Сказание о распрях 2 - Lars Gert
Здесь так много самых причудливых птиц! Как бы пригодились ему сейчас знания сестры! Ведь Синеглазка владела глосса птеранто – всеобщим птичьим языком, которому её обучили в Высшей школе магии и волшебства. Его сестра вообще была самым настоящим сокровищем, самым умным на свете ребёнком, самой красивой в мире девой, самой доброй в мире феей… Как же он скучает по ней!
Работая на судоверфи в своё время, викинг наловчился строить корабли. Вот и сейчас он смастерил другую лодку, чтобы по Багровому морю доплыть до Моря слёз, а оттуда – на запад, к Странам полумесяца.
«Не пропаду в любом случае», гордо говорил про себя норд, плывя в уже знакомые ему земли – когда-то он тут жил. Амулети он владел, хоть и распадался тот на диалекты – альтаири, ерхони, лунди, магриби, пахлавани, нури, пальмири, садуми и фенди.
И по Великому океану доплыл Бренн до амулетинского острова Мирух, и высадился в шатре Караван; тропами добрался до шатра Увия, а потом обратно. От низовий реки Ивлют викинг добрался до верховий, где взошёл на Кинжал-гору. Он сам уже не знал, зачем всё это делает – эликсир он так и не нашёл, и вряд ли уже где-либо найдёт.
И оставив остров Мирух, поплыл норд к Бухте жестокости, в которую впадает река Байх-Руд. И река эта делит горы на два массива – Аль-Джор и Садуми. И в устье реки той – шатёр Ас-Сайлям, центр султаната Садум.
И пошёл сначала Бренн направо, Пещерами летучих крыс, пока не дошёл до Абдуррахмана, который главный шатёр хюсревства Гемлюр. И после пошёл назад и далеко налево, пока не набрёл на шатёр Абдель, который является столицею шахства Ерхон. И пошёл на север, пока не налетел самум. И лежал норд, покрытый песками, и гадал: это провидение его спасает? Иначе как объяснить, что до сих пор он жив? Никто его не замечает, не обращает внимания – будто в гордом одиночестве он бродит по всем землям Фантазии. Словно вымерло всё кругом…
Оставив позади шатёр Эс-Суад, что у Бухты павших, и который – центр Лунда, викинг постепенно приближался к южной границе Северных кронств – скоро он будет в родных краях… Интересно, что ему соврать по поводу эликсира бессмертия? Что вообще его ждёт? Ведь Бренн отсутствовал шесть лет!
VI
. Затворник
Много подарков привёз Бренн; много гостинцев.
Сестре своей любимой, Синеглазке брат привёз гномьи сувениры из янтаря, тантрила и обсидиана; камни-блестуны, волшебный клубок эльванской работы, малахитовую шкатулку, лунный камень, солнечный камень и перо жар-птицы.
Дренну, брату-близнецу своему привёз викинг кольчугу мифриловую, мыло дегтярное, булатный меч, меч-кладенец и булаву.
Криспину, коту своему ненаглядному привёз норд из земель заморских новые очки в серебряной оправе, носовой платок и массажную расчёску для шёрстки.
Тарье, будь она жива, подарил бы воин также что-нибудь; рука же его и сердце давно уж отданы деве прекрасной, деве премудрой – нет другой такой в Фантазии.
При подходе же к замку своему странствующий риттер почуял неладное: никто его не встречает, никто не привечает. Псы не лают радостно в ответ; стража не стоит на воротах.
И огорошен был страшной вестью путник от проходящих мимо по дороге крестьян, узнавших его: опустел и вымер замок Зэйден, фамильное гнездо его! Ибо удавили Дренна, брата его, при странных обстоятельствах; Василёк, не дождавшись брата, сникла и сильно заболела, пока не умерла от тоски. Кота же, Криспина с тех пор не видел никто.
И обуял Бренна праведный гнев. И поспешил он в стольный град, и потребовал немедленной аудиенции. И приняла Айлин Добрая своего верноподданного во дворце своём.
– Вот, странствовал я долгие шесть лет. – Начал викинг, и не было на нём лица. – Согласно приказу твоему, я, госпожа, искал эликсир бессмертия. Думал я, что оправдываться придётся мне, но нет: наоборот, выходит! Как случилось так, что погублена моя семья? Как же допустила ты, о кронинхен, подобное во владениях своих? Разве не служил я верой и правдой отцу твоему, а потом – и тебе? Разве не выполнял я всех возложенных на меня задач, всех поручений? Почему не защитила ты мой дом? За что?
И потекли тогда слёзы по лицу сидевшей на троне женщины. И молвила она в печали:
– Как унять всю боль твою, не знаю; но будь покоен: тот, кто без ведома моего, от имени моего заслал тебя настолько далеко – повержен. Уличён во лжи, раскрыт, казнён. Нет ему прощения, но Бренн: прошу, не мсти; довольно крови. Наказала я виновника сама, сполна. Нет смысла бередить всё это вновь.
Тогда поднял на кронинхен викинг свои очи, и сказал так:
– Маленькая девочка, совсем малютка; без матери, отца осталась на моих руках. В рабстве был я долгие восемь лет, покуда не сбежал. Но, как мог, я навещал, воспитывал и помогал; я виделся с сестрой всегда. Не позволил я себе забыть и бросить. Сие есть долг, любовь и сверх того ещё. Не покладая рук трудился я, чтоб не нуждалась Василёк ни в чём. Мечту матери моей, и матери её исполнил я, и отучилась дева юная в волшебном замке. Научила меня сестра моя родная, и читать, и писать, и добрее бывать. Пуще жизни любила, ждала, глядя всякий раз из окна – не я ли, не я? Я возлюбил её сверх меры, ведь копия, напоминание о матери моей, и просто добрый человек. Ни в чём её я не обидел, равно как она – меня. Единым целым были мы; меж нами – кот Криспин. Утратил я обоих, ведь семьёй моей они считались; семьёй, роднёй моей. Приветил я и брата, что по сторону другую от меня. Простил его я, возлюбил. Я подарил ему свой дом, я дал ему свой кров. Я подставлял плечо – как, впрочем, и он. Я поверил в то, что изменился он, и брат мой – не подвёл. Теперь же ты твердишь, что надобно забыть? Простить и отпустить от сердца? Ты, которая сидишь в удобном кресле, распоряженья отдавая? Ты сама утратила отца; тебе не стыдно? Говорить такое мне, кого не раз все норды в помощь призывали. Теперь вот я взалкал, а мне велят молчать! Не будет
