Джон Пристли - Затерянный остров

Тесный корабельный мирок, как и любой другой, полнился слухами. Во-первых, обсуждали непонятную размолвку между мистером Кантоком и двумя австралийками (миссис Матерсон и мисс Страуд). Говорили, что мистер Канток, живший в соседней с мисс Страуд каюте, стучался к ней посреди ночи с непристойными предложениями, и вроде бы даже не обошлось без вмешательства капитана. Однако никто не знал точно, что все-таки произошло, а тем временем миссис Матерсон, сверкая глазами пуще обычного, делилась нелестными для мистера Кантока подробностями с избранными посетителями кают-компании. Мисс Страуд ходила потупившись сильнее обычного, но по-прежнему непорочная. Мистер Канток старался держаться подальше от обеих, угощая миссис да Сильва, Терри, Уильяма и всех вокруг бесконечными коктейлями в курительной, теряясь вместе со слушателями в дебрях воспоминаний, где Центральную Африку невозможно было отличить от Китая, посыльные оборачивались хористками, а швейцары — обезьянами. Мистер Тифман бродил вокруг со своим путеводителем, выискивая, с кем бы помериться маршрутами, и пару раз даже нашел собеседника в лице невысокого болезненного пассажира, который куда-то все время пропадал, словно призрак. С лица мистера Тифмана не сходила озабоченность. В курительной поговаривали, будто то ли Бурлекер, то ли Джабб проник к нему в каюту и похитил пресловутый третий носок. Гораздо вероятнее, впрочем, что первый или второй помощник капитана предупредил американца о вероятной двухдневной задержке прибытия в Веллингтон. Добродушный толстяк мистер Бутройд прославился тем, что сорвал однажды утром два джекпота подряд в игровом автомате корабельной цирюльни. Любовь к литературе, коктейлям и стремление осесть на Таити не спасли миссис Киндерфилд от романа со смуглым красавчиком мулатом из второго класса. Их видели вдвоем в довольно поздний час в маленьком закутке нижней палубы, разделявшем помещения первого и второго класса. Мало того, этот тип имел наглость явиться в привилегированную курительную. Мистер и миссис Бурлекер закатили как-то в ночи грандиозный семейный скандал после чересчур затянувшихся возлияний в баре — якобы мистера Бурлекера выставили из каюты, и он долго ломился с бранью в запертую дверь. Мистер Как-его-там из Южного Норвуда настолько поднаторел в бросании колец, что дважды обыграл самого капитана. Мисс Сеттл, бойкую старую деву-англичанку, известили из Новой Зеландии радиотелеграммой, что ее племянница родила мальчика. Сток и Роджерс перестали разговаривать друг с другом после ожесточенного спора о сравнительных достоинствах Среднего Запада и Австралии. Дородная богатая американка, всегда отсаживавшаяся в шезлонге от остальных и постоянно чем-то недовольная, пожертвовала десять долларов на призы для боксерского поединка между стюардами. Стюард, обслуживавший капитанский стол, за три раунда не оставил живого места на третьем помощнике. Двое из малозаметных французов оказались молодоженами в свадебном путешествии — транзитом через Таити на какой-то совсем уж дальний тихоокеанский остров, где собирались прожить несколько лет. Пассажиры сошлись во мнении, что заподозрить у этой тощей прыщавой парочки романтическую связь не было никакой возможности. Капитан по очереди приглашал всех к себе в каюту после ужина на кофе с ликером и с торжественным видом зачитывал загадки из новозеландских газетных вырезок. Еще поговаривали, что мистер Дерсли, симпатичный тихий англичанин, и красавица американка мисс Райли гораздо «ближе» друг другу, чем кажется, но степень близости выяснить не удалось.

На самом деле после того ночного разговора на палубе Уильям и Терри больше не откровенничали и даже слегка отдалились. Однако отношения между ними действительно стали другими — они упрочивались и крепли, мимолетная улыбка или обмен парой фраз сближали их между собой, одновременно отделяя от остальных. Сказать, что Уильяма такое положение дел устраивало, значило бы дискредитировать его чувства к Терри, но мучительной неудовлетворенности он не испытывал. Его по-прежнему окрылял сам факт ее присутствия где-то рядом, и даже самый жаркий и душный день не мог уничтожить этой живительной прохлады.

Пересекли экватор. На празднике Нептуна было много визга, беготни, красной и черной краски, пены из овсяных хлопьев и плескания в бассейне, куда макали новичков вырядившиеся русалками стюарды. Солнце, ежедневно воцаряясь в утреннем небе, не давало спуску никому. Океан походил на расплавленное зеркало. По синему небу проносились тучи, выливали свою порцию дождя с молниями и громом и исчезали бесследно. Пожилой француз в черном берете пристрастился к солнечным ваннам на верхней палубе между шлюпками и загорел до черноты. Стали появляться птицы, подсказывая, что первые острова — пусть даже безлюдные атоллы — уже недалеко. Форест безвылазно сидел у себя в каюте, предположительно под надзором корабельного врача, худосочного морщинистого человечка, который и сам любил выпить. Мистера Тифмана заметили за изучением своего маршрутника на странице Таити, поскольку ему предстояло провести там день, прежде чем «Марукаи» отправится дальше, и, разумеется, этот день он уже распланировал с максимальной пользой. Пассажиры, сходившие с корабля в Папеэте, все чаще поговаривали о сборе вещей, однако пока ничего не паковали, по-прежнему находясь во власти чар забвения. Помощник казначея развешивал шутливые плакаты, приглашающие на маскарад для первого и второго класса с призами за лучшие костюмы. Цирюльник в своей крохотной, раскаленной, как печка, каморке на нижней палубе проводил ревизию маскарадных костюмов, париков, фальшивых усов и носов, предлагавшихся напрокат или на продажу самым амбициозным участникам. Три горничные целеустремленно сновали из каюты в каюту с булавками в зубах и охапками кисеи. Дамы закалывали костюмы друг на друге, мужчины с таинственным видом отзывали стюардов в сторонку посовещаться. Для пассажиров, сходящих на Таити, этот маскарад значился последним мероприятием десятидневного плавания, которое в результате получало символическое карнавальное завершение.

5

Уильям, не облачавшийся в маскарадные костюмы бог весть сколько лет, думал постоять в стороне. Однако остальные почти единодушно собрались участвовать, а Терри, услышав, что ее спутник не намерен изображать ряженого, недовольно нахмурилась. В итоге Уильям, перебрав в уме возможные маски, пошел искать помощи у цирюльника, с которым ему уже довелось поболтать по душам. Сошлись на том, что Уильям будет клоуном. Клоунский костюм у цирюльника имелся отличный, зеленый с розовым, с пышными брыжами и маленькой шляпой, в гриме тоже недостатка не было. Неожиданно для себя Уильям вдруг понял, что в глубине души давно лелеял мечту примерить клоунский образ. Теперь он с нетерпением ждал приближающегося маскарада. Было что-то притягательное, первобытное в том, чтобы намазаться белилами, намалевать огромный смеющийся рот с гротескными ямочками и прицепить нахально алый носище.