Александр Белый - Славия. Паруса над океаном
Метрах в семи от себя увидел абсолютно бесшумно приземлившегося на жухлую траву, грациозно выгнувшего пятнистое тело «баранкой» для очередного прыжка огромного кошака с изогнутым книзу хвостом. Скажу сразу, что если бы не ежедневная физподготовка, тренировки с клинком на реакцию и упражнения на растяжку, следующая секунда жизни была бы в моей одиссее последней.
Говорят, что леопард, когда охотится за жертвой, развивает скорость девяносто километров в час, а это около двадцати пяти метров в секунду. Вот его широкие передние лапы после приземления опять гребанули землю, подались в направлении вектора атаки и прижались к груди, выпустив острые когти. Шея стала изгибаться вверх, приподняла голову с оскаленной пастью и длинными, иглоподобными клыками. Хвост выровнялся и вытянулся, а на задних толчковых лапах перекатились мощные мускулы. Они вздулись, напряглись и выбросили вперед перетекшее из «баранки» в прямую, как натянутая струна, форму стремительное тело.
Не успевал поднять винтовку и прижать приклад к плечу, потому нажал спусковой крючок и выстрелил от бедра, ощутив в руках неслабую отдачу. Смог уловить момент попадания и то, как слегка вздрогнуло летящее тело. Тяжелая десятимиллиметровая пуля ударила леопарда в грудь, но, как выяснилось через два мгновения, смертельной не стала.
Пытаясь уйти с линии атаки, смог на полметра сместить скрученный в узел корпус в сторону и резко присесть, выбросив правую ногу в шпагат. Уйти иначе или отпрыгнуть от восьмидесятикилограммовой машины-убийцы, щелкнувшей челюстью и брызнувшей пенной слюной в двадцати сантиметрах от моего лица, не представлялось возможным. Зато в момент, когда тяжело раненный кошак промазал и всей тушей рухнул на стопу моей вытянутой левой ноги, стал изгибаться и тянуться распахнутой пастью, чтобы прикончить сопротивляющуюся добычу, мой корпус, как пружина, вернулся в привычное положение. При этом рука инстинктивно, без участия головы, взвела рычаг затвора, сознание уловило, как стреляная гильза вывалилась в траву, а последующий щелчок подтвердил, что подхваченный из трубчатого магазина очередной патрон подан, жестко заперт в патроннике и сейчас находится в стадии ожидания укола в капсюль. И когда в развороте справа налево направление ствола винтовки совместилось с лопаткой кошака, я нажал на спусковой крючок.
Выстрелил почти в упор, пуля пронзила легкие и разорвала сердце, мгновенно погас злобный взгляд. Тело леопарда в один момент расслабилось, слюнявая пасть захлопнулась, а голова безвольно опустилась на передние лапы. Все действия заняли не более трех секунд, я даже испугаться не успел, но вот когда стал из-под туши леопарда высвобождать левую ногу, меня начало слегка потряхивать. Жизнь висела на очень тоненьком волоске, и виноват в этом я был сам.
– Смотрите, – сказал сбежавшимся на звуки выстрелов бойцам, – смотрите на своего командира, который вас гоняет на занятиях по тактике, а сам нарушает свои же собственные инструкции и шляется где попало и как попало.
Никто, правда, мне пенять не стал, тут же по приказу Данко продолжили зачистку территории. Думаю, что напрасно. Если здесь уже был леопард, то в округе никаких других хищников, кроме гиен, встретиться не могло. Впрочем, гиен тоже надо перебить, иначе спать точно не дадут.
Самое интересное, что моя добыча взволновала очень многих. И негров-новобранцев, которые возле меня радостно прыгали, и всех наших кадровых бойцов. Да что там говорить?! Когда схлынул напряг, меня тоже взволновала. Помню, когда-то в детстве увидел на плечах закованного в кирасу князя Конецпольского плащ из леопардовой шкуры. Этот трофей он добыл, когда находился с посольством в Османской империи и охотился вместе с султаном. Вот и моей тайной мечтой было заполучить подобный трофей. Но теперь видел, что его шкура по размерам, если сравнивать с моим двухметровым трофеем (без учета хвоста), была снята словно с котенка.
Всех желающих помочь в свежевании отверг, кроме одного негра-новобранца, решил эту работу сделать самостоятельно, так, как мне хотелось. Пришлось немного помучиться при подрезке кожи глазниц, носа, ротовой полости и ушных хрящей. Подушечки лап подрубил кончиком ножа, затем отделил костные наросты, чтобы снять шкуру вместе с огромными когтями, а с хвостом управился быстро, стянул чулком. Собственной работой остался доволен, шкура была снята целиком, при этом резов и дыр нигде не наделал. А вот насчет выделки негры меня уговорили, обещали сделать мягонькой, по высшему разряду. В общем-то так и получилось.
Сегодня это был не единственный теплый луч света, упавший в мою взволнованную душу. Когда негры оттаскивали освежеванную тушу на разделку, в примятой траве блеснул крупный кристалл. Так я и нашел ту самую верхнюю россыпь кимберлитовой трубки – целых семь алмазов. Ничего никому не сказал, но приказал в этом месте вырыть двухметровую яму, срубить одно из редко растущих в саванне корявых и высоких деревьев и вкопать его стоймя. На недоуменный взгляд Ивана и вопрос, зачем я это делаю, пожал плечами, подозвал капитана Ангелова и лейтенанта Водяного, сказал:
– Причуда у меня такая, хочу, чтобы вы запомнили это место.
На ужин попробовал кусок запеченного кошака. Ничего так мясо, съедобное, правда, немного жестковатое и со специфическим душком, поэтому ошеек молодой антилопы мне понравился больше. Зато негры жрали леопарда с большими пиететом и аппетитом, чуть ли не приплясывали, нашим отцам-священникам их даже успокаивать пришлось.
К притоку Роси – реке Вааль, которую Иван назвал Тихая, вышли за один день. Теперь нас не связывал большой караван. Но небольшая группа крестьян, те самые переселенцы с Дона, все же не остались на маловодном Высоком Поле. Вообще-то ближайшие годы здесь не планировалось развивать сельское хозяйство, но, узнав, что мы идем к большой многоводной реке, крестьяне уговорили лейтенанта Водяного, кстати, дончака, а тот уже уговорил меня.
По пути следования пришлось топтаться на кусках черной блестящей породы, которая на поверку оказалась самым обычным каменным углем. Это была крайняя точка нашего путешествия. Здесь я никогда не был, но знал, что в той жизни где-то в этой местности на берегу реки стоял город Феринихинг. Англичане во времена второй Англо-бурской войны впервые в истории человечества устроили в нем большой концентрационный лагерь с немыслимыми условиями содержания, держали там в основном женщин и детей. При этом подали гадкий пример для подражания другим, еще молодым, но уже подрастающим беспринципным идеологическим вампирам.
Прибыв на место, решили не спешить и остаться на четверо суток, дать отдых и себе и лошадям. Все заметили, что здесь значительно теплее, чем на горном плато, по идее в это время тут даже ночью ниже десяти градусов тепла бывает очень редко. Так что в домах печь для обогрева топить не надо. Впрочем, на Высоком Поле тоже не холодно, но в июньские и июльские дни там топят часто. Сейчас погода стояла прекрасная, ярко светило солнце, а из-под прошлогодней лежалой сухой травы стала пробиваться редкая зелень. Как по моим ощущениям, температура воздуха днем была не ниже двадцати градусов тепла.
Пока народ строил времянки для жилья, мы с генерал-губернатором Бульбой и лейтенантом Водяным, как обычно, приняли участие в закладке фундамента цитадели, церкви и верфи. Чтобы не отвлекать личный состав от устройства временного жилья, взял в сопровождение роту Ангелова и отправился осматривать окрестности.
Крокодилов в этой реке не было, но бегемотов в одной из заводей встретили. И рыбы водилось много. Крестьяне вечером вытащили сеть, которая путешествовала с ними с самого Дона, и за один заход набрали три мешка крупняка, очень похожего на «фанеру», то есть наших лещей. Такие же плоские и огромные, как стиральная доска, которую видел в давние времена на даче у бабушки.
После полудневного перехода в верховье, не увидев никаких людей, на следующий день отправились в низовье. Здесь-то и встретили новых аборигенов, которые лично о нас ничего не слышали, но с белыми людьми уже встречались и очень плотно общались. И общение это для них, видно, было не из приятных.
– Там дикари, – сказал связной авангарда, который столкнулся с нами перед кустарником у кромки речного залива. Мы перебрались через прибрежную растительность и соединились с поджидающей разведгруппой. Перед глазами предстала бескрайняя саванна, усыпанная пасущимися стадами антилоп. А в километре от нас расположилось немаленькое селение аборигенов, на сотни три тростниковых хибар.
Нас тоже заметили. В селении возникли волнение и беспорядочная беготня, послышались крики и плач детей, а на окраине стали собираться вооруженные мужчины. В подзорную трубу их оружие было хорошо видно: они держали в руках небольшие луки с дугами около метра и небольшие стрелы сантиметров по сорок длиной. Наконечники стрел совали в тыкву с черной смолистой жидкостью, вероятно, парализующим ядом.
