Бьёрн Ларссон - Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества
— Так какие наши планы? — тоже довольно решительно спросил Лейси.
— Мы принимаем на борт чернокожих невольников. Я освобождаю их от цепей и даю всё необходимое для захвата судна. Нам не придётся пошевелить и пальцем, не говоря уже о том, чтобы рисковать собственной драгоценной шкурой. Когда негры очистят ют от офицеров и прочего балласта, в дело вступаем мы и помогаем рабам переправиться на берег. Им ведь нужно это и только это. Что скажете, господа хорошие? Мы поднимем мятеж, не приложив к тому почти никаких усилий. Прекрасный корабль достанется нам задарма, а нас нельзя будет даже повесить.
Я снова взял в руку кости и бросил их на стол. Две шестёрки.
— Кто-нибудь может выкинуть больше? — спросил я, от души расхохотавшись.
17
Надеюсь, господин Дефо, по этим эпизодам из моей жизни вы можете представить себе, как трудно жилось человеку моего склада среди людей, составляющих на свете большинство. Иногда мне кажется, полжизни ушло на препирательства с ними, на уговоры образумиться. Но был ли от этого толк? Спасся ли хоть кто-нибудь благодаря моим увещеваниям? Пускай, чёрт бы их всех побрал, винят за ослушание себя, и никого другого. Может, я виноват в том, что один остался в живых? Может, я виноват в том, что сижу у себя на утёсе как последний представитель нашей вымершей братии?
Признаю, я не в духе. Не очень-то приятно обнаружить, что в моей жизни тоже были провалы и неудачи. А тут ещё заявляется Джек с женой и другой бывшей рабыней, теперь вольноотпущенной. Все трое смотрят на меня в высшей степени смиренно, отчего моё настроение отнюдь не улучшается.
— Чего припёрлись? — спрашиваю я сразу самое главное.
Женщины смотрят на Джека.
— Нам нужно поговорить с тобой, — по-моему, довольно неохотно произносит он.
— Думаешь, я сам не понял? Не тяни, выкладывай, в чём дело! У меня есть более важные занятия.
Но они только стоят, потупившись, и шаркают ногами по полу.
— Что это значит, разрази меня гром? — вскричал я.
— Просто они хотят возвратиться к своему племени, — начал Джек. — У обеих старые родители, и женщины не хотят, чтобы они умерли в одиночестве. А потом наступит их черёд быть старейшими у себя в роду.
— И при чём здесь я?
— Они хотят получить твоё разрешение.
— Может, заодно и благословение? — елейным голосом осведомился я.
— Андриааниаке нелегко после стольких лет службы покидать тебя, — отвечал Джек. — Ей было бы проще, если бы ты сказал ей несколько слов в виде напутствия.
— Напутствия?! Я вам что, черноризник какой-нибудь? На посошок, так и быть, они получат. Выдай им бочонок рома, чтоб они могли назюзюкаться, когда будут днями и ночами сидеть у трупов своих родителей.
— Но… — сказал Джек.
— Никаких но, — возразил я, усталый и грустный. — Сколько раз вам повторять, что вы свободны, свободны, как птицы, свободны, как ветер. Неужели трудно уразуметь? Я выкупил вас и отпустил на волю, потому что нуждался в вашей помощи. Вы мне её оказывали. Спасибо большое! Но я, чёрт подери, не желаю видеть перед собой толпы рабов, умоляющих о разрешении и благословении.
— Джон! — произнёс Джек снисходительным тоном, к которому осмеливался прибегать, когда я, по его мнению, нёс полную дичь. — Мы принадлежим к племени сакалава. Мы убили многих из тех, кто надеялся покорить нас, и убьём ещё больше, если они будут пытаться снова. Мы оставались с тобой, потому что ты вернул нам свободу и привёз обратно на родину. Мы готовы защищать тебя ценой собственной жизни.
— Но?..
Джек печально улыбнулся.
— Но положение изменилось. Ты стареешь, ты занят какой-то писаниной, и теперь уже ясно, что тебе дадут умереть спокойно. Мы все тебе больше не нужны.
Я хотел встрять и поспорить с ним, однако у меня не нашлось слов.
— Мы не собираемся бросать тебя одного, — продолжал Джек. — Несколько человек всегда будут у тебя под рукой.
Я лишился языка от злости. По какому праву бывший раб смеет выказывать сочувствие мне, человеку совсем другого полёта?!
— Ладно, благословляю вас, — только и вымолвил я. — Пошли вы все к чёрту!
— Спасибо! Если б ты не дал разрешения, они бы остались.
Рвал ли я на себе волосы? Да, рвал. Что мне ещё было делать перед человеческой глупостью? Джек говорил правду: никому не удалось покорить гордых воинов племени сакалава. Никому, кроме меня.
Я смотрел им вслед. Между вершинами западных гор как раз заходило солнце. Раскалённый шар слепил меня, и я не видел прощальных взмахов, которые обращали ко мне со склона эти черномазые. Они были преданы мне, утверждал Джек. Ну и что? Может, я и тут кругом виноват?
Я простоял так, пока не стемнело, глядя уже не вслед негодницам, а в противоположную сторону, туда, где расстилались море и бескрайний горизонт. Меня всё-таки тянуло назад, к той жизни, которую я вёл раньше. К жизни на полную катушку, к жизни, в которой был завтрашний день, к жизни без конца, к жизни без точки, разве что с несколькими запятыми, которые давали тебе передышку, чтобы потом можно было снова ринуться вперёд…
18
Наутро, когда Баттеруорт вернулся с берега, команда трудилась у шпиля, выбирая якорный трос. Дно вблизи Аккры было настолько каменистое, что мы вынуждены были раз в день проверять, не перетирается ли он. Несмотря на то, что все были при деле, первого помощника крепко отчитали (в присутствии матросов), почему он не скомандовал подать морской дудкой сигнал в честь капитана, что, по всеобщему мнению, было нечестно, поскольку «Беззаботный», как бы того ни хотелось Баттеруорту, всё-таки не был военным судном. В противовес своему лихому имени, это была всего-навсего мелкосидящая посудина для перевозки невольников.
Но так уж повелось: суда, занимавшиеся поставкой рабов, носили звучные имена и имели высоких покровителей, начиная с графов и кардиналов и кончая самой Девой Марией, причём они действительно совершали свои рейсы с Божьего и папского благословения. Я видел судовые журналы кораблей, которые мы грабили, и в них часто писались благодарности Господу за всё вперемешку: за попутный ветер, за благополучный переход, за подавленные мятежи, за хорошие цены на аукционе и прочая и прочая. Один раз я даже прочитал, что если в пути на судне умирало по невольнику в день, то потом Бог смилостивился и вознаградил за все потери высокими ценами на аукционе.
После проборки Баттеруорт собрал экипаж на палубе и сообщил нам радостные вести: в этом году мы прибыли в Аккру первыми, подвалы форта переполнены рабами, мы сможем загрузиться всего за неделю и затем возьмём курс на Сент-Томас.
