Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского

Вот он стоит на корабельном мостике. Корабль идет фордевиндом. Но нужно менять курс. Геннадий четко командует. Матросы лихо кидаются к парусам. Корабль отклоняется в сторону. И мальчик, чуть приподнявшись на носки, медленно поворачивается. Но вот раздается команда: «Так держать!», Геннадий твердо опускается на каблуки — это значит, что корабль взял нужный курс.

Вечером в корпус возвращались из отлучки все воспитанники. Несмотря на царившую здесь строгую дисциплину, им трудно было сразу войти в ее рамки после целого дня, проведенного на свободе. До поздней ночи в спальнях роты царили шум и веселье. Одна затея сменялась другой, а главным зачинщиком всяких шуток, игр и борьбы бывал Геннадий. То ои предлагал играть в чехарду, и все кадеты выбегали в коридор, скакали друг через друга; то устраивал «взятие на абордаж» — двое рослых кадетов сажали на плечи двоих поменьше, и те старались свалить друг друга на пол; а то, при общем смехе, он пускал уснувшим кадетам в нос «гусариков» — свернутую трубочкой бумагу.

И не раз после таких забав против фамилии Невельского в журнале по поведению появлялась грозная цифра 8. За более низким баллом следовало отчисление из корпуса. Но все преподаватели и даже директор Иван Федорович Крузенштерн знали, что кадет Геннадий Невельской, несмотря на живость своего характера, самый прилежный воспитанник и никто в его роте не учится так блестяще.

Все помыслы и интересы Геннадия были сосредоточены на занятиях. Сидя в классах, он часто думал: вот за такими же столами учились когда-то Головнин, Лазарев, Рикорд и многие другие прославленные русские моряки. Тут же получил начатки морских знаний и сам Крузенштерн. Возможно, вот так же они простаивали часами у этих карт, мечтая о будущих плаваниях и открытиях. И Геннадий учился со всем пылом, лелея мечту стать их достойным преемником.

Больше всего он любил заниматься географией, историей и математикой. Товарищи по классу даже подсмеивались над его склонностью к запутанным математическим задачам, называя его Архимедом.

...Так промелькнули годы учения в корпусе: осенью, зимой и весной — в классах, а летом — на палубе корпусного фрегата, в плаваниях между Кронштадтом, ЛЙ бавои и Данцигом. (

В январе 1831 года Геннадия произвели в гардемарины, и он с гордостью надел первые в его жизни погоны.

А в конце 1832 года шестьдесят восемь воспитанников Морского кадетского корпуса были допущены к выпускным экзаменам.

Для проведения экзаменов Николай I повелел учредить специальную комиссию. Ее возглавлял председатель ученого комитета генерал-лейтенант Голенищев-Кутузов, а в состав комиссии входили вице-адмирал Колзаков, контр-адмиралы Шишмарев и Сущев, несколько капитанов 1-го и 2-го рангов.

В день экзаменов в комиссию поступил рапорт директора корпуса: «Из числа представленных на испытание унтер-офицеров и гардемаринов А. Озерский, ГЗ Кузнецов, Г. Невельской... (перечислялось десять имен)... выбраны для офицерского класса. По отличной их нравственности, по наукам, по знанию их иностранных языков и особенно по примеченной в них страсти к усовершенствованию себя в высших науках, они подают несомненную надежду, что окажутся сего отличия весьма достойными, и я вполне уверен, что и комиссия при предстоящем испытании их в науках усмотрит, что они оправдывают таковой выбор начальства. Вице-адмирал Крузенштерн».

К рапорту директора корпуса были приложены списки испытуемых и ведомости по наукам, поведению и фронтовой службе.

Долго и тщательно испытывала комиссия каждого кандидата в офицеры. Особенно пристрастно подвергалась экзамену группа воспитанников, избранных для зачисления в офицерские классы. Но дольше всех экзаменаторы испытывали гардемарина Невельского. На все, даже самые каверзные вопросы, не предусмотренные программой, Геннадий отвечал так, что все присут-

евельского

17

ствовавшис пришли к единому мнению: это лучшим ив лучших, и экзаменаторы горячо поздравляли Крузенштерна, воспитавшего в стенах корпуса такого вамеча-тельного юношу. Никто из членов комиссии не усомнился в том, что Невельской — достойнейший кандидат в офицеры, что перед ним открывается широкая морская дорога.

«Офицер Российского флота! Неужели это радость осуществленной мечты? — спрашивал себя Невельской и сам отвечал: — Нет, только сейчас, в офицерских классах, начнется настоящее изучение морского дета».

Едва улеглось волнение, сопутствующее экзамену, как по корпусу разнеслась весть: князь Меньшиков, начальник Морского штаба и вершитель судьбы Российского флота, прислал Крузенштерну письмо. Князь писал: «Государю императору угодно выпускаемых в офицеры гардемаринов и кадетов Морского корпуса смотреть в Аничковом дворце, в будущее воскресенье, то есть 18 сего декабря, в 2 с половиной часа пополудни».

... В назначенный день и точно в указанный час шестьдесят восемь юношей, затаив дыхание и замерев в строю, стояли в большом дворцовом зале. Николай I, в сопровождении свиты, медленно проходил вдоль строя. Идя рядом с ним, Иван Федорович Крузенштерн поочередно представлял царю выпускников и давал каждому из них краткую характеристику.

Царь с явным удовлетворением оглядывал фигуру каждого рослого и статного гардемарина, милостиво кивал в знак одобрения его производства в офицеры и подходил к следующему. Так он обошел весь строй, пока не остановился около юноши, замыкавшего левый фланг. •

— Гардемарин Геннадий Невельской, ваше величество, — представил юношу Крузенштерн. — Отличная нравственность, отменные способности, по степени знаний учебных предметов может считаться первейшим в ксрпусе, к тому же обладает страстью к усовершенствованию себя в высших науках. Комиссия, — продолжал вице-адмирал, — сочла его подающим несомненные надежды и определила для дальнейшего прохождения наук в офицерский класс...

Николай I вдруг прервал похвальную речь по адресу гардемарина и спросил Невельского:

— Лет сколько от роду и какого ранжиру?

— Девятнадцать, ваше величество! — отчеканил Невельском, глядя па царя снизу вверх, и, от смущения заливаясь краской, добавил: — Росту два аршина три вершка с четвертью...

— Девятнадцать? — удивичся царь. — Что ж ты ростом так не вышел? А?.. Каком же из тебя офицер! — II, оборотившись к Крузенштерну, царь сказал: — Коль комиссия считает его достойным определения в офицерский класс, быть по сему. А насчет офицерских погон — пусть подрастет...