Сказание о распрях 2 - Lars Gert
Не дождавшись никого, в полном отчаянии, но с гордо поднятой головой, она на свой страх и риск отправилась в центр города – сама, отправив мальчика-пажа с каким-то поручением неизвестно куда.
Днём город, после бурных ночных бдений, закономерно спал, и девушка, имени которой Бренн не знал, ходила-бродила по безмолвным, безлюдным улицам. Её юность была её слабым местом – кому не страшно лазать в чужом, незнакомом месте? Но её опыт в подобных делах, а также черты характера подталкивали на новые открытия и свершения; ноги сами несли её вперёд, в эту неизвестность. Её острый глаз подмечал растения, которых доселе она не видела; она ловила на себе взгляд мрачных, полуразвалившихся зданий и сооружений – они точно следили за ней, за каждым её шагом. Она остановилась и прислушалась. Нет, похоже, ей только показалось. Почудилось, послышалось, примерещилось.
Бренн же, выйдя из своей обители, из своей цитадели, осторожно крался за девицей – так хищник выслеживает свою добычу. Но Бренн был не враг ей: он просто хотел узнать, что предпримет эта отважная, на что она способна.
Та же свернула в сторону рынка – там, на площади один-два раза в неделю проводились ярмарки; приезжали заморские странствующие купцы, и привозили всякие диковинки. Во всяком случае, так было когда-то: где те времена? Куда они пропали? В каком измерении затерялись? Это место стало пристанищем для разбойников с большой дороги, которые промышляют каждую ночь. И люди, что живут здесь – те немногие, что не уехали – их души канули во мглу, они обратились к тьме, погрязнув во лжи и прочих пороках.
На душе авантюристки стало неспокойно и тревожно. Внезапно она вскрикнула, но быстро овладела собой: Бренн стоял перед ней, как ни в чём не бывало.
– Вы? – Подавляя своё удивление, произнесла она.
– Я. – Поклонился тот в ответ.
– Почему-то именно таким я вас и представляла. Отчего крадётесь? Отчего напрасно прождала у башни?
– Простите, но я не мог… Меня задержали важные дела, не терпящие отлагательств.
– Почему-то я вам не верю. В письмах вы показались мне более смелым…
Бренн замялся. Он не нашёлся, что ответить. Неожиданно для себя и для неё он выхватил невесть откуда взявшуюся ящерицу и начал с ней разговаривать – точнее, это был монолог одного странного человека, в ладонях которого покоилась вполне безобидная, но изрядно напуганная рептилия.
Бренн был хорошим актёром и замечательно сыграл сцену огорошенного дурными известиями человека. Он побледнел; ему стало не по себе. Молодая особа изучающе оглядела его. Первая её мысль – что случилось действительно что-то из ряда вон выходящее; к тому же Бренн в своих письмах упоминал про волшебных существ, которые могут понимать мысли людей – более того, они могут даже разговаривать. Что же до этой ящерицы, то говорить она могла вряд ли – но понимать? Вдруг…
– К сожалению, я вынужден распрощаться с вами; откланиваюсь.
Ханна (так звали ту юную деву) вся побагровела от ярости и гнева; её осенило, что всё происходящее – какой-то сплошной обман. Заговор, ложь, недоразумение.
– Враньё! – Выпалила она, чуть не плача. Ханна топнула бы ногой, будь она ребёнком. Совладев со своими эмоциями, она добавила, глядя Бренну прямо в глаза: – Отчего вы все так боитесь меня? Отчего уходите от разговоров? Отчего словно скрываете что-то?
Бренн про себя от всей души похвалил Ханну за её нетерпение к неправде; за то, что она хочет докопаться до истины, познать все тайны и секреты. Он не раз, читая её письма, поражался её красивому слогу, её искренности, её подлинной праведности и порядочности, её тяге ко всему светлому.
Ханна осталась наедине с ящерицей, ибо Бренн исчез так же внезапно, как и появился. Но и ящерица, пробыв рядом относительно недолго, сбежала от неё восвояси, оставив ей на память свой хвост, который и держала она в своих ладонях, невольно задумавшись о чём-то.
Шорох – и Бренн вернулся. Ханна подняла на него свои широко распахнутые глаза.
– Я боюсь не вас, а за вас. – Печально вздохнул он. – Вы ещё молоды, потому столь бесстрашны; вы не знаете, с чем можете столкнуться, с кем можете иметь дело. Я оставлю вас на некоторое время, поскольку в настоящий момент я не готов идти дальше, приоткрывая очередную завесу сокрытого. Я не настолько доверяю людям, как вы. Увы, на бумаге мы смелее, нежели в повседневной жизни. Но будьте покойны: придёт день, и я найду вас сам. Прощайте.
С этими словами Бренн, внимательно глядя на Ханну, отошёл и скрылся.
Викинг был подавлен и растерян: куда подевалась вся его прыть? Теперь на её месте – робость. А между тем город, в котором он теперь не жил, но прозябал, существовал – город этот наводнили ужасные твари: мертвецы восстали из своих могил, и прохаживались по обезлюдевшим улицам, заглядывая в окна. И со рта их капала какая-то слизь, а глаза горели нехорошим огнём.
На следующий день Бренн дал весточку Ханне, что ждёт её в театре: он заказал два билета на двухчасовой спектакль. Это был всего лишь жест дружбы, не более того – пустоту в сердце этого мужчины могла заполнить лишь Тарья – но Тарьи, увы, уже нет давно.
И вот, приходит затворник в условленное время… Что же он видит? Вокруг всё в крови! Все люди, стоявшие у входа, ныне лежат; искусаны перед смертью вампирами, а самих вампиров уже нет, ибо столь же стремительно исчезли, как и появились. И среди трупов обнаружил Бренн и Ханну – вот и всё; вот чем кончается излишняя любознательность.
Может, кто-то что-то узнал? Кто-то подстроил? Почему он опоздал? Ведь пришёл вовремя. Как так получилось, что все – мертвы, а он – жив? Может, он сошёл с ума? Может, он сам это сделал? Раздвоение личности? Какой кошмарный сон! Если это – сон…
Сломя голову Бренн побежал к своей землянке, хижине, лачуге; беря в охапку Криспина, утекает бравый норд из города, как последний трус. И молчаливое мяуканье во мгле служит Бренну упрёком…
И побежал Бренн в неизвестность, дабы найти смысл жизни, но провалился в глубочайший сон, в гиперпространство…
Се, плутает, блуждает он, Бренн, в Драконьих землях –
