уже не задевали скал. Тут дул сильный ветер. Рука раскачивалась над океаном, но сколько я ни вертел головой, мачт еще не было видно во тьме. Плечи у меня затекли, о дельтовидных мышцах и говорить нечего, и пальцы тоже стали сдавать. Чтоб отвлечься и не проживать от начала до конца каждый пройденный дюйм, я старался думать о чем-нибудь другом, как можно более другом.
Я решил, например, что совершенно напрасно волнуюсь за бандюгаев, лишая их корабля. Пусть восстанавливают разграбленное ими же хозяйство Аванта и живут в его доме, добывая пищу не разбоем, а честным трудом. Климат здесь позволяет заниматься земледелием и промыслами, включая рыбную ловлю, скотоводство и птицеводство. Можно разводить пчел и собирать грибы, а если есть желание разнообразить меню, то кругом полным-полно фруктов, орехов и даже пряностей.
И Фил не пропадет, потому что ворон ворону глаз не выклюет: бандюгаи поморщатся, но примут его в свою компанию. Все-таки он врач, да и вообще разносторонне одаренный мужчина. Другое дело, Роберт — куда же он пропал?
Легкая рука шла теперь от острова по гиперболе и раскачивалась будь здоров. Прижав ее к своей голой груди и животу, подернутому мурашками, отворачивая лицо в подветренную сторону, я полз дальше и дальше. Но где же барк?
Я пытался хорошенько оглядеться, но не получалось. Подо мной переплетались, составляя какое-то невообразимое одушевленное витье, остальные руки Самсонайта, руки, руки и руки. Похожие отсюда на полые пожарные шланги, они спали и во сне раскачивались то вразброд, то всем скопом, отягощая и паруся. У них здесь была, видимо, такая прочная репутация, что акулы разбежались сразу после того, как я сгрузил в воду первую, самую толстую и мозолистую. Но где же барк?
Тут и поджидала меня неожиданность. Вернее, не поджидала, а догоняла. До сих пор не могу вспомнить об этом без дрожи.
Краем глаза я вдруг увидел, как справа, из тьмы, со стороны черной глыбы острова что-то начало выползать. Оно шло мне наперерез со скоростью около пяти узлов.
В кровь пошла ударная доза адреналина, и я помчался по легкой руке втрое быстрее прежнего. Ну и мчался же я! А когда нас снова качнуло вверх, я успел глянуть в сторону погони, продолжая быстро перебирать всеми конечностями. Я бросил туда взгляд, поедом съедаемый мыслью: шашку дымовую забыл у Свечи, растяпа! А сейчас как дали бы копоти во все небо!
Это была одна из рук Самсонайта, волочившаяся прежде среди своих сестер. Она лениво, во сне, взмыла в воздух, догнала нас, почесала легкую недалеко от моих ног, почесала-почесала да и рухнула обратно в океан досматривать сны. У меня отлегло от сердца, и я подумал, что на легкую руку меня занесла явно нелегкая.
Это ерунда, и не верьте, будто мы добиваемся своего из последних сил. Не верьте этому! Это все выдумки тех, кто ничего не добился. Они не знают, что, когда цель рядом и вот-вот перестанет быть целью, к которой ты шел долго и тяжело, сил остается еще на одну. Им невдомек, что после и первого, и второго, и третьего дыхания будет и пятое, и шестое, лишь бы не останавливаться и не оглядываться на пройденный путь.
И когда я увидел под собой четкие мачты барка, стало даже обидно. «Ну и ну, — подумал я, — вот и барк!»
Остатки легкой руки спали на спардеке, свернувшись бухтой, но лучше было туда не глядеть.
Я прополз последние дюймы, спрыгнул на спардек и стал отвязывать Самсонайта. Пальцы дрожали и ноги, а в остальном был полный порядок. Распутывая узлы, я взглянул отсюда, уже издалека, на светлую макушку Рикошета и обомлел.
Барк стоял на фертоинге в пяти кабельтовых от острова, и Рикошет был виден целиком. У подножия юго-западной его оконечности, приблизительно там, где мы давали концерт, кишели слабые огни.
Некоторые раздваивались, а потом совпадали снова, другие медленно плыли прочь, а третьи и вовсе гасли. Видимо, бандюгаи глаз не сомкнули и все это время шли через остров к шлюпке, паля факелы. Вот они спустились на берег и теперь прочесывали его, но, кроме Меланхолика и плота из ящиков, там ничего и никого не было. Скоро они наверняка начнут сигналить на барк, чтобы прислали другую шлюпку, и поскорее. Я оглянулся.
На рострах у них стояли еще три шлюпки: два яла и небольшой тузик, зачем-то раскрашенный во все цвета радуги. Для красоты, что ли?
Я освободился от Самсонайта и одну за другой выбрал все его руки. Несколько раз я пересчитал их, боясь оставить какую-нибудь в океане, а когда убедился, что все восемь пар на борту, сел отдохнуть.
Зюйд-зюйд-вест был средний, между свежим и крепким, через фальшборт с наветренной стороны летели брызги. Я сидел на юте, голый по пояс, остывая и покрываясь мурашками, и, честное слово, приятно было снова почувствовать под ногами чужую, но палубу, а на лице — соль.
Все паруса была зарифлены, над головой скрипел гик грот-мачты, и, если закрыть глаза, можно было запросто представить, что находишься на своем бывшем фрегате…
Нет-нет, нельзя про «Синус» ни мысли, ни слова, потому что становится тоскливо, печально, нехорошо, и начинает больно-больно щемить сердце в память о нем.
Глава 5
«Вера — Надежда — Любовь»
Ветер дул в корму правого борта, и барк шел с большим креном все дальше от острова Рикошет. Я смог поднять лишь средний кливер, фок, нижний грот и апсель, но и этого хватало вполне. Лаг показывал девять узлов, а ветер становился все крепче, и если вам не случалось стоять когда-нибудь за штурвалом чужого корабля в открытом океане сам-один, то вам повезло.
Нактоуз был освещен, и стрелка компаса слегка дрожала. Я повернул штурвал на четверть румба по ветру, чтобы узнать, как корабль слушается руля, — и он ответил.
Вообще говоря, это был славный трехмачтовый барк, крепкий, отзывчивый, ухоженный и легкий на подъем, с хорошим парусным вооружением и двумя пушечными палубами. Рангоут был выскоблен добела, а все медное так было надраено, что отражало даже юркий свет луны.
Судно было комбинированным: с деревянной обшивкой, но металлическими, а не дубовыми шпангоутами, водоизмещением тонн в девятьсот, длиной около шестидесяти восьми ярдов и шириной в десять-одиннадцать. Оно было чуть больше «Синуса», но вооружено слабее: я насчитал пятьдесят восемь фальконетов среднего калибра плюс две вертлюжные пушки на корме.
