Вернер Гильде - Непотопляемый «Тиликум»
В последующие дни явились остальные офицеры и кое-кто из команды. Первым штурманом был янки по имени Шульце. Он сказал, что его предки больше сотни лет назад переселились за океан из Вестфалии. Короче говоря, нутром он был все еще вестфальским крестьянином, зато манерами и ухватками — истинный янки. В его вахту входил также и третий штурман, имя которого я позабыл.
Второго штурмана звали Макферсон, и был он чистокровным шотландцем. Мы жили с ним в одной каюте. Перво-наперво он расспросил меня о моем жалованье.
— Скажите, Джон, сколько вам платит кэптен как секретарю?
Я ответил.
— Вы знаете, а ведь кэп вас здорово надувает: он платит вам лишь половину офицерского оклада.
Я разъяснил, что слабо еще разбираюсь в судовождении. Точнее говоря, почти не разбираюсь.
— Но ведь он-то и нанял вас, как я понимаю, для помощи в управлении не кораблем, а командой.
Что подразумевал под этим Макферсон, мне стало ясно три дня спустя. «Дж.У.Паркер» готов был к выходу в море, но команду укомплектовать мы так и не смогли. Недоставало свыше двадцати человек. Под бортом у нас пыхтел уже маленький буксирчик, сажа хлопьями летела на чистую палубу. Кэптен Педерсен прогуливался взад-вперед по шканцам и, казалось, что-то выжидал.
На набережной показалось пять извозчичьих фургонов. Они остановились у нашего трапа. Рядом с каждым извозчиком сидело по сопровождающему (все, как на подбор, вылитые вышибалы из портовых кабачков). Эти пятеро джентльменов проворно отворили дверцы фургонов, выгрузили из каждого по четыре, а то и по пять вусмерть пьяных парней и, взбадривая свои жертвы крепкими тумаками, поволокли их на «Дж.У.Паркер», где и сложили рядком у шканечного трапа.
Кэптен Педерсен внимательно рассмотрел пьяных забулдыг. Одного, слишком хилого, он возмущенно отверг. На остальных зашанхаенных[42] выдал расписку в приеме. Едва торговцы людьми убрались с борта, «Паркер» отвалил от стенки. Буксир медленно потянул нас из гавани и бухты Сан-Франциско.
На внешнем рейде буксир, тоненько свистнув, распрощался с нами и весело пошлепал назад в порт. Силами основной команды мы поставили несколько парусов, и «Дж.У.Паркер» получил ход. Покончив с первоочередными матросскими работами, мы занялись новичками. Ну и публика! Лежат как бревна — кто спит, как пшеницу продал, кто, стеная и кряхтя, держится за голову. Шульце приказал изготовить к работе палубную помпу, после чего самолично взялся за шланг и направил тугую струю прямо на головы своих вновь испеченных матросов. Холодная морская вода — самое действенное отрезвляющее средство, от нее и мертвый встрепенется.
И в самом деле, не прошло и пяти минут, как все наши новички, насквозь промокшие, все еще слегка ошалелые, но уже способные шевелить языком, стояли на нетвердых ногах возле шканцев.
Педерсен внимательно оглядел их сверху:
— Итак, вы пожелали наняться на «Дж.У.Паркер». Ну что ж, теперь мы распределим вас по вахтам.
Люди удрученно молчали, все еще не в состоянии прийти в себя. Всего каких-то несколько часов назад они сидели себе в шумных портовых кабачках и рассуждали, как бы поскорее добраться до сакраментских золотых россыпей. Участливые хозяева поддакивали и щедро наливали виски… И вдруг — проснуться на борту чужого судна! Наваждение какое-то!
Шульце подошел к правому трапу. Первому штурману первым и выбирать.
— Эй ты, длинный, подойди сюда, — он ткнул пальцем в самого рослого и на вид самого сильного.
То ли парень не желал, то ли котелок у него с похмелья еще плохо варил, только на слова чифа он почему-то не отреагировал. Прыжок — и Шульце уже возле матроса, серия резких коротких ударов — и несчастный бич летит уже к трапу и со стоном падает на палубу. Я взглянул на Педерсена, но тот увлеченно наблюдал за постановкой марселей и, казалось, ни на что больше не обращал внимания.
Теперь настала очередь Макферсона:
— А ну, подойди ко мне, сынок, будешь в моей вахте левого борта.
Вызванный без промедления выполнил команду.
И снова орет Шульце:
— Эй ты, толстяк, иди сюда!
Несколько минут — и люди без всяких препирательств уже разделены по вахтам.
И капитан Педерсен, должно быть, на марсели вдоволь нагляделся.
— Подходи по одному расписываться в судовой роли! Начнем с тебя, — он кивнул в сторону сбитого с ног парня из вахты правого борта. Со стеклянными глазами, пошатываясь, тот медленно поднялся с колен. И снова рядом с ним оказался Шульце, и снова молниеносный боксерский удар в солнечное сплетение:
— Как надо отвечать, когда тебя вызывают, ты, проклятая вонючка?
— Йес, сэр.
Педерсен опять переключился на паруса и инцидента «не заметил». С парусами, очевидно, все было в порядке, и он снова обратился к команде:
— Ну, подойди ко мне!
— Иес, сэр, — сказал парень.
— Ну, Джон, теперь вы поняли, зачем в каждой вахте нужны два офицера? — подмигнул мне Макферсон.
Учитель Беренс рассказывал нам в школе о рабах в Древнем Риме, и я, помню, очень удивлялся, почему они не перебили сразу же всех своих господ. Ведь рабов-то было куда больше! Теперь мне самому, на собственном опыте довелось испытать, как это происходит. И я оказался на стороне рабовладельцев, или, точнее, надсмотрщиков. Нечего сказать, вляпался, сам не заметив как!
В нашу вахту люди получали из «шляпной коробки» снаряжение и одежду. Макферсон аккуратненько заносил все в гроссбух.
— Это стоит 33 доллара, да еще 10 долларов за посредничество вербовщику, да 6 долларов 35 центов за неоплаченное виски. Итого — 49 долларов и 35 центов. Распишись-ка здесь, сынок.
И матросик послушно отвечает:
— Иес, сэр.
И ставит свое имя под суммой, за которую должен трубить целых два месяца.
Макферсон с первой же вахты урегулировал и свои отношения со мной:
— Вы прикомандированы ко мне, Джон, но я не люблю, когда кто-то путается у меня под ногами. Занимайтесь чем хотите. Ну, а придется пойти в атаку, прикрывайте меня с тыла.
Ясность в отношениях, что ж, и меня это тоже вполне устраивало.
— Мистер Восс, — сказал мне на другой день Педерсен, меланхолично скользя взглядом вдоль своей ноги, на которую совсем недавно я накладывал смоляной лубок, — принимайте аптечку. Вы ведь в этом деле великий спец.
Аптечка оказалась большой деревянной коробкой вроде сундучка с перевязочными материалами и мазями. Кроме того, в ней было еще десятка два пузырьков со всякими лекарствами. К аптечке прилагалась маленькая тетрадочка, в которой были описаны важнейшие болезни, и после каждого описания указывалось, сколько капель и из какого пузырька следовало принимать больному.
