Хэммонд Иннес - Белый юг
В какой-то момент этого лишенного времени дня меня разбудил Кальстад. Он больше не бредил, но его трясло, словно бы лихорадило.
— Вы должны идти дальше, херр каптейн, — проговорил он слабым голосом.
Я покачал головой:
— Нет смысла.
— Другие… — прошептал он. — Я умру здесь… Вы должны оставить меня и идти дальше…
— Ты не умрешь, — сказал я. Но сам этому не верил.
Вечером, задыхаясь от едкого дыма, мы кое-как приготовили остатки Мяса. Кальстад есть отказался.
Впервые за много дней я спал как убитый, без снов, без тревог. Скорее это походило на обморок, чем на сон, поскольку я был в полном оцепенении.
Когда я проснулся, было ясно и солнечно. До льдины, где осталась туша морского леопарда, тянулась по-прежнему четверть мили воды. К северу и западу пак, кажется, снова сомкнулся в сплошную массу. Вернувшись в палатку, я увидел, что Кальстад мертв.
Я разбудил остальных, и мы похоронили его в снегу. Для него борьба окончилась.
— Теперь пойдем дальше, йа? — спросил Ваксдаль. Глаза его были воспалены, а темная борода казалась иссиня-черной на прозрачном лице. И он и Келлер, оба страдали от изнеможения. И все же хотели идти вперед. Стойкости у них было побольше, чем у меня. Я же мечтал заползти в палатку и умереть, как умер Кальстад. Но идти было необходимо. Мы взяли с собой одну палатку, спальные мешки и винтовку. Все это нужно было тащить на себе. Перед тем как уйти, мы съели жир, на котором накануне вечером готовили последний кусок мяса. Я достал компас, заметил направление, и мы отправились.
Все мы очень ослабли. Лыжами решили пользоваться по очереди. Но вскоре пришлось их бросить, так как не было сил удерживать равновесие и слишком сказывалась лишняя нагрузка на ноги, когда нужно было переступать через битый лед. От съеденной пищи боли в животе были невыносимые. Дико болели обмороженные ноги. Келлер на глазах ослабевал, я же держался только потому, что поклялся не сдаваться, пока слабость не одолеет обоих норвежцев.
Продвигались мы ужасно медленно. Приходилось то и дело обходить участок открытой воды. К полудню мы сделали что-то около двух миль, но Келлер уже настолько ослаб, что нам пришлось его вести, поддерживая с двух сторон. Яркий свет впивался в глаза раскаленной иглой. Начиналась снежная слепота.
Этой ночью Келлер пожелал, чтобы его оставили. Он слишком ослаб, чтобы двигаться дальше, говорил он. Но оставлять его было нельзя: у нас была только одна палатка. Ваксдаль обозвал его трусом. Это подействовало, и Келлер пошел с нами дальше. В моем журнале есть запись, сделанная в то утро:
«14-й день. Через несколько минут мы пойдем дальше. Но, кажется, это последний день нашего продвижения вперед. Завтра уже не будет сил. Там, на айсберге, сегодня должна кончиться вся еда. Да поможет им бог».
Из-за слабости мы этим утром прошли не больше мили. Глаза у меня так болели, что все расплывалось, когда я прокладывал курс по карте. Келлер едва брел, обняв нас руками за шеи.
Чуть за полдень мы занялись установкой палатки в последний раз. Вдруг Ваксдаль схватил меня за руку, указывая куда-то, в слепящую снежную даль.
— Пингвины, — прохрипел он.
Пингвины? Значит, еда! В ледовом мираже маячили какие-то черные пятна. Я поднял винтовку: она стала невероятно тяжелой. Ствол так и ходил из стороны в сторону. Я и секунды не мог удержать прицела. Тогда велел Ваксдалю стать на колени и положил винтовку ему на плечо.
Пингвины смешно размахивали крыльями над головой, и смутно, точно во сне, я слышал их крики.
И тут понял, что это не пингвины: ведь пингвины не машут над головой крыльями. Я выронил винтовку и двинулся вперед. Фигурки таяли, терялись в неудержимо колеблющемся мираже света. Из горла у меня вырывались хриплые каркающие звуки. Тут я споткнулся и упал навзничь. Снег был мягким. Мною овладевало удивительно сладкое состояние апатии. Я знал, что мне нужно подняться, но сил больше не было.
Я очнулся и почувствовал тепло и запах пищи. В мои растрескавшиеся губы была втиснута ложка. Я пытался проглотить горячую жидкость, но меня стошнило. Открыв глаза, увидел склонившегося надо мной капитана Эйде. Лицо его то приближалось, то удалялось, и я услышал странный звук — это был мой собственный голос. Мне было необходимо что-то сказать. Но что именно, не мот вспомнить и снова потерял сознание.
Мне сказали, что я проспал шестнадцать часов. Когда же, наконец, открыл глаза, то рядом с собой в палатке увидел Кирре, второго помощника капитана с «Южного Креста». В памяти вдруг всплыло все, что мне нужно было им сказать.
— У людей на айсберге нет ни крошки, — прохрипел я.
Кирре протянул руку, успокаивая меня.
— Все хорошо, Крейг. Лежите и отдыхайте. Капитан Эйде ушел еще вчера и взял с собой еще девять человек. А мы пойдем после.
— Но ведь он не понимает, как это срочно! — закричал я взволнованно. — Он же не знает, что они…
Кирре улыбнулся и потрепал меня по руке, точно ребенка.
— Он все знает. Вы бредили. Часами только и твердили, что у них ни крошки, что они скоро умрут, если никто к ним не придет на помощь. Эйде давно ушел, у него двое саней и много мяса, и идет он форсированным маршем. Он велел передать, чтобы вы не волновались.
— Ну а пролом? — вскричал я. — Он ведь не знает, что там разводье шириной в целую четверть мили, совсем недалеко от вас, к востоку. Его нужно обходить.
— Об этом вы тоже твердили много раз. — Рука Кирре заставила меня лечь. — Вам нужно отдохнуть, ведь скоро пойдем и мы. Сани уже загружены мясом.
Я подумал о долгом переходе назад по этой страшной дороге к айсбергу и знал, что мне не одолеть его.
— Дайте нам проводника и еды. Мы пойдем на стоянку «Южного Креста». Мы вам только будем мешать.
Но Кирре покачал головой.
— Вы, верно, не слышали, что Эйде говорил прошлой ночью. Лагерь «Южного Креста» нами покинут. Вы понимаете, хоть у «ас вдоволь и мяса, и жира, шлюпок все же нет. Их разбило. Вот мы и идем туда, где есть шлюпки.
— Сколько у вас людей? — опросил я.
— Сорок шесть, включая тех, кто ушел с Эйде.
— Шлюпок на всех не хватит, — сказал я.
— Так-то оно так, но мы решили собраться все вместе. Может, и переживем зиму. Иногда течением айсберги выносит из пака. Тогда самые крепкие из нас допытаются добраться до Южной Георгии и приведут помощь. На это только и надежда.
— А полковник Бланд с Эйде? — спросил я.
Кирре покачал головой.
— Полковника Бланда нет в живых. Сердце. Он умер вскоре после того, как объявился Даль.
— Даль?! — я вытаращил на него глаза. — Вы хотите сказать, тот помощник с «Валь-5»?
