Павел Горьковский - Черный парус, адские берега

– Горелка! Гасите горелку – иначе мы разобьемся! – скомандовала мисс Лаксли.

Лишенный подогрева воздух в шаре быстро остывал, и теперь они стремительно и неумолимо опускались в воду.

– Лучше было привязать к этой канители шлюпку, – пробормотал Фабиен, когда плетеная корзина с всхлипом плюхнулась в воду, быстро промокла, развалилась и затонула, едва пассажиры успели стащить тяжелую обувь и плащи.

Морские джентльмены ходят исключительно на кораблях – лишь немногие из них умеют плавать в океанских глубинах, подобно рыбам. Джерри был счастливым исключением – он мог худо-бедно держаться на воде, а его братишка плавал прекрасно, объединив усилия, они не дали утопнуть миссис Лаксли. Изнемогая от напряжения, несостоявшиеся воздухоплаватели направились к далекому спасительному берегу. Джерри совсем выбился из сил, наглотался соленой воды и плохо соображал – ему казалось, что неведомая дивная рыба спасла его и положила на белый песок. Он перевернулся на спину, посмотрел на белый круг солнца и закрыл глаза – сознание потухло, как уголек в остывшем костре…

В учетных книгах Господа Бога тоже случаются опечатки, подумал Джерри когда пришел в себя и осторожно повернул голову. Он лежал на мягкой травке и мог наблюдать, как полыхает огромный костер – искры улетали высоко в ночное небо. Рядом с костром танцевало не меньше дюжины молоденьких девушек! Все они были настоящими красавицами – в густых волосах красовались белоснежные цветы, на изящных запястьях и щиколотках нежно позвякивали браслеты, длинные нитки жемчуга покачивались на золотистой коже в такт танцу, никакой другой одежды на них не было!

Они призывно выгибались, кружились, покачивали упругими бедрами, томно прикрывали глаза, встряхивали высокими грудками с манящими сосками, словно хотели показать себя со всех сторон!

Джерри сел и встряхнул головой, но сладострастное видение не исчезло.

Лоцман как-то рассказывал, что мусульмане такие отчаянные и непобедимые вояки, потому что верят, будто после смерти души праведных воинов попадут в рай и будут сутки напролет предаваться утехам со страстными грудастыми красотками.

Никаких выдающихся воинских подвигов Джерри совершить не успел, а христианских добродетелей за ним числилось и того меньше. Поэтому свое присутствие в подобном раю он мог объяснить только ошибкой, допущенной Господом.

– Я умер и попал в рай… – пробормотал он, убедился, что сохранил способность слышать и говорить.

– Забудь, братец. Этот рай для праведных душ, вроде миссис Лаксли. А мы завзятые грешники, таким здесь без разговоров бьют по роже! – Фабиен плюхнулся рядом с ним и продемонстрировал боевые раны. Свежий синяк на скуле, разбитую губу и длинные кровавые царапины на спине и торсе – следы крепких женских ногтей. – Рука у этих гадюк покрепче, чем у моей матушки, можешь поверить. Я с ними совсем умаялся…

Фабиен отпил воды из грубой глиняной плошки и отдал остаток Джерри, объяснил:

– Голозадые дурехи видели, как черный шар плюхнулся в воду, и решили, что это их летающий боженька спустился на землю. Они выволокли на берег и нас, и чертову тряпку с горелкой. А теперь пляшут на радостях, думают, что их языческий боженька принял образ прекрасного златокудрого джентльмена и вознамерился выбрать себе супругу. Смекаешь, братец, кто это божество?

Действительно, миссис Лаксли, сохранившую во время морских приключений мужские панталоны, рубаху и длинный нарядный жилет, усадили на возвышении, застеленном плетеным ковриком, обложили цветочными гирляндами и домоткаными подушками. Около нее стояли миски с фруктами, рыбой, кувшины и плошки со свечами.

Но леди не могла в полной мере наслаждаться привилегиями – девушки то и дело подбегали к ней, дергали за золотые локоны, пытались дотронуться до лица или падали ниц, чтобы поцеловать голую ступню. Красавицы щебетали на неведомом наречии и протягивали к божеству свои жемчужные бусы. Просвещенная леди отпихивала дикарок, безуспешно призывала прекратить шабаш, вспомнить о скромности, приличиях и хоть чем-то прикрыться! Жестокость златокудрого божка огорчала красавиц – отвергнутые всхлипывали, громко причитали. Но потом посовещались, вынесли из хижины высокий деревянный шест и воткнули в центр песчаного круга.

Девушки одна за другой подходили к шесту, снимали с шеи бусы, прикладывали, измеряя длину, и делали зарубку острым ножом.

Только две красавицы, отличавшиеся от прочих пышными рыжими гривами и точеными европейским носиками, не принимали участия в общем веселье. Сперва они с любопытством прислушивались к болтовне молодых людей, потом подошли поближе, одна наклонилась к Джерри дотянулась пальцем до щеки, потрогала веснушки:

– Англез?

– Да, я англичанин, – кивнул Джерри, – англез.

Девушка указала ладошкой на себя, затем на другую рыженькую:

– Папа англез. Сестра. – Она откинула рукой пышные волосы и показала серьгу, сделанную из золотой гинеи. – Папа дал маме.

– Не грустите, сестрички, у меня тоже мать – проститутка, – утешил девчушек Фабиен и похлопал по травке рядом. – Садитесь с нами. Что ваши девчонки делают?

– Выбирают, кто хорошая жена. Бог не выбрал, сами выбирают. Мы все невесты. Ныряем в море, собираем бусы. Кто длиннее собрал бусы, та хорошая жена. Будет ей хороший муж. Кто самая хорошая, бог заберет с собой. Да.

Сестрички-близняшки знали довольно много английских слов, хорошо понимали, но изъяснялись преимущественно простыми, односложными фразами.

– А вы не хотите замуж за бога? – оживился Фабиен и обнял сразу обеих сестричек за гибкие талии.

– Хочу, – вздохнула одна девушка и указала на жемчужные бусы. – Но здесь мало!

Действительно, низки жемчуга на шее у сестричек были совсем коротенькие:

– Мы ныряли. Искала такую. Вторую – для сестры. – Другая девушка тоже отбросила волосы и показала свою сережку. Это была темная, почти черная жемчужина – точно такая же, как жемчуг, который братья обменяли на фрагменты карты у китайца!

Девушки разочарованно разводили руками:

– Ныряли. Искали. Нету!

– Тоже папа подарил? Англез дал? – Джерри показал на редкостный жемчуг.

– Англез, да. Я взяла.

Фабиен отпихнул сестричек и подскочил с места:

– Едва не довели меня до инцеста, дурехи голозадые! Еще сестры у вас есть?

– Все – сестры. Один род.

– Погоди. – Джерри решил сам прояснить ситуацию. – Как имя вашего папы?

Для доходчивости он указал на себя, потом на Фабиена, и на самих девушек:

– Я – Джерри, он Фабиен, ты? Ты?

– Мэ-Ри… Ан-На…